Союз объединённых горцев Северного Кавказа и Дагестана
Поделись знанием:
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.
Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
| Союз объединённых горцев Северного Кавказа, Дагестана и Абхазии | |
| Руководители | |
|---|---|
| Председатель ЦК | |
| Основание | |
|
5 (18) мая 1917 года | |
Союз объединённых горцев Северного Кавказа и Дагестана (Союз горцев, Союз объединённых горцев, Союз горцев Кавказа; с сентября 1917 г. официальное название — Союз объединённых горцев Северного Кавказа, Дагестана и Абхазии) — национально-территориальное объединёние народов Северного Кавказа в составе Российской республики (май — ноябрь 1917 г.). Был создан Первым Горским съездом, проходившим во Владикавказе 1 (14) − 8 (21) мая 1917 года.
Предшественником Союза был Временный Центральный Комитет объединённых горцев, созданный во Владикавказе 5-6 марта 1917 года. Председателем Временного ЦК был Басият (Басьят) Шаханов, балкарский просветитель, публицист, общественный деятель.
Содержание
- 1 Первый Горский съезд
- 2 Деятельность Союза объединённых горцев
- 3 Состав Центрального комитета Союза объединённых горцев
- 4 Литература
- 5 Ссылки
Первый Горский съезд
Инициаторы и состав
Инициатором созыва Первого Горского съезда стал Временный Центральный Комитет объединённых горцев. Съезд открылся 1 (14) мая 1917 года.
Председатель съезда — Басият (Басьят) Шаханов.
В состав президиума съезда вошли: Магомет Абуков (от кубанских черкесов и карачаевцев), Басият Шаханов (от балкарцев), Пшемахо Коцев (от кабардинцев), Ахметхан Мутушев, Тапа (Абдул Меджид) Чермоев и генерал Тонта Укуров (от чеченцев и ингушей), князь Рашидхан Капланов (от кумыков, караногайцев и туркменов Ставропольской губернии), Бек-Мурза Исаев (от ставропольских ногайцев), Константин Борукаев и Николай Джиоев (от осетин), Башир Далгат, Магомет Далгат, Абдулкадыр Эфендиев, Саид Габиев и Зубаир Темирханов (от дагестанцев).
Финансирование
Работу съезда финансировал главным образом Тапа (Абдул Меджид) Чермоев, чеченский землевладелец и нефтепромышленник, владелец грозненских нефтяных промыслов. Некоторые суммы выделили также бакинский нефтепромышленник Г. Тагиев, крупные тифлисские и владикавказские торговцы М. Мухтаров и М. Асадулаев.
Основные тезисы, доклады и даты
С основными докладами выступили Басият Шаханов, князь Рашидхан Капланов (по организационному вопросу), Вассан-Гирей Джабагиев, Магомед Абдулкадыров (по религиозному вопросу), Абдулкадыр Эфендиев (по земельному вопросу) и Саид Габиев (по вопросу развития просвещения и образования).
5 (18) мая 1917 года съезд одобрил доклад князя Капланова о создании Союза объединённых горцев Северного Кавказа и Дагестана и утвердил представленный им проект организации Союза. 6 (19) мая 1917 года был принят ряд резолюций по важнейшим общественно-политическим и социальным проблемам: об отношении к Временному правительству, об отношении к войне, по земельному вопросу, о представительстве в Учредительном собрании и пр. 7 (20) мая 1917 года съезд утвердил Конституцию и Политическую платформу и программу Союза. В этот же день состоялись выборы его Центрального комитета и Духовного совета.
Деятельность Союза объединённых горцев
Хронология
Союз действовал в качестве высшего представительного и исполнительного органа власти народов Северного Кавказа с мая 1917 по конец ноября 1917 года.
Центральному комитету Союза объединённых горцев непосредственно подчинялись Дагестанская область, горские округа Терской области (Назрановский, Нальчикский, Владикавказский, Грозненский, Веденский, Хасав-Юртовский), Ногайский участок Терской области, Кубанский Горский областной комитет и Кубанский Горский областной совет, исполнительные комитеты ногайцев и караногайцев Ставропольской губернии.
- В сентябре 1917 года, на Втором Горском съезде, который состоялся во Владикавказе, в состав Союза вошла Абхазия. С этого времени официальное название организации — Союз объединённых горцев Северного Кавказа, Дагестана и Абхазии.
- В октябре 1917 года Союз объединённых горцев вошёл в состав Юго-Восточного Союза казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей, который объединил Войско Донское, Кубанское казачье войско, Терское казачье войско, Астраханское казачье войско, Союз объединённых горцев Северного Кавказа, Дагестана и Абхазии и Калмыцкий народ (в лице ЦИК по управлению Калмыцким народом).
- В ноябре 1917 года ЦК Союза объединённых горцев принял решение о создании Горской автономии (Горской республики) на территории Дагестана и горских округов Терской области и о преобразовании ЦК в Горское правительство. Председателем правительства стал Тапа (Абдул Меджид) Чермоев, с 1 декабря 1917 г. - князь Рашид-Хан Капланов. Одновременно был заключён союз между Горским правительством Союза объединённых горцев и Войсковым правительством Терского казачьего войска и создано объединённое Терско-Дагестанское правительство, в которое вошла большая часть членов Горского правительства.
- В результате обострившихся межнациональных конфликтов, начала гражданской войны на Северном Кавказе в январе-феврале 1918 года и последовавшего провозглашения Терской советской республики, Терско-Дагестанское и Горское правительства фактически потеряли власть и распались. Последние их остатки 5 марта 1918 года бежали из Владикавказа в Ингушетию и Дагестан, затем часть выехала в меньшевистскую Грузию.
- 11 мая 1918 года бывшие руководители ЦК Союза объединённых горцев приняли Декларацию независимости Республики горцев Северного Кавказа и создали новое Горское правительство, обратившееся за поддержкой к Турции и Германии. В состав правительства вошли бывшие члены правительства Горской республики и часть членов Терско-Дагестанского правительства, в том числе премьер-министр Тапа (Абдул Меджид) Чермоев и военный министр князь Нух Бек Шамхал Тарковский.
- 25 сентября Н.Тарковский подписал в Петровск-Порте (ныне Махачкала) договор с командующим войсками Диктатуры Центрокаспия "генералом" (последнее звание в императорской армии - войсковой старшина) Л. Ф. Бичераховым о совместной борьбе против Советской власти. При разграничении властных полномочий на территории Дагестана под контроль армии генерала Бичерохова были отданы прикаспийские районы. 30 сентября правительство Горской республики объявило об отмене всех декретов Советской власти, денационализации лесов, пастбищ, водных ресурсов.
- В ноябре 1918 г., после овладения турецкими войсками г. Темир-Хан-Шура (ныне Буйнакск), Горское правительство переехало сюда, Н. Тарковский сложил с себя диктаторские полномочия, и 17 ноября правительство подписало договор с турецким главнокомандующим Ф. Юсуф-Изет-пашой о пребывании в Дагестане турецких войск.
В связи с поражением Германии и Турции в Первой мировой войне и уходом турецких войск из Закавказья и Дагестана, Горское правительство было реорганизовано, и в конце 1918 г. горский совет в Темир-Хан-Шуре утвердил главой коалиционного кабинета Пшемахо Коцева. Были заключены соглашения с находящимся в Дагестане отрядом терских казаков генерала Колесникова и с представителем Добровольческой армии в Баку генералом И. Г. Эрдели. С помощью Грузии, Азербайджана и Антанты было начато формирование собственных отрядов, в январе 1919 г. были созданы военно-шариатские суды.
- Весной 1919 г. Дагестан заняли войска генерала Деникина, после чего часть Горского правительства заявило о самороспуске, а большинство министров вновь эвакуировалось в Тифлис.
Состав Центрального комитета Союза объединённых горцев
- Председатель ЦК — Тапа (Абдул Меджид) Чермоев (Чечня)
- Заместители председателя ЦК:
- Капланов, Рашид-Хан Завитович (Кумыкия)
- Управляющий делами ЦК: Вассан-Гирей Джабагиев (Ингушетия).
- Председатель Дагестанской секции ЦК: князь Нух-Бек Тарковский, полковник (Дагестан)
- Комиссар ЦК по делам горцев Кубани: Султан-Каплан-Гирей (Кубань)
- Главный редактор газеты «Горская жизнь»: Ельбуздуко Бритаев (Осетия).
Члены и кандидаты в члены ЦК
по Дагестанской области
члены ЦК:
- Башир Далгат, присяжный поверенный, Владикавказ
- Дахадаев Магомед-Али, инженер, Темир-Хан-Шура
- Тарковский Нух-Бек, князь, полковник, Темир-Хан-Шура
- Гасанов Али, податный инспектор, Дербент
- Темирханов Зубаир, инженер, Темир-Хан-Шура
- Абдулаев Асад-Бек, инженер, Порт-Петровск
первые кандидаты в члены ЦК:
- Тахо-Годи Алибек, помощник присяжного поверенного, Темир-Хан-Шура
- Даидбеков Адиль-Гирей, инженер, Темир-Хан-Шура
- Зульпугаров Абдулмежид, инженер, Темир-Хан-Шура
- Гаитов Казанбий, инженер, с. Ботлих
- Далгат Абдусалам, юрист, с. Маджалис
- Куваршалов Сайпуддин, инженер, Темир-Хан-Шура
вторые кандидаты в члены ЦК:
- Шахсуваров Нур-Мамед, инспектор народных училищ, Темир-Хан-Шура
- Габиев Саид, с. Кумух
- Алкадарский Абдулкадыр, учитель, Порт-Петровск
- Султанов Тагир, чиновник, с. Касумкент
по Терской области
от кабардинского народа
член ЦК: Коцев Пшемахо, присяжный поверенный, Владикавказ
кандидаты в члены ЦК:
- Сохов Гузеир, судебный следователь, Нальчик
от Балкарского народа
член ЦК: Шаханов Басьят Абаевич, присяжный поверенный, Владикавказ
- Шакманов Таусултан, помощник присяжного поверенного, Владикавказ
кандидаты в члены ЦК:
- Муллаев Магомет, инженер Владикавказской железной дороги
- Урусбиев Ибрагим, капитан, Пятигорск
от кумыков, салатаевцев, ногайцев и ауховцев
член ЦК: Капланов Рашид-хан, помощник присяжного поверенного, Владикавказ
кандидаты в члены ЦК:
от чеченского народа
член ЦК: Тапа (Абдул Меджид) Чермоев, Владикавказ
кандидаты в члены ЦК:
- Абдулкадыров Магомет, предприниматель, Грозный
- Курумов Муса, [инженер], Грозный
от ингушского народа
член ЦК: Джабагиев Васан-Гирей, агроном, Владикавказ
кандидаты в члены ЦК:
- Альдиев Султан, прапорщик, Владикавказ
- Темиев Садулла, землевладелец, Владикавказ
от осетинского народа
член ЦК: Бритаев Ельбаздуко, юрист, Владикавказ
кандидаты в члены ЦК:
- Бутаев Асланбек, юрист, Владикавказ
- Джиоев Николай, педагог, Тифлис
по Кубанской области и Черноморской губернии
от черкесов, абазинцев и горцев
член ЦК: Султан Каплан-Гирей, Баталпашинск
кандидаты в члены ЦК:
- Нур-Бей
- Яшев Эльдар, Кисловодск
от карачаевского народа
член ЦК: Эркенов, Халит-Хаджи Джараштиевич, с. Хираули Учкулан
кандидаты в члены ЦК:
- Алиев Шахим
- Хубиев Абдул, аул Корт-Друрт (правильно Карт-Джурт)
по Ставропольской губернии
от туркменского и ногайского народов
член ЦК: Муслимов Менгли-Булат, ставка Ачикулак
кандидаты в члены ЦК:
- Ниязикеев Эреджей Али, с. Туркмен
- Кенжемуратов Омар Эфенди, ставка Ачикулак
Духовный совет Северного Кавказа
Председатель Духовного совета: муфтий мусульман Северного Кавказа шейх Нажмутдин Гоцинский
Члены Духовного совета:
по Дагестанской области
- Нажмутдин Гоцинский
- Абдул Бассир-Кади Дадаев Казанищенский
- Джамалуддин-Кади Карабудахкентский
по Терской области
- от осетинского народа — Цаликов Абу-Бекир
- от ингушского народа — Актолиев Ильяс
- от чеченского народа — Хасахан-Хаджи
- от мусульман Хасав-Юртовского округа — Абдул-Кагар-Хаджи, с. Ярык
- от кабардинского народа — Шогенов Алихан, прапорщик (военный мулла Дикой дивизии)
по Ставропольской губернии
- от ногайского и туркменского народов — Тангатаров Абдусалык
Правильно аул Карт-Джурт
Напишите отзыв о статье "Союз объединённых горцев Северного Кавказа и Дагестана"
Литература
- Первый горский съезд 1 мая 1917 года. Сост. Б. К. Далгат. — Владикавказ, 1917.
- Владикавказская конференция Юго-Восточных областей 16-21 октября 1917 года. — Владикавказ, 1917.
- Программные документы национальных политических партий и организаций России (конец XIX в. — 1917 г.). Сборник документов. Вып.2. Сост. В. М. Фомин. — М., 1996.
- Союз объединённых горцев Северного Кавказа и Дагестана (1917—1918 гг.), Горская Республика (1918—1920 гг.). Документы и материалы. Отв. ред. А. И. Османов. — Махачкала, 1994.
- Музаев Т. М. Союз горцев. Русская революция и народы Северного Кавказа. — М.: «Патрия», 2007.
Ссылки
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Союз объединённых горцев Северного Кавказа и Дагестана
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.
Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
