1842 год в театре
Поделись знанием:
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
1842 год в театре
| 1842 год в театре | ||
| 1840 1841 — 1842 — 1843 1844 | ||
| Портал:Театр См. также: Другие события в 1842 году События в музыке и События в кино | ||
Содержание
События
- Московский Большой театр переходит в ведение петербургской дирекции императорских театров; по этому случаю из столицы в Москву была прислана оперная труппа;
- 15 августа, Харьков — открытие театра, построенного актёром и антрепренёром Людвигом Млотковским. Новый театр, вмещавший до 1020 зрителей, выгодно отличался от старого как своим внешним видом, так и внутренней отделкой. В зале было 60 лож, расположенных в трёх ярусах и 150 кресел партера. В следующем году из-за долгов здание было сдано в аренду вновь образованной театральной дирекции, в 1893 году — перестроено, в настоящее время здесь находится драматический театр имени Т. Шевченко.
Постановки
- В Марселе, Турине, Лондоне, Брюсселе, Вене и Санкт-Петербурге прошли премьеры парижской новинки 1841 года — балета «Жизель»;
- В Саратове состоялась первая в российской провинции постановка оперы Алексея Верстовского «Аскольдова могила»[1].
- 26 февраля — премьера пьесы Эжена Лабиша, Огюста Лефрана и Мельвиля «Особые обстоятельства» (Театр Пале-Рояль, Париж);
- 9 марта — премьера оперы Джузеппе Верди «Навуходоносор» (театр «Ла Скала», Милан);
- 12 марта — лондонская премьера балета «Жизель» (Жизель — Карлотта Гризи, граф Альбрехт — Жюль Перро, Театр Её Величества, Лондон);
- 19 марта — премьера комедии Оноре де Бальзака «Надежды Кинолы» (театр «Одеон», Париж);
- 22 июня — премьера балета Адольфа Адана по либретто Анри де Сен-Жоржа «Гентская красавица» (хореография и постановка Альбера, Беатриса — Карлотта Гризи, Бенедикт — Люсьен Петипа, театр Ле Пелетье[fr], Королевская академия музыки, Париж);
- 7 сентября — московская премьера оперы Михаила Глинки «Жизнь за царя», постановка Павла Щепина (Большой театр, Москва);
- 11 сентября — премьера сцен из поэмы Н. В. Гоголя «Мёртвые души» (составитель Николай Куликов, в бенефис актёра Ивана Самарина[уточнить], Малый театр, Москва).
- 9 декабря — премьера оперы Михаила Глинки «Руслан и Людмила» (дирижёр Карл Альбрехт, Большой театр, Санкт-Петербург);
- 18 декабря — российская премьера балета «Жизель» (постановка Антуана Титюса, Жизель — Елена Андреянова, Большой театр, Санкт-Петербург);
Деятели театра
- Свою сценическую карьеру начал драматический актёр Корнелий Полтавцев.
Родились
- ? — балерины, солистки Мариинского театра Александра Кеммерер и Матильда Мадаева;
- 3 (15) января, село Спасское-Лутовиново Орловской губернии — балерина Большого театра, одна из первых исполнительниц партии Одетты-Одиллии в балете «Лебединое озеро» Анна Собещанская;
- 12 мая, деревушка близ Сент-Этьена — французский композитор, автор более чем тридцати опер, Жюль Массне;
- 24 сентября, Париж — Эмма Ливри, французская танцовщица, одна из последних балерин эпохи романтического балета;
- 6 ноября, Милан — итальянский поэт и драматург Феличе Каваллотти;
Скончались
- 24 апреля, Париж — французский писатель, драматург и либреттист Жан-Николя Буйи (род. 1763);
- 31 октября (12 ноября) — балерина московского Большого театра, мать прима-балерины Надежды Богдановой, Татьяна Карпакова (род. ок. 1812).
- 5 декабря, Париж — французский танцовщик, балетмейстер и педагог Огюст Вестрис (род. 1760).
Напишите отзыв о статье "1842 год в театре"
Примечания
- ↑ Малинин Г. А. Саратов: Очерк-путеводитель. 2-е изд. Саратов: Приволжское книжное издательство, 1980. — 216 с ил.
Ссылки
Отрывок, характеризующий 1842 год в театре
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
