Сивас (ил)
Поделись знанием:
Координаты: 39°31′11″ с. ш. 37°17′42″ в. д. / 39.51972° с. ш. 37.29500° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=39.51972&mlon=37.29500&zoom=12 (O)] (Я)
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
| Страна | |
|---|---|
| Статус | |
| Входит в | |
| Включает |
17 районов |
| Административный центр | |
| Население (2009) |
755 091 (28-е место) |
| Плотность |
26,84 чел./км² (75-е место) |
| Площадь |
28 129 км² |
|
| |
| Часовой пояс |
UTC+2, летом UTC+3 |
| Код ISO 3166-2 |
TR-58 |
| Телефонный код |
+90 346 |
| Код автом. номеров |
58 |
| [www.sivas.gov.tr Официальный сайт] | |
Сивас (тур. Sivas) — ил в центральной части Турции.
Содержание
География
Ил граничит с илами Орду на севере, Токат на северо-западе, Гиресун на северо-востоке, Эрзинджан на востоке, Малатья на юго-востоке, Кахраманмараш на юге, Кайсери на юго-западе, Йозгат на западе.
Реки: Кызыл-Ирмак, Теджер, Коч, Аджи-Ирмак, Маден.
Горные хребты: Ешиль-Ирмак (г. Кызылдаг 3015м), Бузбель (г. Бей 2792м), Теджер (г. Гюрлевик 2676м).
История
До нашей эры
- 7000-5000: первые поселения
- 1600—884: хетты
- 800—695: фригийцы
- 700—546: лидийцы
- 550—332: армяне
- 333: македонцы
- 280-0: армяне
Наша эра
- 17-395: римляне
- 395—1075: византийцы
- 843—872: павликиане
- 1021—конец XI века: Арцруниды
- 1059: первые турецкие племена
- 1142—1171: династия Данишмендидов
- 1175: сельджуки, Конийский султанат
- 1232: монголы
- 1400: тимуриды
- XIV в.: вошёл в состав Османской империи
- 1915: уничтожение и изгнание армян
- 1919: конгресс в Сивасе
Во время Кемалистской революции в Сивасе 4-11 сентября 1919 был созван конгресс национально-буржуазных организаций (обществ «защиты прав»), избравший Представительный комитет — фактически (до апреля 1920) временное правительство революционной Турции.
Население
Из 638 тысяч жителей ила Сивас 280 тысяч живут в городе Сивас (2007). Сивас — вторая по величине провинция Турции. На территории ила проживают курды, зазаки, криптоармяне.
В 1912 году в иле проживало 507 000 человек, в том числе: 192 000 (37.9%) турок, 165 000 (32.5%) армян, 50 000 (9.9%) курдов и 100 000 (19.7%) представителей других народов (греки, черкесы, арабы и др.)[1].
Административное деление
Ил Сивас делится на 17 районов:
- Акынджылар (Akıncılar)
- Алтыньяйла (Altınyayla)
- Дивриги (Divriği)
- Доганщар (Doğanşar)
- Гемерек (Gemerek)
- Гёлова (Gölova)
- Гюрюн (Gürün)
- Хафик (Hafik)
- Имранлы (İmranlı)
- Кангал (Kangal)
- Коюлхизар (Koyulhisar)
- Шаркышла (Şarkışla)
- Сивас (Sivas)
- Сушехри (Suşehri)
- Улаш (Ulaş)
- Йылдызели (Yıldızeli)
- Зара (Zara)
Экономика
Железнодорожная станция, узел шоссейных дорог.
Машиностроительная, металлообрабатывающая, цементная, деревообрабатывающая, пищевая и текстильная промышленность.
Сельское хозяйство: зерно, живой скот, шерсть.
Достопримечательности
Провинция Сивас является основным туристическим центром с присущими ему древними областями, богатым историческим и культурным прошлым, историческими мостами, замками и быстрыми ручьями. В средние века через него проходил Великий шёлковый путь. Среди достопримечательностей ила:
- Большая мечеть (1197 год) и Голубое медресе (1271 год) в Сивасе
- крепость, мечеть и здравница в Дивриги
- здравница Иззеддин Кейкавус;
- медресе Гек, медресе Бурджуя и медресе с двумя минаретами;
- крепость Мейдан (Сивас);
- мечети: Али Ага, Али Баба и Кале (Диврии);
- мавзолеи: Али Эмир Ахмеда, Кади Бурханеддина и Абдульвахаб Гази, Гюдук Минаре (усыпальница Шейха Хасан бея), усыпальница Ситте Мелика и Камериддина;
- мост Богазкопру, мост Эгрикопру, мост Кесиккопру и мост Шахрух;
- гостиный двор Бехрам паши;
- баня Мейдан Хамамы;
- городской музей в Сивасе, Музей 4 сентября им. Ататюрка.
- места отдыха в лесах Фиданлык и Эгричимен, Сыджакчермик, Соукчермик и Балыклычермик.
- горячие источники Балыклы-Чермик в Кангале — один из главных центров лечения псориаза в мире, лечение проводится с помощью маленьких чёрных рыбок («докторские рыбки»).
Анатолийская овчарка — местная порода пастушьих собак.
Сивас славится народным творчеством — здесь изготавливают оригинальные ковры и килимы превосходного качества, перемётные сумки, ремни, плетут носки, шарфы.
Напишите отзыв о статье "Сивас (ил)"
Примечания
- ↑ George Sotiriadis, An Ethnological Map Illustrating Hellenism in the Balkan Peninsula and Asia Minor, 1918
| Административное деление ила Сивас
|
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Сивас (ил)
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
