Газы II Герай

Газы II Герай II Ğazı Geray, ٢ غازى كراى<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Хан Крыма
1588 — 1596
Предшественник:	Ислям II Герай
Преемник:	Фетих I Герай
Хан Крыма
1596 — 1607
Предшественник:	Фетих I Герай
Преемник:	Тохтамыш Герай
Вероисповедание:	Ислам, суннитского толка
Рождение:	1551(1551)
Смерть:	1607(1607) Темрюк, ныне Краснодарский край
Род:	Гераи
Отец:	Девлет I Герай
Дети:	сыновья: Тохтамыш Герай, Сефер Герай, Инает Герай, Хусам Герай, Саадат Герай, Ауз Герай

Газы́ II Гера́й Бу́ря (Бора́) (крым. II Ğazı Geray, ٢ غازى كراى‎; Bora Ğazı Geray, بورا غازى كراى‎; 1551—1607) — хан Крыма из династии Гераев в 1588—1596 и 1596—1607 годах (в 1596 году его правление ненадолго прерывалось воцарением Фетиха I Герая). Сын крымского хана Девлета I Герая, брат и преемник Исляма II Герая.

Встречающиеся в литературе варианты написания имени: Газы II Гирей, Газы II Гирай, Гази Гирей II, Казы Гирей II, Гази Гирай II.

Биография

Царевич Газы Герай участвовал в многочисленных военных походах своего отца, крымского хана Девлет Герая. В 1569 году Газы Герай принял участие в неудачном походе турецко-татарской армии на Астрахань.

В 1578 году Газы Герай вместе со своими братьями Адиль Гераем и Шакай Мубарек Гераем участвовал в походе крымского войска в Персию, где царевичи участвовали в совместных с турками военных операциях против кызылбашей. В ноябре 1578 года в битве на р. Аксу в Ширване крымская конница потерпела поражение от превосходящих сил иранской армии. Крымский калга Адиль Герай, старший брат Газы Герая, был взят в плен и в следующем году казнен.

В 1579 году Газы Герай участвовал в новой военной кампании крымского хана Мехмед Герая в Дагестане и Ширване. Газы Герай разбил кызылбашей под Баку. Захватив огромную добычу и большое количество пленников, хан Мехмед Герай вернулся в Крым, оставив на помощь туркам-османам двухтысячный отряд татар под командованием Газы Герая. По приказу турецкого главнокомандующего Газы Герай руководил защитой новых османских владений в Азербайджане. Газы Герай не только отстоял новозавоеванные города, но и разбил зимний стан иранской армии, за что получил благодарность от османского султана.

Весной 1581 года царевич Газы Герай во время очередного похода был захвачен в плен кызылбашами. Шахский полководец Хамза-мирза приказал заключить царевича в темницу в крепости Аламут. Кызылбаши предлагали Газы Гераю перейти на службу к шаху и воевать с турками-османами. Иранский шах обещал женить его на своей дочери, наделить войском и назначить наместником Ширвана. Однако Газы Герай наотрез отказался. В иранском заключении Газы Герай провёл семь лет.

В 1587 году Газы Герай, подкупив двух тюремщиков, совершил дерзкий побег из Аламута в турецкие владения. Крымский царевич прибыл в Эрзурум и принял участие в военных действиях против иранцев. Затем из Эрзурума Газы Герай прибыл в Стамбул, где был с большими почестями принят султаном Мурадом III (1574—1595), который пообещал сделать его крымским ханом.

Первое правление

В апреле 1588 года после смерти крымского хана Ислям II Герая (1584—1588) османский султан Мурад III назначил новым ханом его младшего брата Газы Герая. В конце апреля крымский хан Газы Герай высадился в Балаклаве. Его другой брат и калга Алп Герай объявил себя ханом и с войском находился у Аккермана. Царевичи Селямет и Мубарек со своими отрядами защищали Перекоп и Керчь. Газы Герай разослал всем своим братьям приказ отвести войска и явиться в столицу. 27 апреля Газы Герай вступил в Бахчисарай, где торжественно занял ханский престол. Калга Алп Герай, самовольно объявивший себя новым ханом, бежал в Турцию, а другой брат, нурэддин Шакай Мубарек Герай, удалился в Черкессию. Газы Герай отправил гонцов к своим племянникам, царевичам Мурад и Сафе Гераям, проживавшим в Астрахани, приглашая их вернуться в Крым. В июне 1588 года в Крым вернулся царевич Сафа Герай и мансурский мурза Арсланай Дивеев с десятитысячным ногайским войском. Крымский хан Газы Герай, взявший в жены мать Сафы Герая, объявил его своим приёмным сыном и нурэддином.

Вначале Газы-Гирей назначил калгой своего младшего брата Селямет Герая, а нурэддином сделал своего племянника Сафа Герая (1588—1591), сына Мехмед II Герая. Вскоре между ханскими родственниками обострились отношения. Калга Селямет Герай, опасаясь расплаты со стороны Сафа Герая за убийство его отца Мехмед Герая, бежал в Кафу. Крымский хан Газы Герай потребовал от кефинского паши выдать своего младшего брата Селямета, но последний был отправлен в Стамбул. Газы Герай назначил новым калгой своего другого брата Фетих Герая (1588—1596). В 1591 году после смерти Сафа Герая Газы II назначил новым нурэддином своего другого племянника Бахти-Гирея (1591—1596), сына прежнего крымского калги Адиль-Гирея.

Сразу же после своего воцарения крымский хан Газы II Герай принял меры по преодолению политического кризиса в стране, помирив враждовавшие бейские роды и наказав виновных в гибели Мехмеда II Герая. Также он произвёл значительное усиление личной ханской гвардии, дабы сделать хана более независимым в отношениях со знатью.

В сентябре 1589 года крымский хан Газы Герай предпринял большой поход на южные польско-литовские владения, разорив окрестности Львова и Тарнополя. На обратном пути крымцы выдержали упорный бой на днепровской переправе с запорожскими казаками.

В том же 1589 году царевич Шакай Мубарек Герай, воспользовавшись уходом своего брата, хана Газы Герая, в поход на польские владения, попытался прорваться из Черкессии в Крым и захватить ханский престол, но был отражен.

В 1596 году крымский хан Газы II Герай был ненадолго свергнут с трона из-за происков османского визиря в Стамбуле. Вернувшись в том же году в Крым, он сурово расправился со всеми, кто был причастен к перевороту. Его младший брат и соперник Фетих-Гирей был убит вместе с девятью сыновьями. Новые калга Бахти-Гирей и нурэддин Девлет-Гирей, назначенные Фетих-Гиреем, были также убиты.

Совершая военные походы в пределы Речи Посполитой и переписываясь со Швецией, Газы II Герай с начала своего правления жил мирно с русским царём Фёдором Иоанновичем и даже писал ему дружеские письма.

Однако летом 1591 года крымский хан Газы Герай совместно с ногайским мурзой Казыем предпринял большой поход на Русское государство. В походе участвовали калга Фетих Герай и нурэддин Сафа Герай. Во главе 150-тысячной татарско-ногайской армии хан вторгся в южнорусские владения. Газы Герай запретил своим воинам грабить по пути земли противника, чтобы не замедлить своё наступление и не распылять силы. 3 июля 1591 года крымский хан перешёл через реку Оку (между Каширой и Серпуховом) и устремился на Москву. По пути крымцы легко разгромили небольшой конный отряд под командованием воеводы князя Владимира Ивановича Бахтеярова-Ростовского на реке Пахре. Утром 4 июля крымская орда подступила к Москве, где в районе будущего Донского монастыря его встретило собранное царское войско в укреплённом гуляй-городе. Сам хан Газы Герай расположился лагерем в деревне Котлы, откуда отправил передовые татарские отряды на атаку на русские позиции. Московские воеводы при помощи артиллерийского и ружейного огня отразили все вражеские атаки. Ночью 5 июля русские открыли артиллерийский огонь и организовали нападение на ханский лагерь. Утром 6 июля крымский хан Газы Герай, поверив ложному сообщению пленного русского лазутчика о прибытии большой рати из Новгорода, начал поспешное отступление из-под Москвы на юг. Крымцы бежали, бросив большую часть обоза. Русские конные отряды бросились преследовать отступающего противника, настигли у Серпухова на Оке и гнали до Тулы, истребляя и взяв в плен сотни крымцев. Отдельные татарские «загоны» были разбиты в окрестностях Тулы, Михайлова и Пронска. Русские конные отряды преследовали отступающую и деморализованную татарскую орду и «в Поле». В последних боях был ранен в руку сам хан Газы Герай, который, однако, сумел сохранить и привести треть своей армии в Крым. Ночью 2 августа крымский хан прибыл в Бахчисарай. Были ранены царевичи Сафа Герай и Бахти Герай, племянники хана.

Весной 1592 года калга Фетих Герай и нурэддин Бахти Герай предприняли новый поход на южнорусские владения. 40-тысячная крымско-татарская орда опустошила михайловские, рязанские, тульские, дедиловские, каширские и веневские волости, захватив большое количество пленников.

После своего поражения под Москвой крымский хан Газы II Герай писал русскому царю Фёдору Иоанновичу о возобновлении дружбы и сообщал даже о своём намерении провозгласить полную независимость от Османского государства, хотя его крымцы в то же время часто нападали на южные области России. Часто посылаемый османским султаном Мурадом III то в Молдавию, то в Валахию, то в Венгрию для усмирения взбунтовавшихся народов Газы II Герай с разрешения султана летом 1594 года заключил мирный договор с Русским государством, получил от царского правительства 10 тыс. рублей и много других даров. С тех пор он, благодаря денежным посылкам, оставался в дружбе с русским царством до времён царя Василия Шуйского. Газы II имел огромный авторитет в Стамбуле, поскольку не раз спасал турецкие войска, в особенности в венгерских походах.

Летом 1594 года по приказу султана крымский хан Газы Герай во главе 80-тысячной татарской орды предпринял первый поход в Венгрию. В июле хан прибыл в Венгрию, где соединился с турецкой армией под командованием визиря Синан-паши. Крымский хан оказал туркам помощь при осаде крепости Рааб. Затем крымская армия, действуя отдельно от турок, осадила и взяла замки Тата и Коморн. Вскоре крымский хан Газы Герай поссорился с турецким визирем Синан-пашой и вместе со своим войском отступил из Венгрии в Крым, оставив на помощь туркам десять тысяч ногайцев.

В это время в Валахии и Молдавии, вассальных княжествах Османской империи, вспыхнуло восстание против турецкого владычества. Крымский хан Газы Герай, возвращавшийся из венгерского похода, решил вмешаться во внутренние дела придунайских княжеств. Газы Герай предложил Порте посадить на молдавский господарский престол крымского царевича Адиль Герая, сына нурэддина Бахти Герая. Газы Герай с татарской ордой вторгся в Валахию, где во время одного из боёв с повстанцами был тяжело ранен пулей. Раненый Газы Герай с войском отступил в Силистрию, откуда весной 1595 года вернулся в Крым.

Осенью 1595 года крымский хан Газы Герай во главе большого войска предпринял поход на Молдавию. Польский король Сигизмунд III Ваза отправил в Молдавию польскую армию, которая отстранила от власти господаря Арона Тирана (1592—1595) и возвела на княжеский престол Иеремию Могилу (1595—1600). 19-20 октября под Цецорой крымская орда (25 тыс. чел.) атаковала небольшое польское войско (7300 чел.), укрывшееся в укрепленном обозе и успешно отразившее все атаки врагов. Газы Герай вступил в мирные переговоры с польским главнокомандующим, великим гетманом коронным Яном Замойским, признал польского ставленника Иеремию Могилу новым господарем и обязался вывести свои войска из Молдавии.

В 1596 году по приказу нового османского султана Мехмеда III (1595—1603) крымский хан Газы Герай собрал войско и выступил в очередной поход на Венгрию. Однако по пути Газы Герай с главными силами остановился в Валахии, передав своему младшему брату, калге Фетих Гераю, часть войск и приказав ему следовать в Венгрию. Сам крымский хан решил свергнуть мятежного валашского воеводу Михая Витязула и посадить вместо него Симеона Могилу. Калга-султан Фетих Герай с 20-тысячным татарским войском прибыл в Венгрию, где соединился с турецкой армией. Крымский калга принял участие во взятии крепости Эгер и сыграл большую роль в разгроме австрийской армии. Новый великий визирь Коджа Синан-паша (1595—1596), враждебно относившийся к крымскому хану Газы Гераю, убедил султана назначить калгу Фетих Герая новым ханом. Вначале Фетих Герай отказывался, но великий визирь убедил его принять ханский титул. Между тем крымский хан Газы Герай прибыл из Валахии в Крым, где получил султанский указ о своей отставке. Свергнутый хан сел на корабль и отплыл в Стамбул, но из-за сильного шторма на море высадился в Синопе. Фетих Герай пробыл на ханском престоле только несколько месяцев. Между тем великий визирь Коджа Синан-паша попал в опалу и был отправлен в отставку. Новым великим визирем был назначен Дамат Ибрагим-паша (1596—1597), который уговорил султана подписать указ о восстановлении Газы Герая на ханском троне. Газы Герай прибыл в Кафу, где заявил о своих правах на ханский престол. Однако его младший брат Фетих Герай отказался уступить старшему брату престол. Братья-соперники, располагавшие султанскими указами, обратились в шариатский суд. Главный крымский муфтий Азаки-эфенди решил спор в пользу Газы Герая. Фетих Герай вынужден был бежать из Крыма в Черкессию.

Второе правление

Летом 1597 года Фетих Герай, воспользовавшись отсутствием своего старшего брата Газы Герая, со своими сторонниками вступил в Крым и попытался захватить Бахчисарай. Газы Герай с большим войском вернулся из низовий Днепра в Крым и подошел к столице, а Фетих Герай бежал в Кафу. Вскоре Фетих Герай решил примириться со своим старшим братом и прибыл в ставку Газы Герая, где был вероломно убит. По распоряжению хана была перебита вся семья Фетих Герая. Бахти Герай, калга и сторонник Фетих Герая, также был убит.

Вторично утвердившись на ханском престоле, Газы-Гирей назначил калгой-султаном своего брата Селямет-Гирея (1596—1601), который вскоре бежал в Турцию. Нурэддином стал Девлет Герай (сын Саадет II Герая) (1596—1601), который вскоре был отстранен от должности, а затем казнен. В 1601 году после бегства Селямет-Гирея из Крыма Тохтамыш Герай стал новым калгой (1601—1607), а его младший брат Сефер-Гирей — нурэддином (1601—1607).

Летом 1598 года по приказу османского султана крымский хан Газы Герай предпринял второй поход в Венгрию. Соединившись с турецкой армией под командованием Сатырджи Мехмед-паши, Газы Герай осадил и взял важную крепость Варад в Трансильвании. Осенью крымский хан отвел свою армию к Самбору, а сам прибыл в Силистрию. Осенью 1599 года хан Газы Герай с татарской ордой вернулся в Крым.

В июне 1601 года крымский хан Газы Герай подавил заговор своего нурэддина Девлет Герая. Девлет Герай договорился с ширинским беем Кутлу-Гиреем, что тот поможет ему убить хана и занять ханский престол. В день Курбан-Байрама по приказу Газы Герая ханские гвардейцы застрелили нурэддина Девлет Герая и ширинского бея. Царевичи Мехмед и Шахин Гераи, младшие братья Девлет Герая, бежали в Турцию. Калга Селямет Герай, младший брат Газы Герая, подозреваемый в участии в заговоре, бежал из Крыма в Аккерман, а оттуда в турецкие владения.

Осенью 1602 года крымский хан Газы Герай предпринял третий поход в Венгрию. Хан поселился переждать зиму в венгерском городе Печ. Весной 1603 года крымские войска вместе с турками приняли участие в военных действиях.

В 1603 году крымский хан Газы Герай, опасавшийся вторжения турецкой армии, вступил в переговоры с королём Речи Посполитой Сигизмундом III Вазой, прося его оказать помощь в строительстве крепостей и прислать в Крым огнестрельное оружие. Однако в декабре 1603 года османский султан Мехмед III скончался, новым султаном был провозглашен его 13-летний сын Ахмед I (1603—1617). Газы Герай примирился с Портой и прислал на помощь туркам в Венгрию часть своих войск под командованием своего старшего сына, калги Тохтамыш Герая.

Осенью 1607 года крымский хан Газы Герай прибыл в северокавказскую крепость Гази-Кермен, построенную по его приказу в верховьях Кубани, на подступах к Черкессии. Здесь хан провел всю зиму, приводя к присяге владетелей Кабарды, Кумыкии и Северного Дагестана.

Крымский хан Газы II получил от народа прозвище Буря (крымско-тат. Bora) за вспыльчивость и неукротимость характера.

55-летний Газы Герай скончался от чумы в Темрюке в месяце шабан (21 ноября — 20 декабря) 1607 года. Похоронен в Бахчисарае.

Литература

Газы II Герай известен как прекрасный поэт, писал под псевдонимом Газайи (крымско-тат. Ğazaiy). Автор таких стихотворений как «Роза и Соловей», «Кофе и Вино», месневи «Долаб» и многочисленных бейтов и газелей. Его произведения считаются одними из лучших образцов крымскотатарской литературы ханского периода.

Источники

• Олекса Гайворонский. «Созвездие Гераев». Симферополь, 2003.
• Олекса Гайворонский. «Повелители двух материков», том 1, Киев-Бахчисарай, 2007 г. ISBN 978-966-96917-1-2, ст. 311—349
• Гази-Гиреи // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Казы-Гирей, крымский хан // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Предшественник: Ислям II Герай

Хан Крыма 1588—1596

Преемник: Фетих I Герай

Предшественник: Фетих I Герай

Хан Крыма 1596—1607

Преемник: Тохтамыш Герай

Отрывок, характеризующий Газы II Герай

– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.