Филиппинская операция (1941—1942)

Филиппинская операция (1941—1942)
Основной конфликт: Вторая мировая война, Тихоокеанский театр военных действий
Генералы Уэйнрайт и Макартур (справа).
Дата	8 декабря 1941 — 8 мая 1942
Место	Филиппины
Итог	Уверенная победа Японии
Противники
США Филиппины Филиппины Японская империя
Командующие
Дуглас Макартур Джонатан Уэйнрайт Мануэль Кесон Масахару Хомма
Силы сторон
151 000 129 435
Потери
2500 погибших 5000 раненых 100 000 пленных 1200 погибших 1100 раненых 500 пропавших без вести

Филиппинская операция (1941—1942) — вторжение Японии на Филиппины и защита островов филиппинскими и американскими войсками. Силы союзников по общей численности личного состава превосходили японские войска, но были плохо вооружены и обучены (это относится в первую очередь к филиппинским подразделениям), японцы также превосходили их по количеству техники. Кроме того, после захвата Японией Голландской Ост-Индии и Малайи снабжение архипелага, оказавшегося в глубоком тылу врага, оказалось затруднено, что в конечном счете и привело к тому, что оставшиеся на Филиппинах войска сдались Японии.

Предшествующие события

После Испано-американской войны 1898 года филиппинцы во главе с Эмилио Агинальдо попытались провозгласить независимость от Испании, но американцы воспротивились этому, что привело к филиппинско-американской войне. После неё Филиппины стали зависимой территорией США. В 1935 году острова получили статус автономии в рамках США. Президентом Содружества Филиппин стал Мануэль Кесон. Полную независимость это государство должно было получить к 1945 году. Поэтому к началу войны Филиппины находились в переходном состоянии (от автономии к независимости) и уже имели своё правительство и свою собственную армию. Кроме того, на территории архипелага находились и американские войска. Это двойственное подчинение значительно усложнило оборону островов.

Планы сторон

Япония

В японских планах операция по захвату Филиппин была частью «Большой войны в Юго-Восточной Азии», которая включала также захват богатой стратегическим сырьём Голландской Ост-Индии, операцию против британских войск в Малайе и нейтрализацию Тихоокеанского флота США в Перл-Харборе. В операции по захвату Филиппин Япония преследовала следующие цели:

• Предотвратить использование Филиппин американскими войсками
• Получить новые районы сосредоточения войск и базы снабжения для операции в Голландской Ост-Индии
• Обезопасить коммуникации между занятыми областями на юге и Японскими островами.

Захват архипелага имел для Японии не экономическую или политическую, а в основном стратегическую цель. Если бы они могли нейтрализовать американский флот, базировавшийся на Филиппинах и американскую авиацию на филиппинских аэродромах, то для них не имело значения, как долго сухопутные войска США будут защищать острова.

Японский план первоначально предусматривал высадку в нескольких местах и захват основных аэродромов на острове Лусон.

Союзники

Объединёнными американскими и филиппинскими войсками командовал генерал Дуглас Макартур. Существуют различные оценки его деятельности на этом посту. С одной стороны именно он убедил президента Рузвельта в том, что Филиппины все-таки нужно защищать (до этого считалось, что защита архипелага не имеет смысла в связи с его удаленностью от основной территории США и трудности снабжения). С другой стороны в вину ему иногда ставится не очень хорошее знание театра военных действий (хотя в 1936-1937 годах он был фельдмаршалом филиппинской армии) и излишнюю любовь к различным пресс-конференциям, а также к позированию перед фото- и кинокамерами.

Силы сторон

Япония

Для вторжения на Филиппины была выделена 14-я японская армия под командованием генерал-лейтенанта Масахару Хомма. Воздушную поддержку вторжению должна была оказывать 5-я авиагруппа под командованием генерал-лейтенанта Хидэёси Обата, которая была переброшена на Формозу из Манчжурии.

У 14-й армии было две дивизии первой линии: 16-я и 48-я пехотная, на которые и легла основная нагрузка по захвату острова Лусон и 65-я бригада, которая должна была использоваться в основном для гарнизонной службы. 48-я дивизия, переброшенная на Формозу, не имела боевого опыта, но была хорошо подготовлена для проведения десантных операций. Она должна была высадиться в заливе Лингаен. 16-я дивизия по плану должна была высадиться в заливе Ламон. Она базировалась на островах Рюкю и в Палау.

Союзники

К декабрю 1941 года войска, защищающие Филиппины, были объединены в Вооружённые силы Соединённых Штатов на Дальнем Востоке (USAFFE), которые включали и подразделения филиппинской армии: 1-ю пехотную дивизию, 2-ю дивизию внутренних войск (Constabulary) и 10 мобилизованных резервных дивизий. Американские подразделения подчинялись Филиппинскому департаменту американской армии и включали: Филиппинскую дивизию, 26-й кавалерийский полк, 43-й пехотный полк, 86-й и 88-й артиллерийские полки, а также роту военной полиции. С августа по ноябрь 1941 года на Филиппины для их усиления прибыли подразделения Национальной гвардии численностью в 8500 человек, а также 192-й и 194-й танковые батальоны, оснащенные новейшими (на тот момент) лёгкими танками М3.

Военно-морской флот

На Филиппинах базировался Азиатский флот США под командованием контр-адмирала Томаса Харта. Это был самый маленький из американских флотов. На 8 декабря 1941 года в него входили: тяжелый крейсер «Хьюстон», лёгкие крейсера «Марблхэд» и «Бойс», авиатранспорты «Лэнгли» и «Чайлдс», 12 эсминцев, 28 подводных лодок, а также канонерские лодки, минные тральщики, плавучие базы и другие вспомогательные суда.

Непосредственное вторжение на Филиппины осуществлял Третий японский флот под командованием вице-адмирала Такахаси. Дальнее прикрытие выполнял Второй флот вице-адмирала Кондо. В общей сложности в их состав входили: линкоры «Харуна» и «Конго», тяжёлые крейсера «Такао», «Атаго», «Текай», «Майя», «Асигара», «Нати», «Хагуро» и «Мьеко», лёгкие крейсера «Натори», «Нака», «Нагара» и «Дзинцу», а также 31 эсминец, гидроавиатранспорты «Читосэ» и «Мидзухо», тральщики, сторожевые корабли, минные заградители и другие корабли.

Американцы понимали, что противостоять японцам, имея такие небольшие силы, практически невозможно. Поэтому они ещё до начала войны отвели большинство крупных надводных кораблей на юг, в Голландскую Ост-Индию. В дальнейшем, эти корабли совместно с голландскими, британскими и австралийскими образовали флот ABDA. Адмирал Харт стал его командующим. На Филиппинах остались только подводные лодки и вспомогательные суда.

Вторжение

14-я японская армия начала операцию 8 декабря 1941 года с вторжения на остров Батан (не стоит путать его с полуостровом Батаан). Через два дня японцы начали вторжение на остров Камигуин и в северную часть острова Лусон.

Начальный этап операции

Основное вторжение началось рано утром 22 декабря на восточном побережье острова Лусон. 24 декабря генерал Макартур, выполняя довоенный план WPO-3, отвел основную часть войск на полуостров Батаан. Столица Филиппин — Манила была захвачена японскими войсками 2 января 1942 года.

Сражение за Батаан

С 7 по 14 января 1942 года японские войска проводили разведку и подготовку к захвату основной линии обороны от Абукая до горы Натиб. В то же время 48-я японская дивизия, ответственная за большую часть успеха в начальной фазе операции, была заменена на намного менее боеспособную 65-ю бригаду, предназначенную больше для гарнизонной службы. Японская 5-я авиагруппа была вместе с 48-й дивизией переброшена в Голландскую Ост-Индию, что также ослабило японскую группировку. Американские и филиппинские войска смогли отразить ночную атаку у Абукая, а затем 16 января перешли в контрнаступление. Оно закончилось неудачей и войска были вынуждены отойти к резервной линии обороны от Каса Пилар до Багак.

14-я японская армия возобновила наступление 23 января, высадив морской десант численностью до батальона из подразделений 16-й дивизии, а затем 27 января начав наступление по всей линии фронта. Морской десант был отражен с помощью торпедных катеров. Прорвавшиеся в джунгли остатки японских подразделений были уничтожены наспех сформированными подразделениями, состоящими из бойцов ВВС США, морской пехоты и филиппинских полицейских частей. Японское наступление продолжалось, при этом обе стороны несли тяжёлые потери. 26 января и 2 февраля были совершены воздушные налёты на позиции японских войск при помощи нескольких оставшихся P-40 ВВС США. Последние американские самолёты на полуострове были уничтожены к 13 февраля. Генерал Хомма 8 февраля приказал приостановить наступление, чтобы реорганизовать силы. Но японские войска не смогли немедленно выполнить его приказ, так как 16-я дивизия пыталась деблокировать окруженный батальон 20-й пехотной дивизии. Понеся серьёзные потери, японцы 15 февраля смогли деблокировать остатки батальона. 22 февраля 14-я армия отступила на несколько миль на север, и союзники повторно заняли оставленные позиции. Результатом сражения стало полное уничтожение трёх батальонов 20-й пехотной дивизии.

В течение последующих нескольких недель японские войска перешли к обороне. Это было обусловлено значительными потерями с обеих сторон. Кроме того, японцы перебросили большую часть войск на другие направления, оставив на полуострове только одну пехотную бригаду. Основными проблемами союзников стали нехватка продовольствия и малярия. Запасы продовольствия были рассчитаны на 43 тыс. американских солдат. Всего же, вместе с филиппинскими войсками и беженцами, на острове оказалось более 100 тыс. человек. В связи со значительным ухудшением положения союзников в Азиатско-Тихоокеанском регионе, президент США Франклин Рузвельт отдал приказ генералу Макартуру эвакуировать американские подразделения с полуострова в Австралию и на остров Коррехидор.

28 марта началась новая волна японского наступления. При этом японцами активно использовалась авиация и артиллерия. Союзные войска, ослабленные недоеданием и болезнями, с трудом сдерживали это наступление. 3 апреля японцы прорвали оборону в районе горы Самат. 8 апреля 31-я пехотная дивизия и 57-й пехотный полк американской армии были разгромлены в районе реки Аланган. 45-й пехотный полк смог эвакуироваться на Коррехидор. Из разгромленной 31-й пехотной дивизии до Коррехидора добралось только около 300 человек. К 10 апреля японским войскам удалось полностью захватить Батаан.

Коррехидор

На Коррехидоре находились позиции американских береговых батарей, защищавших вход в Манильский залив. На острове были расположены 59-й и 91-й артиллерийские полки береговой обороны (последний был укомплектован военнослужащими филиппинской армии) и 60-й зенитно-артиллерийский полк. Американская артиллерия в то время состояла из устаревших стационарных батарей, содержавших неподвижные мортиры и артиллерийские орудия. Они были легко уничтожены японскими бомбардировщиками, которые имели возможность сбрасывать бомбы с большой высоты, оставаясь недосягаемыми для зенитных батарей защитников острова.

В декабре 1941 года президент Филиппин Мануэль Кесон, генерал Макартур, а также другие высокопоставленные военные и дипломаты, чтобы избежать бомбардировок в Маниле, были эвакуированы на Коррехидор и размещены в Туннелях Малинта. До их прибытия эти туннели служили штабом Верховного командования американских войск. Там же были расположены госпиталя и склады боеприпасов и продовольствия. С марта 1942 года связь Коррехидора с внешним миром поддерживалась только с помощью подводных лодок. Они привозили почту и вооружения. На них же эвакуировались высокопоставленные филиппинские и американские чиновники, а также высший генералитет. Подводные лодки вывезли также запасы золота и серебра, находившиеся на Филиппинах, и некоторые важные документы. Те, кто не смог эвакуироваться подводной лодкой, в конечном счете стали военнопленными или оказались в гражданских концентрационных лагерях в Маниле и в других местах. Коррехидор защищало примерно 11 000 человек из состава 4-го полка морской пехоты и персонала американских ВМС, который использовался в качестве пехоты. Кроме того, на остров сумело эвакуироваться несколько разрозненных частей с полуострова Батаан. Японцы начали штурм Коррехидора с уничтожения артиллерийских батарей 1 мая 1942 года. Особенно сильной бомбардировке остров подвергся 4 мая. В этот день по нему было выпущено около 16 тыс. снарядов. В ночь с 5 на 6 мая японцы силами двух батальонов 61-го пехотного полка, несмотря на сильное сопротивление, сумели захватить плацдарм в северо-восточной части Коррехидора. После этого японские части на острове были усилены танками и артиллерией. Защитники острова были отброшены к воротам туннелей Малинта.

Вечером 6 мая генерал Уэйнрайт запросил японского генерала Хомму о капитуляции. Генерал Хомма настаивал на том, чтобы капитуляция включала все союзные войска на Филиппинах. Уэйнрайт принял эти требования. 8 мая он послал телеграмму всем американским войскам с приказом сложить оружие. Но многие американские солдаты не подчинились приказу и продолжили борьбу как партизаны.

Минданао

На Минданао находилась американская военно-морская база Давао. 8 декабря 1941 года японское соединение под командованием контр-адмирала Кедзи Кубо совершило воздушный налёт на Давао. В этот момент американского флота на базе не было. В гавани находилась только база гидросамолетов «Пренстон», которая заметив приближение японской авиации, сумела ускользнуть на юг. Массированными авиаударами японцы полностью разрушили военно-морскую базу.

Японцы не предпринимали крупных десантных операций против Минданао до завершения операции на Коррехидоре. 8 мая 1942 года генерал Уэйнрайт, находившийся на Коррехидоре, объявил о капитуляции всех американских войск на Филиппинах. Но многие американские солдаты на Минданао не подчинились этому приказу и ушли в горы, продолжая партизанские действия. На Минданао японцы впервые пытались применить трофейные американские танки M3, которые по своим боевым характеристикам оказались лучше японских. Был сформирован смешанный танковый батальон, который состоял как из американских, так и из японских танков.

Итоги

Все острова Филиппинского архипелага были захвачены японцами к июню 1942 года. Поражение союзных войск привело к оккупации Филиппин, которая продолжалась два с половиной года. Во время оккупации японскими войсками были совершены многочисленные военные преступления, такие как марш смерти на полуострове Батаан. К ним относятся также ужасные условия содержания в японских лагерях для военнопленных. Многие военнопленные вывозились в Японию для работы на шахтах и фабриках на так называемых кораблях ада, условия перевозки на которых были ещё хуже, чем в лагерях. Кроме того, эти корабли специальным образом никак не обозначались, и многие из них были потоплены союзной авиацией и подводными лодками.

Сражение за Филиппины показало, что легкой прогулки по Тихому океану у японцев не получится. Лишенные поддержки с моря и с воздуха, отрезанные от баз снабжения, американцы неожиданно проявили упорство, которого от них никто не ожидал. Американские солдаты продемонстрировали, что способны сражаться не только в комфортных условиях, как о них думали раньше. Бои на Филиппинах продолжались и тогда, когда пали Гонконг, Малайя, Сингапур, Голландская Индия. В те дни, когда умирали последние защитники Филиппин, далеко на юге, в Коралловом море отгремело сражение, в котором был положен предел дальнейшему продвижению Японии на юг и вот-вот должно было начаться сражение, которое пресечет наступление Японии на восток.

В. Овчаров 1942-й: Филиппинская трагедия

За участие в обороне Филиппин в США 20 декабря 1944 года была учреждена медаль. Ей награждались военнослужащие США, принимавшие участие в обороне Филиппин с 8 декабря 1941 года по 25 июня 1942 года.

Марш смерти на полуострове Батаан	Японская медаль за участие в Филиппинской операции

См. также

• Филиппинская операция (1944—1945)

Литература

На русском языке

• Пол Стивен Далл. [militera.lib.ru/h/dull/index.html Боевой путь Императорского японского флота] / Перевод с английского А.Г. Больных. — Екатеринбург: Сфера, 1997. — 384 с. — (Морские битвы крупным планом).
• С. Журко, А. Булах, С. Цветков. Бомбардировщик-торпедоносец «Мицубиси» G4M «Бетти» // История авиации. — № 1 (спецвыпуск).
• У. Черчилль. Вторая мировая война. — М.: АСТ, 2005. — ISBN 517030806X.
• Джоуэтт Ф. [rausch.sioru.net/rausch/Books/War/japan_army_1931-1942.pdf Японская армия 1931—1942]. — М.: АСТ, 2003. — ISBN 5-17-019669-5.
• Самуэль Элиот Морисон. [militera.lib.ru/h/morison_s1/index.html Американский ВМФ во Второй мировой войне. Восходящее солнце над Тихим океаном, декабрь 1941 — апрель 1942]. — М.: АСТ, 2002. — Т. 3. — 640 с. — (Военно-историческая библиотека). — 5000 экз. — ISBN 5-7921-0572-3.

На английском языке

• Bartsch William H. December 8, 1941: MacArthur's Pearl Harbor. — College Station, TX, USA: Texas A&M University Press, 2003.
• Belote James H. Corregidor: The Saga of a Fortress. — Harper & Row, 1967. — ISBN ASIN B0006BOBRQ.
• Berhow Mark A. American Defenses of Corregidor and Manila Bay 1898-1945 (Fortress). — Osprey Publishing Ltd, 2003. — ISBN 1841764272.
• Burton John. Fortnight of Infamy: The Collapse of Allied Airpower West of Pearl Harbor. — US Naval Institute Press, 2006. — ISBN ISBN 1-59114-096-X.
• Connaughton Richard. MacArthur and Defeat in the Philippines. — New York: The Overlook Press, 2001.
• Drea Edward J. In the Service of the Emperor: Essays on the Imperial Japanese Army. — Nebraska: University of Nebraska Press, 1998. — ISBN 0-8032-1708-0.
• Jackson Charles. I Am Alive!: A United States Marine's Story of Survival in a World war II Japanese POW Camp. — Presidio Press, 2003. — ISBN 0345449118.
• Mallonee Richard C. Battle for Bataan: An Eyewitness Account. — I Books, 2003. — ISBN 0743474503.
• Martin Adrian R. Operation Plum: The Ill-Fated 27th Bombardment Group and the Fight for the Western Pacific. — Texas A&M University Press, 2008. — ISBN 1603440194.
• Mellnik Stephen Michael. Philippine War Diary, 1939-1945. — Van Nostrand Reinhold, 1981. — ISBN 0442212585.
• Morison Samuel Eliot. The Rising Sun in the Pacific 1931 - April 1942, vol. 3 of History of United States Naval Operations in World War II. — Castle Books, 1958 (reissue 2001). — ISBN 0785813047.
• Morris Eric. Corregidor: The American Alamo of World War II. — Cooper Square Press, 2000. — ISBN 0815410859.
• Rottman Gordon L. Japanese Army in World War II: Conquest of the Pacific 1941-42. — Osprey Publishing, 2005. — ISBN ISBN 1-84176-789-1.
• Schultz Duane. Hero of Bataan: The story of General Johnathan M Wainwright. — St Martin's Press, 1981. — ISBN ISBN B000UXDJJG (ASIN).
• Waldron Ben. Corregidor: From Paradise to Hell!. — Trafford Publishing, 2006. — ISBN ISBN 1-4120-2109-X.
• Whitman John W. Bataan: Our Last Ditch: The Bataan Campaign, 1942. — Hippocrene Books, 1990. — ISBN 0870528777.
• Young Donald J. The Battle of Bataan: A History of the 90 Day Siege and Eventual Surrender of 75,000 Filipino and United States Troops to the Japanese in World War. — McFarland & Company, 1992. — ISBN 0899507573.

Ссылки

• Овчаров В. [samlib.ru/o/owcharow_w_n/filippins.shtml 1942-й: Филиппинская трагедия]
• Можейко О. В. [militera.lib.ru/h/mozheiko/ Западный ветер — ясная погода]
• Холмс У. [lib.rin.ru/doc/i/73004p3.html Победа под водой. Декабрь 1941]
• [vmk.vif2.ru/library/dull/20.htm Стивен Далл. Боевой путь Императорского японского флота]
• Б. Лиддел Гарт. [moshkow.cherepovets.ru/cgi-bin/html-KOI.pl/MEMUARY/1939-1945/GART/ww2.txt#22 Вторая мировая война]
• Джоуэтт Ф. [rausch.sioru.net/rausch/Books/War/japan_army_1931-1942.pdf Японская армия 1931—1942]
• [wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Avia/G4M/11.htm Бомбардировщик-торпедоносец «Мицубиси» G4M «Бетти»]
• [alexgbolnych.narod.ru/zero/08.htm «Зеро» на Филиппинах и в Голландской Ост-Индии]

Отрывок, характеризующий Филиппинская операция (1941—1942)

Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.
– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]
– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему:
– Il faut absolument que vous veniez me voir, [Необходимо нужно, чтоб вы приехали повидаться со мною,] – сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо.
– Mariedi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [Во вторник, между 8 и 9 часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.] – Борис обещал исполнить ее желание и хотел вступить с ней в разговор, когда Анна Павловна отозвала его под предлогом тетушки, которая желала его cлышать.
– Вы ведь знаете ее мужа? – сказала Анна Павловна, закрыв глаза и грустным жестом указывая на Элен. – Ах, это такая несчастная и прелестная женщина! Не говорите при ней о нем, пожалуйста не говорите. Ей слишком тяжело!


Когда Борис и Анна Павловна вернулись к общему кружку, разговором в нем завладел князь Ипполит.
Он, выдвинувшись вперед на кресле, сказал: Le Roi de Prusse! [Прусский король!] и сказав это, засмеялся. Все обратились к нему: Le Roi de Prusse? – спросил Ипполит, опять засмеялся и опять спокойно и серьезно уселся в глубине своего кресла. Анна Павловна подождала его немного, но так как Ипполит решительно, казалось, не хотел больше говорить, она начала речь о том, как безбожный Бонапарт похитил в Потсдаме шпагу Фридриха Великого.
– C'est l'epee de Frederic le Grand, que je… [Это шпага Фридриха Великого, которую я…] – начала было она, но Ипполит перебил ее словами:
– Le Roi de Prusse… – и опять, как только к нему обратились, извинился и замолчал. Анна Павловна поморщилась. MorteMariet, приятель Ипполита, решительно обратился к нему:
– Voyons a qui en avez vous avec votre Roi de Prusse? [Ну так что ж о прусском короле?]
Ипполит засмеялся, как будто ему стыдно было своего смеха.
– Non, ce n'est rien, je voulais dire seulement… [Нет, ничего, я только хотел сказать…] (Он намерен был повторить шутку, которую он слышал в Вене, и которую он целый вечер собирался поместить.) Je voulais dire seulement, que nous avons tort de faire la guerre рour le roi de Prusse. [Я только хотел сказать, что мы напрасно воюем pour le roi de Prusse . (Непереводимая игра слов, имеющая значение: «по пустякам».)]
Борис осторожно улыбнулся так, что его улыбка могла быть отнесена к насмешке или к одобрению шутки, смотря по тому, как она будет принята. Все засмеялись.
– Il est tres mauvais, votre jeu de mot, tres spirituel, mais injuste, – грозя сморщенным пальчиком, сказала Анна Павловна. – Nous ne faisons pas la guerre pour le Roi de Prusse, mais pour les bons principes. Ah, le mechant, ce prince Hippolytel [Ваша игра слов не хороша, очень умна, но несправедлива; мы не воюем pour le roi de Prusse (т. e. по пустякам), а за добрые начала. Ах, какой он злой, этот князь Ипполит!] – сказала она.
Разговор не утихал целый вечер, обращаясь преимущественно около политических новостей. В конце вечера он особенно оживился, когда дело зашло о наградах, пожалованных государем.
– Ведь получил же в прошлом году NN табакерку с портретом, – говорил l'homme a l'esprit profond, [человек глубокого ума,] – почему же SS не может получить той же награды?
– Je vous demande pardon, une tabatiere avec le portrait de l'Empereur est une recompense, mais point une distinction, – сказал дипломат, un cadeau plutot. [Извините, табакерка с портретом Императора есть награда, а не отличие; скорее подарок.]
– Il y eu plutot des antecedents, je vous citerai Schwarzenberg. [Были примеры – Шварценберг.]
– C'est impossible, [Это невозможно,] – возразил другой.
– Пари. Le grand cordon, c'est different… [Лента – это другое дело…]
Когда все поднялись, чтоб уезжать, Элен, очень мало говорившая весь вечер, опять обратилась к Борису с просьбой и ласковым, значительным приказанием, чтобы он был у нее во вторник.
– Мне это очень нужно, – сказала она с улыбкой, оглядываясь на Анну Павловну, и Анна Павловна той грустной улыбкой, которая сопровождала ее слова при речи о своей высокой покровительнице, подтвердила желание Элен. Казалось, что в этот вечер из каких то слов, сказанных Борисом о прусском войске, Элен вдруг открыла необходимость видеть его. Она как будто обещала ему, что, когда он приедет во вторник, она объяснит ему эту необходимость.
Приехав во вторник вечером в великолепный салон Элен, Борис не получил ясного объяснения, для чего было ему необходимо приехать. Были другие гости, графиня мало говорила с ним, и только прощаясь, когда он целовал ее руку, она с странным отсутствием улыбки, неожиданно, шопотом, сказала ему: Venez demain diner… le soir. Il faut que vous veniez… Venez. [Приезжайте завтра обедать… вечером. Надо, чтоб вы приехали… Приезжайте.]
В этот свой приезд в Петербург Борис сделался близким человеком в доме графини Безуховой.


Война разгоралась, и театр ее приближался к русским границам. Всюду слышались проклятия врагу рода человеческого Бонапартию; в деревнях собирались ратники и рекруты, и с театра войны приходили разноречивые известия, как всегда ложные и потому различно перетолковываемые.
Жизнь старого князя Болконского, князя Андрея и княжны Марьи во многом изменилась с 1805 года.
В 1806 году старый князь был определен одним из восьми главнокомандующих по ополчению, назначенных тогда по всей России. Старый князь, несмотря на свою старческую слабость, особенно сделавшуюся заметной в тот период времени, когда он считал своего сына убитым, не счел себя вправе отказаться от должности, в которую был определен самим государем, и эта вновь открывшаяся ему деятельность возбудила и укрепила его. Он постоянно бывал в разъездах по трем вверенным ему губерниям; был до педантизма исполнителен в своих обязанностях, строг до жестокости с своими подчиненными, и сам доходил до малейших подробностей дела. Княжна Марья перестала уже брать у своего отца математические уроки, и только по утрам, сопутствуемая кормилицей, с маленьким князем Николаем (как звал его дед) входила в кабинет отца, когда он был дома. Грудной князь Николай жил с кормилицей и няней Савишной на половине покойной княгини, и княжна Марья большую часть дня проводила в детской, заменяя, как умела, мать маленькому племяннику. M lle Bourienne тоже, как казалось, страстно любила мальчика, и княжна Марья, часто лишая себя, уступала своей подруге наслаждение нянчить маленького ангела (как называла она племянника) и играть с ним.
У алтаря лысогорской церкви была часовня над могилой маленькой княгини, и в часовне был поставлен привезенный из Италии мраморный памятник, изображавший ангела, расправившего крылья и готовящегося подняться на небо. У ангела была немного приподнята верхняя губа, как будто он сбирался улыбнуться, и однажды князь Андрей и княжна Марья, выходя из часовни, признались друг другу, что странно, лицо этого ангела напоминало им лицо покойницы. Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое дал случайно художник лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на лице своей мертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»