Нотр-Дам-ля-Гранд

Церковь
Нотр-Дам-ля-Гранд Notre-Dame la Grande
Страна	Франция
Город	Пуатье
Конфессия	Католицизм
Архитектурный стиль	романский стиль
Дата основания	XI век

Нотр-Дам-ля-Гранд (фр. Notre-Dame la Grande) — храм римско-католической церкви во французском городе Пуатье. Имея двойной статус коллегиальной и приходской церкви, он включен в епископат Пуатье. Длина здания храма составляет 57 метров, ширина — 13 метров, высота — 16,5 метров. Украшенный скульптурными группами западный фасад храма признан шедевром религиозного искусства романской эпохи. Внутри церкви стены покрыты росписью.

История храма и его архитектура

Регион Пуату был густонаселен уже в романскую эпоху. На северной стене церкви возле водосточного жёлоба можно увидеть античные фрагменты кирпичной кладки. Сооружение было полностью перестроено во второй половине XI-го столетия, в эпоху высокого романского стиля, и торжественно открыто 1086 году будущим папой Урбаном II.

Храм представляет собой трёхнефную базилику. Центральный и боковые нефы перекрыты полуциркульными сводамии; имеют почти равную высоту и покрыты общей двускатной кровлей. Собор невысок и обрамлен скромным венцом из трех маленьких капелл. Архитектура собора напоминает крепостную - стены сделаны огромной толщины, окна - редкие, небольшие, узкие. Впечатление усиливается от венчающей средокрестие тяжелой квадратной в основании трехъярусной башни. Еще две башни, меньшие по размеру, украшают западный фасад. Снаружи к боковым приделам примыкали террасы, создавая эффект двухъярусной базилики. Эти очертания были утрачены при реконструкции в эпоху главенствования готического стиля. По периметру храма возвели крытую галерею с часовнями, пристроенными радиально (показаны белым цветом на плане храма справа), что позволило сохранить часть настенной росписи храма. Крипта XI века, по традиции вырытая под хорами, сохранила фрески того времени. Церковь не имеет трансепта, и на то есть серьёзная причина: с северной стороны храма уже существовали здания, а с южной стороны проходит одна из центральных улиц Пуатье — Гран Рю. На южной стороне церкви частично сохранены врата в романском стиле.

В XI столетии перед южными вратами церкви стояла статуя императора Римской империи Константина Великого. Позже она была заменена новой статуей; была ли вторая фигура точной копией первой неизвестно. Вторая статуя разрушена гугенотами в 1562 году; остатки первой статуи, известной по летописям, были случайно найдены позже. В средневековых летописях упоминается небольшой склеп позади статуи, посвященный Святой Екатерине.

Колокольня церкви датируется XI веком. Первоначально она была значительно заметнее: первый уровень сегодня скрадывается крышами окрестных зданий. Колокольня расположена на месте скрещения, имеет квадратную форму и круговой купол, отделанный черепицей. Купола такого типа, распространенные на юго-западе Франции, часто копировались архитекторами XIX века, к примеру Полем Абади в городах Ангулем, Перигё и Бордо.

Во второй четверти XII века старый портик колокольни, находившийся на её переднем фасаде, разрушили, что позволило расширить церковь на запад, добавив два пролёта. В южной части церкви построили башенку с винтовой лестницей. Именно в этот период был сооружен знаменитый передний фасад церкви.

На северной стороне в XII веке существовал клуатр. Его снесли в 1857 году чтобы построить рынок. Сейчас от него осталась замурованная дверь. Три арки, поддерживаемые колоннами с капителями, имеющими лиственный орнамент, были перемещены во двор университета напротив.

В XV—XVI веках в романскую структуру храма были встроены частные склепы (показаны оранжевым цветом на плане храма справа), выполненные в стиле пламенеющей готики. Они принадлежали городским семействам среднего класса, ведущим торговлю в городе с времен позднего средневековья. Самый крупный склеп был построен в XV веке в южной части храма Ивоном Безумным, великим Сенешалем Пуату. Его надгробие поместили в склепе до революции.

Интерьер церкви

Романские фрески сохранились только на куполе апсиды, над хором и в крипте. Над хором можно видеть необычное представление апокалипсиса: Дева Мария и дитя представлены в мандорле, Иисус изображен на своде между кругом и квадратом, а в круге изображен агнец. По кругу под арками изображены Двенадцать апостолов, как и на фасаде церкви. Искусствоведы полагают, что эта роспись являлась моделью для статуй на фасаде, поскольку их расстановка и позиции тел идентичны. По углам ангелы сопровождают души в рай. На фресках в крипте изображены неизвестные святые. Интерьер церкви был отреставрирован в 1851 году Жоли-Летермом. Он заново разрисовал колонны и своды «романо-византийскими» мотивами под воздействием изображения Крестовых походов в романском искусстве. Эта роспись, отступающая от основных тенденций реставраторов XIX века, была сильно раскритикована современниками. Писатель Жорис Карл Гюисманс назвал её «татуировкой».

Умеренный резной орнамент капителей выполнен в виде стилизованной листвы, называемый «лепестками песчаника». Фигурами украшена только одна капитель, расположенная в галерее в южной части храма. На ней показано Вознесение Господне с Иисусом, представленным в мандорле. В капителях хора заметно влияние античных коринфских капителей. Просматривается имя «Robertus», но значение его неизвестно. В разных местах на колоннах вырезаны распятия. В часовне Святой Анны, которую ещё называют Часовней Безумного, установлено надгробие с резным раскрашенным изображением Снятия с креста. Оно датируется началом XVI века и перенесено сюда из бывшего аббатства Святой Троицы.

Предметы внутренней обстановки

После Великой Французской Революции церковь была обставлена заново. Сейчас внутри можно увидеть резную деревянную кафедру XVII века в стиле барокко, переданную из монастыря; два бронзовых пюпитра XVI века. Статуя Девы Марии с ключами датирована концом XVI — началом XVII века. По преданию, это копия чудотворной статуи, уничтоженной гугенотами в 1562 году. Её жреческий, иноземный стиль, бывший в моде в конце XVI столетия, напоминает романский период. Все оконные витражи датированы XIX и XX веками. Орган хора выполнен в конце XIX века, тогда как большой орган установлен в 1996 году.

Скульптурные украшения на западном фасаде

Над входной дверью можно видеть групповой горельеф с изображениями Адама, Евы и Навуходоносора II — здесь иллюстрированы эпизоды из Библии. Избранные сцены, взятые из Ветхого и Нового Заветов, рассказывают о Благовещении и Воплощении Господа на земле в лице Иисуса для спасения человечества. Слева направо можно видеть сцену первородного греха, вавилонского короля Навуходоносора, пророков Даниила, Моисея, Исайю и Иеремию. Выше, над аркадами установлены статуи двенадцати апостолов и двух епископов. В соответствии с местной традицией епископами считаются Святой Иларий из Пуатье и Святой Мартен из Тура. Искусствоведы не находят в этих фигурах портретного сходства и считают епископов преемниками апостолов; поэтому их и установили на одном уровне. И наконец, ещё выше находится представление Второго Пришествия Христа (или Судный день) — Иисус показан вертикально стоящим в мандорле в окружении Херувимов, Солнца и Луны.

В 1562 году при разграблении Пуатье гугеноты разбили головы у фигур, поскольку считали их еретиками. В XVII веке в результате деятельности торговцев солью, чьи цеха располагались напротив фасада, произошло повреждение известкового камня статуй.

Обширный реставрационный проект был начат в 1992 году. Камни были очищены в лабораторных условиях и установлены обратно на свои места. Торжественная церемония открытия восстановленного фасада произошла в 1995 году. По этому поводу художественная мастерская Skertzò создала спектакль разноцветных проекций, иллюминирующих фасад церкви по вечерам.

В июне 2012 года был зафиксирован акт вандализма, когда неустановленные лица разбили голову у статуи «la Parentèle» на фасаде церкви.

Легенда о чуде с ключами

В 1202 году город Пуатье был осаждён англичанами. Чиновник городской администрации обещал сдать город англичанам на Пасху, передав им ключи от города в обмен на крупную сумму денег. Ночью чиновник пробрался в комнату мэрии чтобы выкрасть ключи, но не нашёл ключей на своём месте. Городской глава также узнал о пропаже ключей и предположил, что готовится предательство. Он сдержал своих солдат и зашел в церковь Нотр-Дам-ля-Гранд помолиться о чуде. Там он увидел статую Девы Марии, в руках которой висели ключи. В эту ночь англичане, осаждавшие город, увидели возле городских укреплений Деву Марию, Святого Илария и Святую Радегунду; напуганные, они частью сбежали, частью поубивали друг друга. Это событие запечатлено в храме на витражном окне работы XIX века и на столе XVII века. В церкви Святого Илария в Пуатье хранятся три каменные статуи (Дева Мария с ребёнком, Святой Иларий и Святая Радегунда), которые прежде украшали городские ворота близ места, где свершилось чудо. Самое древнее упоминание этой легенды можно найти в Летописях Аквитании Жана Буше. Эта легенда стала весьма популярной, особенно после прибытия адмирала Гаспара Колиньи в 1569 году. Вплоть до 1887 года горожане Пуатье отмечали эту чудесную защиту, проходя торжественной процессией через город. В XIX веке статую Девы Марии, держащей ключи, установили в центре алтаря церкви.

Литература

• Andrault-Schmitt, Claude и Camus, Marie-Thérèse, Notre-Dame-la-Grande, l'œuvre Romane издание Picard, CESCM, 2002
• Riou, Yves-Jean, La Collégiale Notre-Dame-la-Grande, (коллекция Itinéraires du Patrimoine), издание C.P.P.P.C., 1995

Ссылки

• [www.romanes.com Капители главного фасада]
• [diocese-poitiers.com История храма на сайте Епископата Пуатье]
• [www.green-man-of-cercles.org/gallery Фасад Нотр-Дам-ля-Гранд]

Отрывок, характеризующий Нотр-Дам-ля-Гранд

– Как вам сказать? – сказал князь холодным, скучающим тоном. – Qu'a t on decide? On a decide que Buonaparte a brule ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de bruler les notres. [Что решили? Решили, что Бонапарте сжег свои корабли; и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.] – Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.
– Я думаю, – сказал князь улыбаясь, – что ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
– Сейчас. A propos, – прибавила она, опять успокоиваясь, – нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, – виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio: [аббат Морио:] вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
– Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице матери ее сестрою,] – только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d'estime, [много уважения,] и опять взгляд ее подернулся грустью.
Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною ей придворною и женскою ловкостью и быстротою такта, захотела и щелконуть князя за то, что он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованном императрице, и в то же время утешить его.
– Mais a propos de votre famille,[Кстати о вашей семье,] – сказала она, – знаете ли, что ваша дочь с тех пор, как выезжает, fait les delices de tout le monde. On la trouve belle, comme le jour. [составляет восторг всего общества. Ее находят прекрасною, как день.]
Князь наклонился в знак уважения и признательности.
– Я часто думаю, – продолжала Анна Павловна после минутного молчания, подвигаясь к князю и ласково улыбаясь ему, как будто выказывая этим, что политические и светские разговоры кончены и теперь начинается задушевный, – я часто думаю, как иногда несправедливо распределяется счастие жизни. За что вам судьба дала таких двух славных детей (исключая Анатоля, вашего меньшого, я его не люблю, – вставила она безапелляционно, приподняв брови) – таких прелестных детей? А вы, право, менее всех цените их и потому их не стоите.
И она улыбнулась своею восторженною улыбкой.
– Que voulez vous? Lafater aurait dit que je n'ai pas la bosse de la paterienite, [Чего вы хотите? Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительской любви,] – сказал князь.
– Перестаньте шутить. Я хотела серьезно поговорить с вами. Знаете, я недовольна вашим меньшим сыном. Между нами будь сказано (лицо ее приняло грустное выражение), о нем говорили у ее величества и жалеют вас…
Князь не отвечал, но она молча, значительно глядя на него, ждала ответа. Князь Василий поморщился.
– Что вы хотите, чтоб я делал! – сказал он наконец. – Вы знаете, я сделал для их воспитания все, что может отец, и оба вышли des imbeciles. [дураки.] Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль – беспокойный. Вот одно различие, – сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что то неожиданно грубое и неприятное.
– И зачем родятся дети у таких людей, как вы? Ежели бы вы не были отец, я бы ни в чем не могла упрекнуть вас, – сказала Анна Павловна, задумчиво поднимая глаза.
– Je suis votre [Я ваш] верный раб, et a vous seule je puis l'avouer. Мои дети – ce sont les entraves de mon existence. [вам одним могу признаться. Мои дети – обуза моего существования.] – Он помолчал, выражая жестом свою покорность жестокой судьбе.
Анна Павловна задумалась.
– Вы никогда не думали о том, чтобы женить вашего блудного сына Анатоля? Говорят, – сказала она, – что старые девицы ont la manie des Marieiages. [имеют манию женить.] Я еще не чувствую за собою этой слабости, но у меня есть одна petite personne [маленькая особа], которая очень несчастлива с отцом, une parente a nous, une princesse [наша родственница, княжна] Болконская. – Князь Василий не отвечал, хотя с свойственною светским людям быстротой соображения и памяти показал движением головы, что он принял к соображению эти сведения.
– Нет, вы знаете ли, что этот Анатоль мне стоит 40.000 в год, – сказал он, видимо, не в силах удерживать печальный ход своих мыслей. Он помолчал.
– Что будет через пять лет, если это пойдет так? Voila l'avantage d'etre pere. [Вот выгода быть отцом.] Она богата, ваша княжна?
– Отец очень богат и скуп. Он живет в деревне. Знаете, этот известный князь Болконский, отставленный еще при покойном императоре и прозванный прусским королем. Он очень умный человек, но со странностями и тяжелый. La pauvre petite est malheureuse, comme les pierres. [Бедняжка несчастлива, как камни.] У нее брат, вот что недавно женился на Lise Мейнен, адъютант Кутузова. Он будет нынче у меня.
– Ecoutez, chere Annette, [Послушайте, милая Аннет,] – сказал князь, взяв вдруг свою собеседницу за руку и пригибая ее почему то книзу. – Arrangez moi cette affaire et je suis votre [Устройте мне это дело, и я навсегда ваш] вернейший раб a tout jamais pan , comme mon староста m'ecrit des [как пишет мне мой староста] донесенья: покой ер п!. Она хорошей фамилии и богата. Всё, что мне нужно.
И он с теми свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали, взял за руку фрейлину, поцеловал ее и, поцеловав, помахал фрейлинскою рукой, развалившись на креслах и глядя в сторону.
– Attendez [Подождите], – сказала Анна Павловна, соображая. – Я нынче же поговорю Lise (la femme du jeune Болконский). [с Лизой (женой молодого Болконского).] И, может быть, это уладится. Ce sera dans votre famille, que je ferai mon apprentissage de vieille fille. [Я в вашем семействе начну обучаться ремеслу старой девки.]


Гостиная Анны Павловны начала понемногу наполняться. Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе ехать на праздник посланника. Она была в шифре и бальном платье. Приехала и известная, как la femme la plus seduisante de Petersbourg [самая обворожительная женщина в Петербурге,], молодая, маленькая княгиня Болконская, прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине своей беременности, но ездившая еще на небольшие вечера. Приехал князь Ипполит, сын князя Василия, с Мортемаром, которого он представил; приехал и аббат Морио и многие другие.
– Вы не видали еще? или: – вы не знакомы с ma tante [с моей тетушкой]? – говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма серьезно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты, как скоро стали приезжать гости, называла их по имени, медленно переводя глаза с гостя на ma tante [тетушку], и потом отходила.
Все гости совершали обряд приветствования никому неизвестной, никому неинтересной и ненужной тетушки. Анна Павловна с грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя их. Ma tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава Богу, лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтобы уж весь вечер ни разу не подойти к ней.
Молодая княгиня Болконская приехала с работой в шитом золотом бархатном мешке. Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее – короткость губы и полуоткрытый рот – казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям, смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.