Никосфен (гончар)

Никосфен (др.-греч. Νικοσθένης) — известный древнегреческий гончар, мастерская которого работала с 545 по 510 гг. до н. э. в Афинах. Подпись Никосфена — «Никосфен сделал это» — одна из наиболее часто встречающихся подписей гончаров в античности: она обнаружена на 139 чернофигурных и 10 краснофигурных сосудах.

Особое значение имеют «Никосфеновские амфоры», которые повторяют форму этрусских буккеро. Их сохранилось около 130. Большинство из них изготовлено Никосфеном, несколько из них несмотря на его подпись приписываются его мастерской. Вазы Никосфена расписывал преимущественно один вазописец, и до настоящего времени не установлено был ли это сам Никосфен. Неизвестный вазописец получил имя Вазописец Никосфена или Вазописец N. Его не следует путать с вазописцем по имени Никосфен. Гончар Никосфен создавал в основном сосуды небольшого размера, уделяя при этом большое внимание поиску новых форм и вдохновляясь образцами, пришедшими из-за границ Аттики. Творческий поиск привёл Никосфена к новым художественным техникам: он использовал так называемую технику Сикса в изображении фигур красно-коричневого или белого цвета на глянцевой глине. Никосфен работал также с такими вазописцами, как Лидос, Ольтос, Эпиктет и Никосфен. Все эти вазописцы расписывали также вазы гончара Памфая, более молодого коллеги Никосфена, копировавшего его керамику. Многие из этих неподписанных копий сложно отличить от произведений Никосфена.

Почти все амфоры работы Никосфена экспортировались в Черветери и в Вульчи. Вазы Никосфена практически не встречаются за пределами Этрурии. Подражание стилю буккеро говорит о коммерческой жилке Никосфена.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Никосфен

Отрывок, характеризующий Никосфен (гончар)

Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.