Трубников, Вячеслав Иванович

Вячеслав Иванович Трубников<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Чрезвычайный и полномочный посол Российской Федерации в Индии
29 июля 2004 года — 27 октября 2009 года
Предшественник:	Александр Михайлович Кадакин
Преемник:	Александр Михайлович Кадакин
Первый заместитель министра иностранных дел Российской Федерации
28 июня 2000 года — 29 июля 2004 года
Предшественник:	Александр Алексеевич Авдеев
Преемник:	Валерий Васильевич Лощинин
Директор Службы внешней разведки Российской Федерации
10 января 1996 года — 20 мая 2000 года
Предшественник:	Евгений Максимович Примаков
Преемник:	Сергей Николаевич Лебедев
Рождение:	25 апреля 1944(1944-04-25) (80 лет) Иркутск, Иркутская область, РСФСР, СССР
Военная служба
Годы службы:	1967—2000
Принадлежность:	Россия
Род войск:	КГБ СССР, СВР России
Звание:	генерал армии в отставке
Командовал:	СВР России
Награды:

Вячесла́в Ива́нович Тру́бников (род. 25 апреля 1944, Иркутск) — Герой России (1999), российский государственный деятель, генерал армии, директор Службы внешней разведки Российской Федерации (1996—2000), первый заместитель Министра иностранных дел Российской Федерации (2000—2004),  Чрезвычайный и Полномочный посол России в Индии (2004—2009).

Биография

Родился в Иркутске в семье рабочего, слесаря-сборщика авиационного завода, эвакуированного из Москвы.

После окончания Великой Отечественной войны семья вернулась в Москву.

• В 1961 году окончил физико-математическую школу при Московском государственном университете имени М. В. Ломоносова с золотой медалью.
• В 1967 году закончил МГИМО. Владеет английским и хинди языками.

Служба в КГБ СССР

С 1967 года — в органах КГБ СССР. Служил в Первом главном управлении КГБ СССР (внешняя разведка). Окончил Высшую школу КГБ СССР.

• В 1971—1977 гг. — находился в длительной зарубежной командировке в Индии и Бангладеш, занимался разведывательной деятельностью под прикрытием журналиста Агентства печати «Новости». С 1973 года — член Союза журналистов СССР.
• В 1977—1984 гг. — в центральном аппарате Первого главного управления КГБ СССР.
• В 1984—1990 гг. — находился во второй длительной зарубежной командировке, руководитель резидентуры КГБ СССР в Индии и Бангладеш, также посещал Непал и Пакистан.
• В 1990—1992 гг. — начальник отдела стран Южной Азии в Первом главном управлении КГБ СССР.
• 13 января 1992 — 10 января 1996 гг. — первый заместитель директора Службы внешней разведки России.
• 10 января 1996 — 20 мая 2000 гг. — директор Службы внешней разведки Российской Федерации.
• 6 февраля 1996 — 27 мая 2000 гг. — член Совета Безопасности Российской Федерации.

Дипломатическая служба

• 28 июня 2000 — 29 июля 2004 гг. — первый заместитель министра иностранных дел России по делам СНГ в ранге федерального министра.
• 29 июля 2004 — 27 октября 2009 гг. — Чрезвычайный и полномочный посол Российской Федерации в Индии. Отмечают, что в Индии его назначению долго сопротивлялись (очевидно, в связи с его прошлой работой по линии КГБ в этой стране), он ждал агремана несколько месяцев. Евгений Примаков, называвший Трубникова своим другом, отмечал особое отношение последнего к Индии. Особую роль Трубникова отмечают в сохранении и удержании индийского оружейного рынка за ВПК России, так, предпринятая в начале 2000-х годов попытка индийцев сменить основного поставщика вооружений была свёрнута с его прибытием послом в Нью-Дели со значительными объёмами компромата на индийских лидеров.

С октября 2009 г. работает старшим научным сотрудником в Институте мировой экономики и международных отношений имени Е.М. Примакова Российской академии наук, входит в состав Экспертно-консультативного совета Центра политических исследований России.

Семья

Женат, дочь Мария.

Звание

• Генерал-майор
• Генерал-лейтенант (1992)
• Генерал-полковник (1993)
• Генерал армии (22 января 1998)

Награды

• Медаль «За безупречную службу» I, II, III степень
• Юбилейная медаль «50 лет Вооружённых Сил СССР»
• Юбилейная медаль «60 лет Вооружённых Сил СССР»
• Юбилейная медаль «70 лет Вооружённых Сил СССР»
• Нагрудный знак КГБ СССР «Почётный сотрудник госбезопасности»
• 2 ордена Красной Звезды
• Медаль «В память 300-летия Санкт-Петербурга»
• Медаль «В память 850-летия Москвы»
• Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени
• Заслуженный сотрудник органов внешней разведки Российской Федерации
• Почётный нагрудный знак «За службу в разведке»
• 2 медали «За укрепление боевого содружества» (Минобороны)
• Медаль «Адмирал Флота Советского Союза С. Г. Горшков»
• Медаль «200 лет Министерству обороны»
• Медаль «За боевое содружество» (ФСБ)
• Медаль «За взаимодействие с ФСБ России»
• Медаль «200 лет МВД России»
• Медаль «В память 200-летия Минюста России»
• Медаль «Ветеран Службы» (СВР)
• Медаль «За заслуги» (СВР)
• Благодарность Президента Российской Федерации (22 февраля 1999) — за большой вклад в укрепление обороноспособности страны и в связи с Днём защитников Отечества.
• Благодарность Президента Российской Федерации (30 июля 1999) — за активное участие в реализации плана политического урегулирования конфликта между Союзной Республикой Югославией и НАТО и оказании гуманитарной помощи населению Союзной Республики Югославии.
• Благодарность Президента Российской Федерации (12 августа 1999) — за активное участие в подготовке Послания Президента Российской Федерации Федеральному Собранию 1999 года.
• Герой Российской Федерации (27 октября 1999)
• Почётная грамота Президента Российской Федерации (7 июля 2009) — за заслуги в реализации внешнеполитического курса Российской Федерации

Иностранные

• Орден Республики (ПМР)
• Медаль «20 лет независимости Республики Казахстан»
• Орден Франциска Скорины (17 августа 2004, Белоруссия) — pа развитие всестороннего сотрудничества между Республикой Беларусь и Российской Федерацией, усиление белорусско-российской дружбы

Конфессиональные

• Орден святого благоверного князя Даниила Московского II степени (28 декабря 2009, РПЦ) — во внимание к трудам на благо Церкви и Отечества и в связи с 65-летием со дня рождения

Дипломатический ранг

Чрезвычайный и полномочный посол (19 февраля 2001).

Прочее

Является членом Попечительского Совета Международного Мемориального Треста Рерихов в Индии.

Академик РАЕН, член Союза журналистов России. Почётный президент межрегионального общественного движения «Здоровье нации».

Ссылки

•  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11120 Трубников, Вячеслав Иванович]. Сайт «Герои Страны».
• Список послов Российской Федерации в государствах Азии
• СВР России

Отрывок, характеризующий Трубников, Вячеслав Иванович

Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.