Селямет I Герай
| Селямет I Герай I Selâmet Geray, ١ سلامت كراى | ||
| ||
|---|---|---|
| 1608 — 1610 | ||
| Предшественник: | Тохтамыш Герай | |
| Преемник: | Джанибек Герай | |
| Вероисповедание: | Ислам, суннитского толка | |
| Рождение: | 1558 | |
| Смерть: | 1610 | |
| Род: | Гераи | |
| Отец: | Девлет I Герай | |
| Дети: | Азамат Герай, Мубарек Герай, Бахадыр I Герай, Ислям III Герай, Сафа Герай, Кырым Герай, Мехмед IV Герай, Адиль Герай | |
Селяме́т I Гера́й (Гире́й) (крым. I Selâmet Geray, ١ سلامت كراى) — хан Крыма в 1608-1610 годах из династии Гераев, младший сын крымского хана Девлета I Герая, дядя и преемник Тохтамыша Герая.
Биография
В конфликте своих старших братьев, крымского хана Мехмеда II Герая и калги Алпа Герая, Селямет Герай занимал сторону последнего. В 1581 году братья Селямет и Алп Гераи, поссорившись со своим старшим братом, крымским ханом Мехмедом Гераем, бежали из Крыма[1]. Царевичи отправились в турецкие владения, чтобы пожаловаться османскому султану Мураду III на действия хана[1]. Однако по пути они были захвачены в плен украинскими казаками и доставлены в Черкассы. Крымский хан Мехмед Герай отправил посольство к казакам, предлагая им большой выкуп за выдачу своих беглых братьев[1]. Весной 1582 года царевичи Алп и Селямет Гераи были освобождены и вместе с польским посольством выехали в Стамбул, где добились поддержки при султанском дворе. Осенью того же года крымский хан Мехмед Герай примирился с младшими братьями и разрешил им вернуться в Крым[1]. Алп Герай получил должность калги[1].
Весной 1584 года крымский хан Мехмед Герай собрал большое войско и осадил турецкую крепость Кафу. Османский султан Мурад III отстранил от власти Мехмеда Герая и назначил новым крымским ханом его брата Исляма Герая, длительное время проживавшего в Турции. Ислям II Герай с турецкими отрядом высадился в Кафе. Калга Алп Герай, вместе с младшими братьями Селяметом, Мубараком и Фетихом Гераями, перешел на сторону Исляма Герая. Мехмед Герай, потерявший поддержку знати, вместе с семьей и немногочисленными сторонниками, бежал в Ногайскую Орду. Царевичи Алп, Шакай-Мубарак и Селямет Гераи бросились за ним в погоню[2]. В окрестностях Перекопа свергнутый крымский хан Мехмед Герай был настигнут и убит[2]..
В 1584—1585 годах, во время борьбы крымского хана Исляма Герая со своим племянником Саадетом Гераем, старшим сыном Мехмеда Герая, Селямет Герай поддерживал первого[3].
Весной 1588 года, после смерти крымского хана Исляма II Герая, калга Алп Герай объявил себя новым ханом и расположился с войском в Аккермане[4]. Селямет Герай, поддержавший Алп Герая, охранял Перекопский перешеек[4]. В апреле в Крыму высадился Газы Герай, назначенный османским султаном новым крымским ханом. Газы Герай занял Бахчисарай и потребовал, чтобы все братья прибыли к нему в ханскую столицу[4]. Калга Алп Герай, опасавшийся за свою жизнь, бежал в Турцию, а нурэддин Шакай Мубарек Герай укрылся в Черкесии[4]. Селямет и Фетих Гераи повиновались приказу и собрались в Бахчисарае[4]. При воцарении Газы II Герая Селямет Герай признал вину в убийстве Мехмед Герая, был прощен и даже назначен калгой[4]. В должности калги он пробыл больше месяца. В июне 1588 года в Крым вернулись царевич Сафа Герай (один из сыновей Мехмеда Герая) и многие крымские и ногайские мурзы, получившие помилование от Газы Герая. Вскоре между Сафа Гераем и Селяметом Гераем произошла ссора[5]. Калга Селямет Герай и мурза Али-бей Ширинский (Ширин), опасаясь за свои жизни, бежали в Кафу[5]. Сам Селямет Герай заявлял тогда: «Я бежал не от хана, а от недругов своих: приехал к хану Сафа Герай-султан и Арсланей-мирза, и множество ногайских мирз, а ведь мы у Сафы Герай-султана отца убили, а у Арсланай-мирзы — брата, Эсени-бея… А от смерти кто же не побежит!»[5]. Крымский хан Газы Герай потребовал выдачи беглецов, но кафинский паша отказался[6]. Новым калгой был назначен другой брат Фетих Герай[6].
В 1596—1601 годах при Фетихе I Герае и в начале второго правления Газы II Герая Селямет Герай снова пребывал в Крыму в чине калги, но во время репрессий Газы II Герая против пособников Фетиха I Герая вторично покинул страну.
В июне 1601 года, по приказу Газы Герая, его гвардейцы застрелили на празднике Курбан-Байрам нурэддина Девлета Герая и ширинского бея Кутлу-Герая, готовивших заговор против хана[7]. Царевичи Мехмед и Шахин Гераи, младшие братья Девлета Герая, бежали из Крыма в Турцию и в Черкесию[7]. Газы Герай стал подозревать калгу Селямет Герая в измене[7]. В сентябре того же 1601 года Селямет Герай бежал из Крыма в Аккерман, а оттуда перебрался в Османскую империю[8]. Крымский хан Газы Герай потребовал от султана, чтобы он либо выдал беглеца в Крым, либо казнил его сам. Султан отказался, но пообещал, что отправит царевича в дальнюю ссылку[8].
Селямет Герай был отправлен в ссылку в Анатолию[8], где в это время подняли мятеж против султана Кара-Языджи и Дели-Хасан. Крымский царевич присоединился к повстанцам. После разгрома восстания Селмяет попросил прощения у султана и получил помилование. Ему была дарована жизнь, но отнята свобода — следующие семь лет Селямет Герай провел в стамбульской крепости Еди-Куле[8].
В конце 1607 года крымский хан Газы II Герай скончался, наначив своим наследником старшего сына и калгу Тохтамыш Герая. Крупные крымские беи в Бахчисарае подтвердили волю хана Газы, избрав новым ханом Тохтамыша Герая. Это назначение не было согласовано с османским султаном. Весной 1608 года крымское посольство прибыло в Стамбул, известило султана Ахмеда I об избрании на ханский трон Тохтамыша и попросило утвердить его назначение. Но османский падишах отказался издать соответствующий указ.
В апреле 1608 года 50-летний Селямет Герай, просидевший семь лет в темнице в Еди-Куле, был освобожден и доставлен в Стамбул, где султан Ахмед I объявил его новым крымским ханом[9]. Калгой был назначен Мехмед Герай[9], племянник и соратник Селямета. Новый хан отплыл по морю в Крым, а калга с отрядом янычар отправился по суше[10]. Между тем, хан Тохтамыш Герай и калга Сефер Герай, сыновья Газы Герая, со своей свитой отправились сушей в Стамбул[9]. На берегу реки Южный Буг (татары именуют её: Ак-Су) Мехмед Герай с янычарами напал на сыновей Газы Герая, которые были убиты[10].
Селямет Герай прибыл в Крым и отправился в Бахчисарай, где вступил на ханский престол. Крымские беи вынуждены были подчиниться султанскому указу[10]. Утвердившись на престоле, Селямет-Гирей назначил калгой своего племянника Мехмеда Герая, а нурэддином стал его другой его племянник Шахин Герай, прибывший в Крым из Черкесии[10]. Вместе с Шахином Гераем, в Крым вернулись царевичи Джанибек и Девлет Гераи (сыновья Шакай-Мубарака Герая) со своей матерью Дур-бике[10]. Крымский хан Селямет Герай взял в жены Дур-бике и объявил её детей своими приёмными сыновьями[10].
В 1609 году братья Мехмед и Шахин организовали неудачный заговор против крымского хана Селямет-Гирея и были вынуждены бежать из Крыма[11]. Селямет-Гирей назначил калгой своего приемного сына Джанибек-Гирея (1609—1610), а нурэддином назначил его младшего брата Девлет-Гирея (1609—1610).
Селямет I Герай правил чуть более двух лет, не встретив сопротивления своему воцарению и пребывая в мире со знатью. Имел столкновения лишь со своими калгой и нурэддином — Мехмедом и Шахином Гераями — но одержал верх и вытеснил их из Крыма в Буджак (степь в междуречье Днестра и Дуная).
Селямет Герай, продолжая политику своих предшественников, организовывал грабительские набеги на русские и польские приграничные области.
Крымский хан Селямет Герай имел многочисленное потомство. За несколькими исключениями, все крымские ханы, правившие после 1671 года были потомками Селямета I.
52-летний Селямет Герай скончался в конце мая или начале июня 1610 года[12]. Похоронен в дюрбе (мавзолее), которое находилось в бахчисарайском квартале Хамушан. Дюрбе не сохранилось.
Напишите отзыв о статье "Селямет I Герай"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 О. Гайворонский. Повелители двух материков, том 1, Киев-Бахчисарай, 2007 г., ст. 284
- ↑ 1 2 О. Гайворонский. Повелители двух материков, том 1, Киев-Бахчисарай, 2007 г., ст. 288
- ↑ О. Гайворонский. Повелители двух материков, том 1, Киев-Бахчисарай, 2007 г., ст. 297
- ↑ 1 2 3 4 5 6 О. Гайворонский. Повелители двух материков, том 1, Киев-Бахчисарай, 2007 г., ст. 314
- ↑ 1 2 3 О. Гайворонский. Повелители двух материков, том 1, Киев-Бахчисарай, 2007 г., ст. 315
- ↑ 1 2 О. Гайворонский. Повелители двух материков, том 1, Киев-Бахчисарай, 2007 г., ст. 316
- ↑ 1 2 3 О. Гайворонский. Повелители двух материков, том 1, Киев-Бахчисарай, 2007 г., ст. 341
- ↑ 1 2 3 4 О. Гайворонский. Повелители двух материков, том 1, Киев-Бахчисарай, 2007 г., ст. 342
- ↑ 1 2 3 О. Гайворонский. Повелители двух материков, том 2, Киев-Бахчисарай, 2009 г., ст. 26
- ↑ 1 2 3 4 5 6 О. Гайворонский. Повелители двух материков, том 2, Киев-Бахчисарай, 2009 г., ст. 27
- ↑ О. Гайворонский. Повелители двух материков, том 2, Киев-Бахчисарай, 2009 г., ст. 29
- ↑ О. Гайворонский. Повелители двух материков, том 2, Киев-Бахчисарай, 2009 г., ст. 38
Источники
- Гайворонский Алексей. Созвездие Гераев. — Симферополь, 2003 г.
- Олекса Гайворонский «Повелители двух материков», том 1, Киев-Бахчисарай, 2007 г. ISBN 978-966-96917-1-2
- Олекса Гайворонский «Повелители двух материков», том 2, Киев-Бахчисарай, 2009 г. ISBN 978-966-2260-03-8, ст. 23-35
| Предшественник: Тохтамыш Герай |
Хан Крыма 1608-1610 |
Преемник: Джанибек Герай |
Отрывок, характеризующий Селямет I Герай
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..
Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
