Бой под Кроянтами
| Бой под Кроянтами | |||
| Основной конфликт: Вторая мировая война (Польская кампания вермахта) | |||
 Схема битвы под Кроянтами | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Кроянты, Померания, Польша | ||
| Итог |
неопределённый | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Бой под Кроянтами (польск. Bitwa pod Krojantami[1]) — кавалерийская атака польской армии против немецких войск в ходе польской кампании вермахта. Произошла 1 сентября 1939 года под Кроянтами. Польские войска, продвигаясь вдоль Восточно-Прусской железной дороги (англ.), в семи километрах от Хойнице атаковали немецкий отряд. Польская кавалерия вынуждена была отступить под пулемётным огнём. Эта битва стала частью большой серии боёв в борах Тухольских.
Сражение стало известным благодаря следующему факту: очевидцы, глядя на трупы убитых поляков, по непонятным причинам стали заявлять, что польские кавалеристы пытались повредить танки своим холодным оружием. Немецкая пропаганда[2] стала использовать этот факт, доказывая абсолютное неумение поляков различать истинную и ложную информацию. С другой стороны, для запугивания противника поляки придумали миф, что поляки всё же разрубили хотя бы один танк или бронеавтомобиль холодным оружием, доказывая свою отчаянную храбрость и желание защищать свою Родину от захватчиков[3].
Предыстория
Польские войска были брошены в битву в 5 часов утра 1 сентября 1939 года против 76-го пехотного полка из 20-й моторизованной дивизии вермахта, которая действовала на левом фланге 19-го танкового корпуса под командованием Хайнца Гудериана. Польская кавалерия всеми силами старалась задержать наступление немцев на Гданьск. Уже к 8 часам немцы прорвались через границу Польши южнее польских кавалеристов, что вынудило поляков немедленно отступить к линии обороны на реке Брда. 18-й Померанский уланский полк должен был прикрывать наступление.
Бой
18-й уланский полк столкнулся с отрядом немецкой пехоты на равнине около Тухольского Бора и перекрёстка на железной дороге Хойнице-Руново. Полковник Казимир Масталеж дал распоряжение командиру 1-го эскадрона Эугениушу Свищаку в 19:00 подготовить засаду и атаковать силами двух эскадронов (250 человек) немецкие силы. В резерве оставались ещё два эскадрона и бронетанковый отряд из танкеток TKS и TK-3.
Первоначально атака оказалась успешной, поскольку немцы разбежались, и поляки заняли равнину. Однако на помощь немцам пришли бронеавтомобили из 20-го разведывательного отряда Sd.Kfz.222 и Sd.Kfz.231. Пулемётный огонь заставил поляков спешно отступить на ближайшую возвышенность.[4] Во время отступления погибли и Свищак, и Масталеж, а всего же поляки потеряли около трети личного состава. Впрочем, это замедлило продвижение немцев и помогло полякам отправить силы из 1-го стрелкового батальона и батальона «Черск» к Хойнице.
Атака польской кавалерии произвела впечатление на немцев и вынудила их перейти временно к обороне, в течение которой должно было произойти тактическое отступление. Однако Гудериан немедленно отменил это распоряжение: в мемуарах он назвал глупостью то, что «отряд солдат в шлемах готовил противотанковую пушку против отражения атаки польских кавалеристов»[5]. Также, по его словам, «паника в течение первого дня быстро прошла».[6]
- Polish cavalry in Sochaczew(1939)a.jpg
Польская кавалерия
- SdKfz231(8-Rad)-1.jpg
Немецкий бронеавтомобиль
- Kazimierz Mastalerz.jpg
Казимир Масталеж
- Eugeniusz Swiesciak.jpg
Эугениуш Свищак
Последствия и мифы
Польская кавалерия на день задержала наступление немцев, и войска оперативной группы «Черск» получили шанс для отхода. Впрочем, немцы оправились от такого удара в течение нескольких часов. 18-й полк по приказу генерала Станислава Гржмот-Скотницкого был награждён орденом Virtuti Militari за храбрость, проявленную в бою.
В тот же день немецкие военные корреспонденты и их итальянские коллеги исследовали поле боя (а также трупы польских солдат). Итальянский журналист Индро Монтанелли принялся за написание статьи о битве и написал о мужестве и героизме польских солдат, которые бросились на немецкие танки с саблями и пиками. Хотя ничего подобного не происходило в реальности, эта выдумка стала распространяться со стремительной скоростью: в немецком журнале «Die Wehrmacht» от 13 сентября было отмечено, что польские войска серьёзно недооценили мощь немецкой армии; польская пропаганда заявляла, что немецкая бронетехника вообще не была бронирована, чем и пытались воспользоваться польские войска. В послевоенные годы в СССР событие расценивалось как образец глупости и безрассудства польских командиров, которые пролили кровь невинных солдат и вообще не были готовы к войне.
По заявлению Джорджа Парада:[7]
В отличие от заявления немецкой пропаганды, польские кавалерийские бригады никогда не нападали на танки, будучи вооруженными саблями и пиками, поскольку у них были противотанковые орудия 37-мм калибра (например, Bofors wz.36, носивший название в Великобритании Ordnance Q.F. 37 mm Mk I), и такие орудия могли пробивать 26-мм броню на расстоянии 600 м под углом 30 градусов. Кавалерийские бригады в то время реорганизовывались и становились моторизированными бригадами.
Ещё одним оружием было противотанковое ружье wz.35 калибра 7,92-мм. Ружьё пробивало 15-мм броню на расстоянии 300 м под углом 30 градусов. В 1939 году немцы были вооружены танками Pz.I и Pz.II, которые были уязвимы против такого оружия.
Напишите отзыв о статье "Бой под Кроянтами"
Примечания
- ↑ Marek Getter, Adam Tokarz, Wrzesień 1939 w książce, prasie i filmie : poradnik bibliograficzny, Stowarzyszenie Bibliotekarzy Polskich, 1970
- ↑ [web.archive.org/web/20060516145315/www.calvin.edu/academic/cas/gpa/images/pimpf/dp10-39.jpg Журнал Der Pimpf за октябрь 1939]
- ↑ [www.panzerworld.net/fallweiss.html#polishcavalry Steven J. ZALOGA: Poland 1939 — The birth of Blitzkrieg. Oxford: Osprey Publishing, 2002]
- ↑ Steven J. Zaloga, The Polish Army 1939-45 (Men-at-Arms 117), [books.google.com/books?id=AAdYFeW2fnoC&pg=PA8&dq=krojanty&sig=t-2oC9WAXXw6xFZlAE1YYSLl3Fg#PPA9,M1 p.9], Osprey Publishing, Oxford 1982, S. 8
- ↑ Heinz Guderian: Erinnerungen eines Soldaten, «Die lange Straße war leer. Weit und breit fiel kein Schuß. Umso erstaunter war ich, als ich unmittelbar vor Zahn angerufen wurde und die Männer meines Stabes im Helm damit beschäftigt fand, eine Panzerabwehrkanone in Stellung zu bringen. Auf meine Frage, was sie dazu veranlaßt hätte, erhielt ich die Antwort, polnische Kavallerie sei im Anmarsch und müsse jeden Augenblick eintreffen.», 1951, p. 63
- ↑ Heinz Guderian: Erinnerungen eines Soldaten, «Ich setzte mich nun an den Anfang des in der Nacht herausgezogenen Regiments und führte es selbst bis an den Kamionka-Ubergang nördlich Groß-Klonia, um es von dort auf Tuchel anzusetzen. Der Angriff der 2. (mot.) Division kam nunmehr schnell in Fluß. Die Panik des ersten Kriegstages war überwunden. Die Panzer-Aufklärungs-Abteilung 3 war in der Nacht bis an die Weichsel gelangt. Auf dem Gutshof Poledno in der Nähe von Schwetz hatte sie leider durch Unvorsichtigkeit empfindliche …», 1951, p. 63.
- ↑ George Parada, Invasion of Poland (Fall Weiss), [www.achtungpanzer.com/articles/polcamp.htm Achtungpanzer.com]
Литература
- Janusz Piekalkiewicz: Polenfeldzug — Hitler und Stalin zerschlagen die Polnische Republik, Augsburg 1997.
- Wielka Księga Kawalerii Polskiej 1918—1939. Tom 21: 18 Pułk Ułanów Pomorskich, Warszawa 2012.
Ссылки
- [www.polamjournal.com/Library/APHistory/Cavalry_Myth/cavalry_myth.html The Mythical Polish Cavalry Charge]
- [www.kawaleria2rp.horsesport.pl/18plk4.htm Схема битвы] (польск.)
- [www.grudziadz.pl/_main_kaw.php?link=4 История 18-го Померанского уланского полка] (польск.)
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Бой под Кроянтами
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.
ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.
У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
