Сражение под Заборечно
| Сражение под Заборечно | |||
| Основной конфликт: Движение Сопротивления в Польше (Замосцьское восстание) | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Причина |
стремление поляков не пустить карательные отряды в село | ||
| Итог |
победа поляков | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Сражение под Заборечно (польск. Bitwa pod Zaborecznem) — сражение между польскими партизанами «Батальонов хлопских» и немецкими полицаями, произошедшее 1 февраля 1943 года близ села Заборечно в Замойском районе Люблинского воеводства. Партизаны в ходе битвы на время приостановили продвижение немецких карательных отрядов и защитили село от грабежа.
Предыстория
В конце 1942 — начале 1943 года руководство "генерал-губернаторства" начало депортацию поляков с территории оккупированной Польши.
Под выселение первой попала область Замостья (город Замостье и его окрестности). Оттуда начали депортировать поляков и переселять немецких колонистов.
26 января 1943 в Томашове-Любецком на почте было перехвачено сообщение начальнику полиции, в котором планировалось провести «пацификацию» села Заборечно (т.е. выселить часть поляков, а отказавшихся от выселения ликвидировать физически). Сообщение было немедленно отправлено капитану Батальонов Хлопских Францишеку Бартломовичу. Несмотря на страх репрессий и расстрела мирного населения, поляки решили не пустить немцев в село и защитить его любой ценой. Благодаря точно указанным дате и времени начала выселения поляков из Заборечно партизаны приготовили засаду, рассчитывая внезапно атаковать немцев.
Ход битвы
1 февраля 1943 года в 8:00 отряды немецких карателей численностью около 600 человек, под командованием командира 1-го механизированного полицейского батальона, майора Эрнста Швайгера (Ernst Schweiger) вышли из деревень Немирувек и Антонювка в направлении Заборечно.
Партизанам помогла снежная погода, осложнившая немцам продвижение по заснеженным дорогам.
Партизаны подготовили засаду в соседнем лесу и открыли огонь по немецкой колонне. Выходить из леса партизанам было запрещено приказом командования, поскольку в открытом поле они бы стали лёгкой мишенью. Несмотря на низкую точность стрельбы, партизаны нанесли огромный урон полицаям. Во второй половине дня немецкие войска, получив подкрепления из Крыниц, продолжили продвижение к деревне, однако их снова атаковал отряд партизан, который предвидел и эти действия немцев. Разгромленные войска Швайгера вынуждены были отступить, битва окончилась полной победой партизан.
Потери
На следующий день после битвы «Пилорама Тарнаватка» получила именной заказ на 103 гроба для немецких солдат: именно столько, по официальным данным, было убито из механизированного батальона жандармерии.
Из партизан убитым оказался только тот, кто выскочил из леса, ослушавшись приказа: ещё двое раненых были доставлены в полевой госпиталь города Ружа. Позднее об этих двоих кто-то из местных жителей проболтался немецкой администрации, и вскоре каратели устроили в городе резню.
Последствия
Битва завершилась полной победой партизан, и немцы на полгода прекратили даже вступать на территорию Замосцья.
Доклад Швайгера
Эрвин Швайгер, составлявший доклад о нападении, сообщил, что их якобы атаковали 700-800 человек (тем самым он завысил численностью партизан в 3-4 раза). По его словам, в числе нападавших были вооружённые крестьяне и несдавшиеся в 1939 году польские солдаты, которые действовали очень слаженно, а у каждого партизана было своё именное оружие, которое те хорошо прятали. Основным фактором победы Швайгер назвал слаженные действия партизан и умелые распоряжения командира по кличке «Гржмот» (это было прозвище Бартломовича, настоящее имя его не было известно немцам). По ошибке Швайгер назвал «Гржмота» выходцем из Билгорайского повята (сам Бартломович жил в Томашове-Любецком).
Напишите отзыв о статье "Сражение под Заборечно"
Литература
- Bataliony Chłopskie w obronie Zamojszczyzny: Bitwy pod Wojdą, Zaborecznem i Różą 30.XII.1942 - 1-2.II.1943. / red. Jerzy Markiewicz. Ludowa Spółdzielnia Wydawnicza, 1957
Отрывок, характеризующий Сражение под Заборечно
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
