Список членов Людей-Икс
Поделись знанием:
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.
6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.
Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.
В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.
В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
Люди Икс (англ. X-Men) — команда мутантов-супергероев комиксов, издаваемых Marvel Comics. Жирным шрифтом отмечены нынешние члены команды, / разделяет кодовые имена в хронологическом порядке.
Содержание
Люди Икс
.| Персонаж | Настоящее имя | Дата вступления | Описание | |
|---|---|---|---|---|
| Оригинальные Люди Икс | ||||
| Профессор Икс | Чарльз Ксавьер | X-Men vol. 1 #42 (1968, история о прошлом). |
Основатель команды, первоначальный директор Школы для одарённых подростков Профессора Ксавьера (позднее Института Ксавьера, ныне — Высшей школы имени Джины Грей). Потерял свои силы во время Дня М[1]; возвратил их во время сюжета The Rise and Fall of the Shi'ar Empire. В настоящий момент мёртв (см. Avengers vs. X-Men). Силы: Телепатия, астральная проекция, управление разумом, создание иллюзий, манипуляция памятью, псионические потоки и обнаружение мутантов в пространстве. | |
| Циклоп | Скотт Саммерс | X-Men vol. 1 #42 (1968, история о прошлом). |
Первый из новобранцев-основателей и давний руководитель. Бывший содиректор Института Ксавьера (вместе с Эммой Фрост) и руководитель первоначального Икс-Фактора. Бывший супруг Мэйделин Прайор, вдовец Джины Грей-Саммерс и бывший бойфренд Эммы Фрост.
В настоящее время признан мёртвым[2]; последний раз фигурировал в Uncanny X-Men (том 3). | |
| Человек-Лёд | Бобби Дрейк | X-Men vol. 1 #46 (1968, история о прошлом). |
Второй и младший из членов-основатели команды. Бывший член команд Чемпионов, Защитников и первоначального Икс-Фактора.
В настоящее время — преподаватель Высшей школы имени Джины Грей; фигурирует в Extraordinary X-Men. | |
| Архангел | Уоррен Уортингтон III | X-Men vol. 1 #56 (1969, история о прошлом). |
Третий новобранец Ксавьера в первоначальную команду, и один из мутантов, что до поступления в школу Ксавьера был героем-одиночкой. Бывший член команд Чемпионов, Защитников, первоначального Икс-Фактора и Силы Икс. Был поражен Псайлок зерном жизни в Uncanny X-Force (том 1) #18 (2011), и в итоге его тело было «перезапущено» без воспоминаний о своём прошлом.
В настоящее время фигурирует в Uncanny X-Men (том 4). | |
| Зверь | Генри Маккой | X-Men vol. 1 #53 (1969, история о прошлом). |
Четвёртый новобранец Ксавьера в оригинальную команду; постоянный врач и биолог команды. Бывший участник Мстителей, Защитников и первоначального Икс-Фактора; после гибели Профессора Икс сменил последнего в составе Иллюминатов. В настоящее время фигурирует в Uncanny Inhumans. Силы: Сверхчеловеческие сила, скорость, выносливость, повышенное чутье и восприятие; он одинаково хорошо владеет обеими руками и ногами, молниеносные рефлексы, кошачья грация, он полностью покрыт синим мехом, а на пальцах у него звериные когти. | |
| Чудо-Девушка / Феникс | Джина Грей-Саммерс | X-Men vol. 1 #1 (1963) как Чудо-Девушка. |
Пятый и последний новобранец в оригинальную команду, хотя Ксавьер начал её обучать ещё до основания «Людей Икс». Признана погибшей после Саги о Тёмном Фениксе[3], но была обнаружена живой в Fantastic Four #286; воссоединилась с командой в конце «Саги на острове Мьюр». Куан-Ин Ксорн убил её в New X-Men (том 2) #150 (2003). После этого она была воскрешена Силой Феникса в X-Men: Phoenix: Endsong как Белый Феникс Короны. В настоящий момент находится в Бело-Горячей Комнате с другими инкарнациями Силы Феникса. Силы: Телекинез и телепатия; как аватара Феникса способна генерировать энергию в неограниченных количествах, путешествовать сквозь время-пространство и манипулировать материей на субатомном уровне. | |
| Новобранцы в 1960-х | ||||
| Мимик | Кальвин Ренкин | X-Men vol. 1 #27 (1966). | Первый член исключенный Профессором Икс и возможно первый немутантный член команды. Последний раз появлялся как пленник Громовержцев. НО позже вернулся в сюжете «Утопия» как член Темных Людей Икс Нормана Озборна Силы: Мимикрия способностей, навыков и знаний других мутантов. Во время пребывания с Людьми-Икс, он навсегда поглотил свойства способностей каждого членов Людей-Икс, тем самым получил телепатию, телекинез, сверхчеловеческие проворство и силу, лазерные лучи, генерация льда и крылья. | |
| Оборотень | Кевин Сидней | X-Men vol. 1 #40 (1968). | Бывший злодей, действовавший от имени Профессора Икс; умер, подражая последнему в The X-Men #42 (1968), став первым погибшим иксменом. Силы: Метаморфозы, мелкие способности телепатии и телекинеза. | |
| Полярис | Лорна Дейн | X-Men vol. 1 #60 (1969) (под собственным именем). |
Взбалмошная девушка Хавока; дочь Магнето. Участвовала под псевдонимом Магнетрикс в X-Men: The Hidden Years #3; и под псевдонимом Полярис начиная с X-Men (том 1) #97 (1976). Потеряла силы во время Дня М, но восстановила их благодаря технологиям Апокалипсиса. На протяжении времени публикаций также была членом Аколитов, Старджаммеров и различных команд Икс-Фактора. В настоящий момент — глава новой корпоративной команды Икс-Фактора. Силы: Манипуляция магнитными полями, использование их для полёта, управление силовыми полями и энергетическими потоками. | |
| Хавок | Александр Саммерс | X-Men vol. 1 #65 (1970). | Второй из братьев Саммерсов. Официально принят в команду Профессором Икс в The X-Men #96; бывший руководитель Старджаммеров и про-правительственной команды Икс-Фактора. Позднее присоединился к Отряду Единства; вышел из последнего вследствие событий кроссовера AXIS и в настоящее время присоединился к команде Циклопа[4].
В последний раз появлялся в Uncanny X-Men (том 3).[ | |
| Тайная команда Ксавьера
Когда первоначальные Люди Икс были пленниками Кракоа, Чарльз Ксавьер поначалу попытался их спасти, используя учеников из Исследовательского Центра Мойры Мактаггерт. Это стало известно только в X-Men: Deadly Genesis #4 (2006), однако в реальности Вселенной Marvel они стали Людьми Икс до событий Giant Sized X-Men #1 (1975). | ||||
| Вулкан | Габриэль Саммерс | X-Men: Deadly Genesis #4 (2006). | Первоначально ученик Мойры Мактаггерт, сделан одним из Людей Икс, чтобы помочь спасти первоначальную команду. Третий из братьев Саммерсов. До того, как он напал на Людей Икс и похитил Циклопа и Чудо-Девушку (Рэйчел Саммерс), числился пропавшим без вести, прежде чем возвратиться после Дня М. Позднее стал правителем Ши’ар и супругом Падальщицы. В настоящий момент считается погибшим после битвы с Чёрным Громом в War of Kings #6 (2009). Силы: Манипулирование энергией на высшем уровне. | |
| Петра | Петра Кристенсен | X-Men: Deadly Genesis #4 (2006). | Первоначально ученица Мойры Мактаггерт, сделана одной из Людей Икс, чтобы помочь спасти первоначальную команду. Убита в бою в X-Men: Deadly Genesis #6. Силы: Манипулирование землёй, могла изменять свойства материалов, подобных скале. | |
| Дарвин | Армандо Муньос | X-Men: Deadly Genesis #4 (2006). | Первоначально ученик Мойры Мактаггерт, сделан одним из Людей Икс, чтобы помочь спасти первоначальную команду. Силы: Постоянная эволюция организма. | |
| Власть | Сюзанна Шан | X-Men: Deadly Genesis #4 (2006). | Первоначально ученица Мойры Мактаггерт, сделана одной из Людей Икс, чтобы помочь спасти первоначальную команду. Убита в бою. Силы: Манипулирование временем и способность «прокручивать» события в психометрической форме. | |
| Новобранцы в 1970-х | ||||
| Ночной Змей | Курт Вагнер | Giant-Size X-Men #1 (1975). | Сын Мистик; бывший лидер Экскалибура. Пожертвовал собой во время сюжета «Второе пришествие», спасая Хоуп Саммерс от Бастиона; вернулся в Amazing X-Men (том 2) #1. В настоящее время фигурирует в Extraordinary X-Men. Силы: Телепортация, прилипание к стенам, цепкий хвост, синяя кожа, блестящие жёлтые глаза. | |
| Росомаха | Джеймс Хоулетт | Giant-Size X-Men #1 (1975). | Известен как Логан. Помимо основной команды и побочных от неё участвовал в составе Мстителей и их побочных команд; играл главную роль в сольной серии. Бывший директор Высшей школы имени Джины Грей. В настоящий момент мёртв (см. Death of Wolverine). Силы: Обострённые чувства, невероятная регенерация, адамантиевый скелет и шесть втягивающихся когтей. | |
| Банши | Шон Кессиди | Giant-Size X-Men #1 (1975). | Бывший соруководитель молодой мутантной команды Поколения Икс. Он ушёл из Людей-Икс в X-Men (том 2) #4 (1991). Был убит Вулканом в X-Men: Deadly Genesis #2 (2006); впоследствии был воскрешён Близнецами Апокалипсиса как Всадник Смерти в Uncanny Avengers (том 1) #9. Силы: Звуковой крик, позволяющий летать, и обострённый слух. | |
| Гроза | Ороро Монро | Giant-Size X-Men #1 (1975). | Вторая руководительница и давний лидер команды; непрестанный член главной команды с 1975 до 2000; бывшая супруга и со-правительница Т'Чаллы на троне Ваканды; также бывший член Фантастической четвёрки. В настоящее время — директор Высшей школы имени Джины Грей; фигурирует в Extraordinary X-Men. Силы: Управление погодой, также может управлять потоками воздуха, что позволяет ей летать. | |
| Солнечный Огонь | Сиро Ёсида | Giant-Size X-Men #1 (1975). | Он ушёл из Людей Икс в X-Men (том 1) #94 (1975) после единственной миссии, но оставался союзником после этого несколько лет. Потерял способности до Дня М; возвратил их после превращения во Всадника Голода. Позднее стал членом Отряда Единства; потерял физическое тело в сражении с Кангом и ныне существует в форме живого пламени, схожей с его образом из «Эры Апокалипсиса». В настоящее время фигурирует в Extraordinary X-Men. Силы: Поглощает солнечную энергию, чтобы летать и выпускает атомные огнённые потоки. | |
| Колосс | Пётр Распутин | Giant-Size X-Men #1 (1975). | Брат Магики; бывший участник Аколитов и Экскалибура. Казалось, умерший при поиске вакцины от вируса Наследия в Uncanny X-Men #390 (2001), он воскрешён Ордом в Astonishing X-Men (том 3) #4 (2004). В настоящее время фигурирует в Extraordinary X-Men. Силы: Может превратить своё тело в сталь, что дает ему сверхчеловеческую силу и прочностью. | |
| Буревестник | Джон Праудстар | Giant-Size X-Men #1 (1975). | Брат Варпатча; умер в X-Men (том 1) #95 (1975) на второй миссии команды. Силы: Сверхчеловеческая сила, скорость и прочность. | |
| Новобранцы в 1980-х | ||||
| Призрачная Кошка (ранее Фея и Ариэль) | Кэтрин Энн Прайд | X-Men vol. 1 #129 (1980) как Китти Прайд. |
Она вступила в команду под псевдонимом Фея в X-Men vol. 1 #139 (1980); потом поменяла его на Ариэль в Marvel Graphic Novel #5 (1982); действующий псевдоним Призрачная Кошка приняла в Kitty Pryde & Wolverine #5 (1985). Бывший член Экскалибура; бывший директор Высшей школы имени Джины Грей. В настоящее время — в составе Стражей Галактики; фигурирует в их соответствующей серии. Силы: Бестелесность. Когда она проходит через электрические приборы, это приводит к технологическим нарушениям. Также может ходить по воздуху. У неё есть мелкая телепатическая связь с своим питомцем Локхидом. | |
| Локхид | Uncanny X-Men #168 (1983). | Внеземной драконоид, сосланный на Землю. Иногда считается членом Людей Икс. Бывший член Экскалибура; действующий агент М.Е.Ч.; работал вместе с Локджо и другими не-гуманоидами в поисках Камней Бесконечности. В последний раз появлялся в Uncanny X-Men (том 3) | ||
| Шельма | Анна Мария | Uncanny X-Men #171 (1983). | Бывшая участница Братства мутантов Мистик; служила полевым руководителем команды. Некогда имела способности и воспоминания Мисс Марвел (Кэрол Дэнверс); была вынуждена поглотить способности Солнечного Огня в Rogue (том 3) #11 (2005); была лишена этих способностей после удаления альтернативных личностей в New X-Men (том 2) #46 (2008) В настоящее время участвует в составе Отряда Единства и фигурирует в его соответствующей серии. Силы: Способности поглощать силы, память и личность других мутантов при прикосновении. Постоянные поглощенные силы: Поглощает солнечную энергию, используемую для бросков атомными огненными потоками и для полёта. | |
| Феникс / Чудо-Девушка | Рэйчел Энн Саммерс (известна как Рэйчел Грей) | Uncanny X-Men #188 (1984) (под собственным именем). |
Дочь Скотта Саммерса и Джины Грей из реальности «Дней минувшего будущего» (Земли-811); действовала под псевдонимом Феникс в Uncanny X-Men Annual #9 (1985); псевдоним Чудо-Девушка приняла в Uncanny X-Men #444 (2004). Бывший член Старджаммеров; позднее старший преподаватель Высшей школы имени Джины Грей. В последний раз появлялась в X-Men (том 4). Силы: Телекинез, телепатия, путешествие астральной проекцией во времени. | |
| Магнето | Макс Эйзенхардт (известен как Эрик Леншерр) | Uncanny X-Men #202 (1985). | Давний враг команды, на недолгий период был «исправлен» и становился руководителем Людей Икс и младшей команды Новых Мутантов; стал директором Института Ксавьера в Uncanny X-Men #200 (1985). Он потерял свои силы в День-М, но потом они вернулись к нему благодаря манипуляции Высшего Эволюционера.
В настоящее время фигурирует в Uncanny X-Men (том 4). | |
| Псайлок | Элизабет Бреддок | Uncanny X-Men #213 (1987). | Сестра-близнец Капитана Британии (Брайана Бреддока). Она служила руководительницей. Убита Варгасом в X-Treme X-Men #2 (2001); воскресла в Uncanny X-Men #455 (2005). Она изначально была европеоидом, но обменялась телами с азиатской убийцей Реванш, что помимо прочего несколько поменяло и усилило её силы; также обменивалась силами с Джиной Грей при неизвестных обстоятельствах.
В настоящее время фигурирует в Uncanny X-Men (том 4). | |
| Искра | Элисон Блэр | Uncanny X-Men #214 (1987). | Популярная певица и публичная мутантка. Пережила действие Гибельного сидения, когда команда была расформирована в Uncanny X-Men #251 (1989). Бывший член Экскалибура. В настоящее время фигурирует в A-Force Силы: Она поглощает звук, который она потом может превращать в лазеры, голограммы и световые предметы различных форм. | |
| Счастливчик | Лонгшот | Uncanny X-Men #215 (1987). | Воин из альтернативной реальности-вселенной Моджо (Mojoverse). Он не мутант, а генетически совершенное существо. Он ушёл из группы в Uncanny X-Men #248. Бывший член Изгнанников и детективного Икс-Фактора. Силы: Сверхчеловеческое проворство, манипуляция полем вероятности, психометрия. | |
| Кузнец | Неизвестно | Uncanny X-Men #255 (1989). | Вышел из команды в Uncanny X-Men #290 (1992). Бывший руководитель про-правительственной команды Икс-Фактора; бывший участник Силы Икс. В настоящее время фигурирует в Extraordinary X-Men. Силы: Гений-изобретатель, магия, его руку и ногу заменили передовыми механическими протезами. | |
| Новобранцы в 1990-х | ||||
| Джубили | Джубилейшен Ли | Uncanny X-Men #273 (1990). | Сирота-беспризорница, принятая в команду после спасения Росомахи. Участница команд Поколения Икс и Икс-Корпуса. Потеряла свои силы во время Дня М, но получила новые силы во втором выпуске New Warriors (vol. 4). Став полевым командиром Новых Воинов, Джубили взяла себе кодовое имя Вондра. Позже стала вампиром. Силы: Она раньше могла генерировать слепящие вспышки света и разрывные плазмоиды, устойчива к телепатии. Позже получила сверхчеловеческую силу благодаря боевому костюму, также позволявшему ей летать и дающему частичную неуязвимость. В данный момент владеет стандартными вампирскими способностями - сверхчеловеческие сила, ловкость, скорость, регенерация, а также превращение в туман. | |
| Гамбит | Реми Этьен Лебо | Uncanny X-Men Annual #14 (1990). | Бывший вор, одно время был полевым руководителем; бывший бойфренд Шельмы. Позднее работал в Высшей школе имени Джины Грей; в последующем перешёл в корпоративную команду Икс-Фактора. В последний раз появлялся в All-New X-Factor. Силы: Преобразование потенциальной энергию в кинетическую; обладает усиленным проворством, гипнотическим очарованием. Эмпат, имеет врождённый психический щит. | |
| Бишоп | Лукас Бишоп | Uncanny X-Men #287 (1992). | Полисмен из альтернативного будущего. Он ушёл из группы Людей Икс, чтобы встать на сторону O*N*E. Во время Гражданской войны присоединился к сторонникам регистрации сверхлюдей; охранял тюрьму в Негативной Зоне. В последний раз появлялся в Uncanny X-Force (том 2) Силы: поглощение и преобразование различных форм энергии в фокусированные потоки либо в повышенную физическую силу; также обладает бионической рукой и способностями к путешествиям во времени. | |
| Реванш | Куаннон | X-Men vol. 2 #20 (1993). | Бывшая убийца, которая «обменялась» телами с Псайлок. Умерла от вируса Наследия в X-Men (том 2) #32 (1994). Силы: Телепатия, психические клинки и эмпатия. | |
| Пушечное Ядро | Сэмюэл Гатри | X-Force vol. 1 #44 (1995). | Впервые появился в составе команды в Uncanny X-Men #323. Бывший член и руководитель Новых Мутантов и Силы-Икс, первый член присоединённой группы, вступивший чтобы «окончить» школу и войти в Люди-Икс. После событий ивента Avengers vs. X-Men — в составе Мстителей. В настоящее время фигурирует в New Avengers (том 4). Силы: Полёт, защитное силовое поле, в котором он становится непобедимым. | |
| Джозеф | Отсутствует | Uncanny X-Men #338 (1996). | Генетический клон Магнето, пожертвовал собой в X-Men (том 2) #87 (1999); был воскрешён Астрой. Силы: Манипуляция электро-магнетической энергией, которая может использоваться для полета и управления металлическими объектами, воздействует на силовые поля и энергетические потоки. | |
| Сесилия Рейес | собственное | X-Men vol. 2 #70 (1997). | Хирург, была разоблачена как мутант во время сюжета «Операция: Нулевая Терпимость». Она неохотно вступила в команду. Была пленена в концлагере в Weapon X (том 2) #5 (2002) и считалась пропавшей без вести. Силы: Протоплазмовое силовое поле, используемое, для создания протоплазменного оружия. | |
| Мэрроу | Сара | X-Men vol. 2 #70 (1997). | Она ушла из команды после того, как потеряла контроль над мутацией между выпусками Uncanny X-Men #380 и X-Men (том 2) #100. Была лишена сил в День М, но возвратила их при таинственных обстоятельствах.
В последний раз появлялась в X-Force (том 4) | |
| Личинка | Иафет | X-Men vol. 2 #70 (1997). | Южноафриканский мутант, искавший Магнето. Был, казалось, убит в Weapon X (том 2) #5 (2002), однако выжил в одном из своих двух слизняков. Силы: Два подобных личинкам существа формируют его пищеварительную систему и, находясь в нём, заставляют его кожу становиться синей. Личинки могут потреблять всё, что угодно, и дают ему повышенную силу и психометрию. | |
| Человек Икс | Натаниэль «Нэйт» Грей | Astonishing X-Men vol. 2 #2 (1999). | «Сын» Скотта Саммерса и Джины Грей из «Эры Апокалипсиса», созданный Мистером Злыднем; пожертвовал собой в X-Man #75 (2001), спасая Землю от инопланетной угрозы; возвратился в Dark X-Men #1 (2010). Силы: Телепатия, телекинез, психометрия, предчувствование и путешествие между измерениями. | |
| Союзники и почётные члены | ||||
| Кэнди Саузерн | Кэндис Саузерн | X-Men: the Hidden Years #10. | Ранее подружка Архангела, была вместе с ним членом Защитников. Стала почётным членом Людей Икс, чтобы помочь Циклопу и Джине Грей найти его в Дикой Земле. Позже стала частью инопланетной сущности Фаланги и получила способности ассимилировать. Была убита в Uncanny X-Men #306. Силы: После её ассимиляции Фалангой Кэнди обрела способность ассимилировать других и стала частью коллективного организма, состоя из техноорганического материала. Была также связана через технаркс с Кэмероном Ходжем (её убийцей, также фалангом). | |
| Множитель | Джеймс Мэдрокс | Giant Size Fantastic Four #4 (1975). | Мистер Фантастик сообщил о его существовании Профессору Икс, который взял его на попечение. За годы членство предлагалось ему много раз, но он всегда отказывался, оставаясь, однако, надёжным союзником. В итоге присоединился к отколовшейся группе Мойры Люди Икс Острова Мьюр (см. ниже). Впоследствии лидер детективного Икс-Фактора. Силы: Может создавать больше сорока двойников себя, когда поглощает кинетическую энергию. Демонстрировал почти телепатическую связь со своими копиями и может поглощать их по желанию. Вся узнанная копиями информация при поглощении передаётся основному Мэдроксу. | |
| Мойра Мактаггерт | собственное | X-Men (vol. 1) #96 (1975). | Была союзницей Ксавьера ещё до создания Людей Икс. Генетик, помогавшая команде большую часть её существования до своей смерти в X-Men (vol. 2) #108 (2000). Силы: Нет, человек. Однако демонстрировала некоторые удивительные «способности». Она обладала иммунитетом к силам её сына Протея и была заражена Вирусом Наследия, обычно действующим на мутантов. Также появлялась в виде призрака. | |
| Мисс Марвел | Кэрол Дэнверс | Avengers Annual #10 (1981). | Между потерей своих сил Мисс Марвел и обретением сил Двойной звезды Кэрол жила в школе Ксавьера. Отказалась присоединиться, когда Ксавьер предложил это Шельме. Силы: Сверхчеловеческая сила, скорость и прочность, полёт, поглощение энергии и фотонные взрывы. | |
| Зарядчик | Кэти Пауэр | Uncanny X-Men #195 (1985). | Член-основатель Могучей Стаи. Сделана почётным членом Людей Икс после того, как её братьев и сестру похитили Морлоки. Кэти помогла Людям Икс поймать виновных и даже получила куртку Команды Икс. Силы: Получила свои силы от Кимеллиан и инопланетной расы. Эти способности позволяли ей поглощать энергию, разлагать материю для получения энергии, плазма-вспышки из груди и исцеляющую способность, усиливаемую присутствием её братьев и сестры. | |
| Королева Гоблинов | Мэйделин Прайор | Uncanny X-Men #221 (1987). | Начала проводить время с Людьми Икс, когда Циклоп оставил её, чтобы сформировать Икс-Фактор. Она оставалась с Людьми Икс, пока не стала Королевой Гоблинов во время сюжета «Ад». Силы: Будучи клоном Джины Грей, она обладала теми же телекинетическими и телепатическими способностями, только на более низком уровне силы. Также демонстрировала телепортацию, поглощение психической энергии и разные мистические силы. | |
| Шлюз | Неизвестно | Uncanny X-Men #229 (1988). | Дед Лукаса Бишопа; неофициальный член команды. Телепортировал команду куда той было нужно, пока Люди Икс базировались в Австралии после своих «смертей». Силы: Телепортация, телепатия, всезнание. | |
| Ртуть | Пьетро Максимофф | Uncanny X-Men #304 (1993). | Жил в особняке Ксавьера два разных периода: сначала после возвращения Магнето на Авалон и позже после истории с Натиском, когда его жена Кристалл и сестра Алая ведьма были признаны мёртвыми. Силы: Сверхчеловеческая скорость. Ранее: Перемещение во времени, может мутировать других существ путём использования формирований Кристаллов Терригена на своём теле. | |
| Красный Лотос | Пол Харк | X-Treme X-Men #7 (2002). | Рукопашный боец, который помог Икс-Тремальным Людям Икс больше, чем в одном случае. Силы: Сверхчеловеческая скорость, ловкость, координация, реакция и равновесие. | |
| М | Моне́ Сент-Круа | Uncanny X-Men #410 (2002). | Бывшая участница Поколения Икс и Икс-Корпорации, прибывала на одну миссию исключительно как союзница. Впоследствии — со-основательница детективного Икс-Фактора; после распада последнего присоединилась к команде в X-Men (том 4) #7 (2013). В настоящее время фигурирует в Uncanny X-Men (том 4). Силы: Сверхчеловеческая сила, скорость и сообразительность, полёт, неуязвимость, телепатия. | |
| Вандж Ведон | Эванджелайн Ведон | X-Treme X-Men #35 (2003). | Адвокат Людей Икс. Силы: Метаморф, чьё превращение в огромного крылатого красного дракона может быть вызывано сознательно или же присутствием крови. | |
| Дэдпул | Уэйд Уилсон | Cable and Deadpool #8 (2004). | Бывший больной раком, получивший исцеляющий фактор после пребывания в Оружии Икс. Наёмник. Был нанят Людьми Икс, чтобы победить Кабеля. Получил собственный костюм Людей Икс (один стандартный и один как у Чудо-Девушки (Рэйчел Саммерс)). Хотя и называл себя Икс-меном, он предал команду, перейдя на сторону Кабеля; позднее посещал команду в бытность последней на Утопии. В настоящий момент фигурирует в сериях Deadpool (том 4) и Uncanny Avengers (том 3) Силы: Исцеляющий фактор. Устройство телепортации, увеличенная сила, скорость, ловкость, выносливость и реакция, проклят бессмертием, способен "ломать четвертую стену". | |
| Магма | Амара Акуилла | New X-Men — Yearbook Special (2005). | Живёт в Институте и входит в преподавательский состав. Не Икс-мен, но имеет статус Икс-Тремального Выполнения Санкций ООН. Силы: Может превращаться в магма-форму, создавать землетрясения и извержения вулканов, управление огнём и землёй и сопротивляемость жаре. | |
| Пульс | Августус | X-Men vol. 2 #181 (2006). | Появился вместе с Мистик, когда та пришла присоединиться к Людям Икс. Мог, возможно, появляться как участник, во время своего пребывания. Силы: Испускает пульсирующую энергию, отключающую силы мутантов и определённые электронные устройства. | |
| Шпионы и самозванцы | ||||
| Сила Феникса | отсутствует как таковое | X-Men vol. 1 #101 (1976). | Космическая сущность, прикинувшаяся Джиной Грей. Силы: Преобразование реальности, всепатия, всезнание. Безграничная сила, которая может усиливать избранных существ. | |
| Тёмный Зверь | Генри Маккой | X-Men Unlimited vol. 1 #10 (1996). | Вариант Зверя из временной линии Эры Апокалипсиса, временно заменивший оригинального Зверя. Силы: Сверхчеловеческая сила, скорость, стойкость, ловкость, реакция, усиленные чувства, одинаково хорошее владение руками и ногами; телосложение подобно обезьяне, синяя шерсть, эксперименты на себе дали несколько других сил. | |
| Скрулломаха | Неизвестно | Uncanny X-Men #370 (1999). | Инопланетянин Скрулл, который прикинулся и поверил, что является Росомахой. Был убит в Astonishing X-Men vol. 2 #3 (1999). Силы: Метаморфозы. | |
Замещающие команды Людей-Икс
Новые Мутанты — Выпускники Людей Икс
| Персонаж | Настоящее имя | Описание | |
|---|---|---|---|
| Когда Люди Икс были превращены в детей, Новые Мутанты ненадолго «окончили» школу, чтобы стать Людьми-Икс в Uncanny X-Men Annual #10 (1986). | |||
| Дэдпул | Уэйд Уинстон Уилсон | Поступил в состав Людей-Икс в 2015-2016 годах. Силы: Регенерация, ловкость, невозможно остановить. | |
| Пушечное Ядро | Самуэл Гатри | Актуальный член Людей-Икс. Силы: Полёт, выпускание термохимической энергии, в полёте обладает сверхчеловеческой прочностью и его трудно остановить. | |
| Мираж | Даниелла Мунстар | Бывший человек-икс на полставки, она потеряла свои силы из-за Опустошения (Decimation), и потеряла место преподавателя в Институте Ксавьера. Силы: Телепатия, создание иллюзий, пси-стрелы, телепатическая связь с животными. | |
| Карма | Сьян Кой Мань | Обитатель Института, первая лесбиянка Людей-Икс. Силы: Управление сознанием и другие телепатические силы. | |
| Санспот | Роберто да Коста | Он вступил в Клуб Адского Огня. Силы: Поглощение энергии, которое снабжает его сверхчеловеческой силой, позволяет швыряться энергетическими потоками и наделяет тёмной кожей. | |
| Код | Дуглас Ремзи | Он умер, спасая Волчицу от пули в New Mutants #60 (1988). Силы: Всеязычие, понимание любого средства сообщения. | |
| Колдун | Уорлок | Умер в New Mutants #90, позже воскрешён как Дуглок. Силы: Техноорганическое тело, превращение, нестойкие молекулы, сливающиеся с другими, инфекция и заражение людей вирусом, который он создаёт (все обычные силы Текнарч). Его «мутация» — это его способность иметь чувства. | |
| Магма | Амара Акилла | Ныне преподаёт в Институте Ксавьера, имеет статус И. В. С. | |
| Магика | Ильяна Распутина[5] | Сестра Икс-человека Колосса. Умерла в Uncanny X-Men #303 (1993) от Вируса Наследия. Силы: Создание телепортационных дисков, магия, магические доспехи, духовный меч. | |
| Волчица | Рейн Синклейр | Она присоединилась к детективному агентству Мадрокса до того, как узнала, выгнали ли её из Института или нет из-за связи с студентом. Приёмная дочь покойной Мойры Мактаггерт. Силы: Ликантроп с когтями, увеличенные чувства, сила, проворство, выносливость и регенерация в волчьей и полуволчьей формах. | |
Люди Икс Острова Муар
| Персонаж | Настоящее имя | Описание | |
|---|---|---|---|
| Вследствие «смерти» Людей Икс во время «Падения Мутантов», команда Людей Икс была сведена вместе на острове Мьюр в Uncanny X-Men #254-255 (1989). | |||
| Банши | Шон Кассиди | Основатель. Погиб в X-Men:Deadly Genesis #2 (2006). | |
| Кузнец | Неизвестно | В настоящее время действует в одиночку, иногда помогая Людям Икс. | |
| Мойра Мактаггерт | Мойра Мактаггерт | Погибла в X-Men #108 (2001). | |
| Полярис | Лорна Дэйн | В то время у Лорны была вторичная мутация, заставлявшая её вызывать негативную эмоциональную энергию, чтобы повышать свою физическую силу. | |
| Аманда Сефтон | Джимейн Сзардос | Приёмная сестра и бывшая возлюбленная Икс-Человека Ночного Змея. Проводит своё время как правительница "Неопределённости и новая Магичка. Ныне столкнулась с Новыми Людьми Икс, когда те были в Неопределённости. Силы: Искусные магические навыки, используемые для телепортации, наложения заклятий и более. Магические доспехи и Духовный меч. | |
| Сандер | Неизвестно | Член Морлоков. Погиб в Uncanny X-Men #254 (1989). Силы: Сверхчеловеческая сила и выносливость, а также изуродованное тело. | |
| Легион | Дэвид Холлер | Сын основателя Людей Икс Чарльза Ксавье. Начал Эру Апокалипсиса. Страдал от травмы, вылившейся в множественное расстройство личности: каждая личность контролировала отдельную силу. Умер в X-Men: Omega (1995). Силы: Телепатия, телекинез, пирокинез, перемещение во времени, астральная проекция, пси-клинок. | |
| Шэрон Фридландр | Шэрон Фридландр | Превращена из европейки в индианку Демоном-медведем Мунстар. Работала у Ксавье как медперсонал. Умерла в Uncanny X-Men #298 (1993). Силы: Увеличенная сила, выносливость, реакция. | |
| Том Корси | Томас Корси | Превращён из европейца в индейца Демоном-медведем Мунстар. После превращения работал в Школе Ксавье подручным и инструктором по физкультуре. Силы: Увеличенная сила, выносливость, реакция. | |
| Алисанд Стюарт | Алисанд Стюарт | Сестра Алистера Стюарта. Умерла в Excalibur #55 (1992). Силы: Нет, человек. | |
| Множитель | Джеймс Мэдрокс | Присоединился в Uncanny X-Men Annual #15 (1991), ныне глава Икс-Фактор: Расследования. | |
| Сирена | Тереза Кассиди | Дочь покойного Икс-Человека Банши. Присоединилась в Uncanny X-Men Annual #15 (1991), ныне член Икс-Фактор: Расследования. Силы: Звуковой крик даёт ей полёт, звуконепроницаемые поля, соблазнение мужчин и женщин и повышенный слух. | |
Люди Икс: Союз против Фаланги
| Персонаж | Настоящее имя | Описание | |
|---|---|---|---|
| Для борьбы с угрозой техноорганических инопланетян Фаланги команда Людей Икс была быстро собрана вместе в Uncanny X-Men #316 (1994). | |||
| Банши | Шон Кассиди | Ныне мёртв. | |
| Джубили | Джубилейшн Ли | Ныне лишена сил. | |
| Саблезубый | Виктор Крид | Обезглавлен Росомахой, но вернулся
Силы: Обострённые чувства, невероятная регенерация и десять втягивающихся из пальцев когтей. | |
| Белая Королева | Эмма Фрост | Ныне со-директриса Института. | |
Изумительные Люди Икс
| Персонаж | Настоящее имя | Описание | |
|---|---|---|---|
| После того, как Профессор Икс распустил Людей Икс в попытке «выкурить» самозванца-Скрулла в их рядах, Циклоп и Джина Грей собрали команду, чтобы помочь Маннитам в Astonishing X-Men (vol. 2) #1 (1999). | |||
| Циклоп | Скотт Саммерс | Сооснователь. | |
| Феникс | Джина Грей | Сооснователь. Была убита в New X-Men #150 (2003); возвращена к жизни в X-Men: Phoenix Endsong. | |
| Архангел | Уоррен Уортингтон III | ||
| Кабель | Натан Кристофер Саммерс | Умер в X-Force #28. Second Coming 13 | |
| Человек Икс | Нэйт Грей | Умер в X-Man #75 (2001). | |
| Росомаха | Логан / Джеймс Хоулетт | ||
Малоизвестный персонаж Китти/Пантера.
Люди Икс: Канун уничтожения
| Персонаж | Настоящее имя | Описание | |
|---|---|---|---|
| Магнито решает нанести удар после того, как вылечен Вирус Наследия. После потери многих членов, когда Гроза организовала побочную команду Икс-тремальных Людей Икс, и захвата Профессора Икс Магнето Джина Грей собирает временную команду в Uncanny X-Men #392 (2001) для спасения Профессора Икс. | |||
| Джина Грей | Джина Грей-Саммерс | Основатель, находится в Бело-Горячей Комнате после X-Men: Phoenix Endsong #5. | |
| Искра | Элисон Блэр | Вернулась к своей карьере диско-певицы в Deadpool vol. 3 #69. Ныне член команды Новый Экскалибур | |
| Полярная звезда | Жан-Поль Бобьер | Ксавье позже убеждает его присоединиться к учительскому составу для новых студентов. Был убит Росомахой и воскрешён Гидрой. | |
| Омерта | Пол Провензано | Возможно, погиб в Weapon X #5 (2002). Силы: Сверхчеловеческая сила и неуязвимость. | |
| Призрак | Гектор Мендоза | Потерял силы в результате Дня М. | |
| Солнечный костёр | Лею Ёсида | Сводная сестра Сиро Ёсиды (Солнечного огня). Умерла в Uncanny X-Men #404 (2002). Её альтернативная версия состоит в Большой Шестёрке. Силы: Полёт, плазменные потоки, может видеть инфра-красный диапазон, иммунитет к радиации. | |
| Бешенство | Джоанна Карджилл | Член Помощников Магнита и ранее была известна как Бешенство из Альянса Зла. Присоединилась из-за промывки ей мозгов Джиной Грей. Силы: Сверхчеловеческая сила, выносливость, стойкость и прочная как сталь кожа; обладает большой сопротивляемостью ранениям и крайним температурам. | |
Уличная команда Планеты Икс
| Персонаж | Настоящее имя | Описание | |
|---|---|---|---|
| Команда, наспех собранная Циклопом вследствие неистовства Ксорна в Манхэттене в New X-Men #149-150 (2004). | |||
| Циклоп | Скотт Саммерс | Основатель. | |
| Фантомекс | Чарли Кластер 7 | Бывший агент Оружия Икс. Искусственно созданный мутант. Вместе с Росомахой и Агентом Ноль борется против Оружия Икс. Силы: Отдельная нервная система в форме летающей тарелки, способная на энергетические взрывы, сливаясь с ним, и полёт с несением до двух пассажиров. Фантомекс также обладает способностью создания иллюзий, нано-активной кровью, множественными обрабатывающими мозгами, увеличенными чувствами, силой, скоростью, выносливостью, ловкостью и способностью слышать частоты, недоступные человеческому уху. | |
| Чернокрыл | Барнелл Бохаск | Ранее известен как Клюв. Жил в школе с Ангел и детьми, прежде чем присоединиться к Изгнанникам и вернуться домой, где потерять силы. Получил почётный статус у Людей Икс в серии New X-Men. Потерял силы после Опустошения, после этого присоединился к Новым Воинам и получил новые способности. Силы: Ныне имеет силовой костюм, дающий ему полёт, сверхчеловеческую силу и энергетические взрывы. Ранее имел птичью физиологию, полые кости, клюв, перья, сверхчеловеческую выносливость и планирование на крыльях. | |
| Пыль | Сурая Кадир | Присоединилась к ученикам Хулиганам, а затем к стажёрам-Новым Людям Икс. Силы: Превращается в живую песчаную бурю. | |
| Степфордские Кукушки | Фиби, Селеста и Минди Куко | Клонированные дочери Икс-человека Белой Королевы. Софи умерла в New X-Men #137, Эсме вступила в Братство Ксорна и умерла в New X-Men #150. Силы: Коллективное сознание, телепатия, алмазные формы, левитация. | |
| Длинношеий | Йон Ван Хелскинг | Потерял силы, умер, когда его шея сломалась под его собственным весом. Силы: Супердлинная шея. | |
| Предплечье | Хорхе Лукас | Похоже, потерял силы. Силы: Четыре руки. | |
| Ирина | Ирина | Похоже, потеряла силы. Силы: Множественные отверстия в горле, проекция голоса во всех направлениях. | |
| Другие неназванные ученики | Различные | Многие ученики были показаны в составе команды, но не были названы по имени. | |
Побочные команды Людей-Икс
Враги
См. также
- Список персонажей Абсолютных Людей Икс
- Люди Икс 2099
- Икс-Народ
- Список персонажей Marvel Comics
- Marvel Comics
- Вселенная Marvel
- Список персонажей серии фильмов «Люди Икс»
- Список персонажей Marvel Anime
Напишите отзыв о статье "Список членов Людей-Икс"
Примечания
Отрывок, характеризующий Список членов Людей-Икс
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.
6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.
Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.
В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.
В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
