Энгельманн, Хелен

Хелен Энгельманн

Персональные данные
Представляет	Австрия Австрия
Дата рождения	9 февраля 1898(1898-02-09)
Место рождения	Вена, Австро-Венгрия
Дата смерти	1 августа 1985(1985-08-01) (87 лет)
Место смерти	Вена, Австрия
Бывшие партнёры	Альфред Бергер Карл Мейстрик
Спортивные достижения Лучшие результаты по системе ИСУ (на международных любительских соревнованиях) Сумма: Не соревновалась по Новой судейской системе Олимпийские награды Фигурное катание Золото Шамони 1924 Пары

Хелен Энгельманн (нем. Helena Jaroschka-Engelmann, 9 февраля 1898 года, Вена, Австро-Венгрия — 1 августа 1985 года, Вена, Австрия) — австрийская фигуристка, олимпийская чемпионка 1924 года в парном фигурном катании.

Хелен была дочерью Эдуарда Энгельманна младшего и поэтому к фигурному катанию её приобщили в самом раннем возрасте.

Она с партнером Карлом Мейстриком выиграла свой первый чемпионат мира в 1913 году. Ей тогда было 15 лет и до сих пор она остается самым молодым чемпионом мира в парном катании.

Хелен Энгельманн продолжила участие в соревнованиях после Первой мировой войны уже с другим партнером — Альфредом Бергером. С ним они еще дважды выигрывали чемпионат мира в 1922 году и в 1924 году и завершили карьеру выиграв золото на Олимпиаде 1924 года.

Интересно, что ту же Олимпиаду 1924 года в женском одиночном катании выиграла двоюродная сестра Хелен — Херма Сабо. Херма параллельно соревновалась и в парном катании, и даже стала чемпионкой мира в 1925 году (когда Хелен уже не выступала).

Спортивные достижения

с Альфредом Бергером

Соревнования/Год	1922	1924
Олимпиады		1
Чемпионаты мира	1	1

с Карлом Мейстрихом

Соревнования/Год	1913	1914
Чемпионаты мира	1	2

Ссылки

• [www.sportcentric.com/vsite/vfile/page/fileurl/0,11040,4844-148238-165454-56217-0-file,00.pdf ISU: Медалисты чемпионатов мира (пары)]PDF

Отрывок, характеризующий Энгельманн, Хелен

Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.