Адвокатура

Адвокатура (лат. advocatus, что значит призванный) — социально-правовой институт, занимающийся защитой прав, свобод и интересов доверителя в суде и иными законными способами.

Подобно судейской, адвокат есть общественная должность, задача которой заключается в том, чтобы оберегать права частного лица. Но в то время, когда судья оберегает эти права в силу своей государственной власти, адвокат может помочь только тем, что он предоставляет своё знание законов в распоряжение клиента и старается дать тяжбе благоприятное для последнего направление. Отсюда понятно, что везде, где знание права перестает быть общим достоянием и для этого образуется особое сословие юристов, там и адвокатура должна сомкнуться в тесный кружок юридически образованных защитников.

Древний Рим

В Древнем Риме, где в эпоху Республики достаточно было личного влияния какого-нибудь хорошо знакомого с законами патрона или оратора, чтобы выставить перед судом притязания партии в надлежащем свете, в эпоху Империи, при большем развитии законодательства, образовалась уже замкнутая коллегия защитников (corpus togatorum), для вступления в которую нужно было быть внесённым в матрикулы и, кроме того, при некотором благородстве происхождения, требовалось ещё предварительное выдержание экзамена по праву. Такое устройство адвокатуры в эпоху империи легло потом в основание всех её позднейших видоизменений.

В средние века отступления от этого устройства главным образом делались в двух направлениях: с одной стороны, возник надзор над адвокатами и недоверчивое контролирование их деятельности со стороны судов, хотя такой контроль, строго запрещённый в императорское время, совершенно несовместим с самим понятием об адвокатском звании как совершенно независимом от судьи; с другой стороны, тогда сложилось представление, что адвокат — только низший судебный чиновник, содействующий интересам правосудия по назначению от государства.

Германия

Эти отступления в связи с усиливающимся канцелярским характером судопроизводства в Германии мало-помалу совершенно исказили значение адвокатуры. Постепенно все более и более утрачивалось представление, что адвокатура хотя и общественное звание, но в то же время есть свободная профессия, свободное искусство — её стали рассматривать как государственную должность, подобно другим подлежащую надзору высших властей. В значительной степени это недоверчивое отношение объясняется и самой испорченностью адвокатского сословия, которое к концу XVIII века под влиянием канцелярщины в судах не только впало в совершенное крючкотворство, но часто возмутительнейшим образом высасывало соки из своих клиентов. Это обстоятельство побудило Фридриха Великого отменить в 1780 году в Пруссии институт адвокатов как свободных защитников сторон и назначить вместо них так называемых ассистенцратов, которые обязаны были помогать сторонам своими юридическими советами, но как государственные чиновники. Однако такое неестественное устройство не могло, конечно, долго продержаться. Уже общий судебный устав для Пруссии в 1793 году должен был снова признать добровольно избираемых сторонами так называемых юстиц-комиссаров, которые, однако, в сущности, были ничем иным, как подведомственными судьям правительственными чиновниками, назначение которых при известном суде и с обозначением определенного местожительства находилось исключительно в руках министра юстиции и которые были подчинены при исполнении своих обязанностей довольно строгому контролю даже низших судебных инстанций. Подобным же образом сложилось устройство адвокатуры и в немецкой Австрии и в Баварии, где адвокаты также были лишь правительственными чиновниками.

XIX век

Однако это искусственное средство поднятия значения адвокатского сословия оказалось недействительным. Начиная с середины XIX века, именно с уничтожения письменного порядка судопроизводства, реформа адвокатуры в Германии стала одним из самых жгучих вопросов, разрешение которого, наконец, дано было вступившим 1 октября 1879 года в силу «Уставом адвокатуры» в смысле освобождения последней от правительственного контроля. Главнейшие пункты этого устава следующие: в адвокаты может быть допущен лишь тот, кто имеет право и на занятие судейской должности, причём получивший это право в одном союзном государстве сохраняет его и в других союзных государствах. Вопрос о допущении в адвокаты решается местным судом в распорядительном заседании, которое, однако, предварительно справляется с мнением главы адвокатской камеры. Отказ к допущению может быть мотивирован лишь причинами, указанными в законе: неспособность к занятию общественных должностей, несовместные со званием и достоинством адвокатского занятия, недостойный образ жизни, физическая или умственная слабость и т. п.

Адвокат должен иметь своё местопребывание при том суде, к которому он приписан. Допущенный к практике при суде адвокат может вести защиту во всех судах в пределах государства во всех тех случаях, когда защита не обязательна. В противном же случае защиту может принять на себя только специально уполномоченный адвокат. Допущенные к практике в пределах судебного округа образуют «адвокатскую камеру», находящуюся при оберландсгерихте. Допущение к адвокатуре и её запрещение при имперском суде зависит от президента имперского суда. Практика при последнем несовместна с практикой ни при каком другом суде.

В тех странах Германии, где адвокатура являлась ещё государственной должностью, она часто соединялась с нотариатом. Такое соединение разнородных функций подвергалось неоднократным нападкам со стороны общественности.

Зато, с другой стороны, нельзя оправдать деление адвокатских обязанностей на простое представительство сторон (прокуратура) и на защиту перед судом (адвокатура в узком смысле). Именно такое деление практиковалось во Франции и Англии в конце XIX века, хотя и там подвергалось критике.

Франция

XIX век

Во Франции avoué строго отличалось от avocat. Первый следил за всем ходом процесса и является представителем стороны перед судом; он имеет характер чиновника и как бы получает свою должность от правительства, хотя и имеет право продать её, но так, что как будто бы сам представляет правительству своего преемника; avocat же называется тот, который во время словесного обсуждения дела защищает перед судом своего клиента; право на эту защиту основано на допущении дисциплинарной камеры, даваемом по достижении лицензиата, юридической учёной степени и выдержании трёхлетнего искуса. Адвокаты заносятся в матрикулы и образуют barreau данного суда. Особенное положение занимают во Франции avocats à la cour de cassation, которые могут защищать лишь при Парижском кассационном суде, соединяют в своем лице функции avoué и avocat и образуют замкнутую коллегию с ограниченным числом членов (60).

Англия

В Англии французским avoués соответствуют attorneys, отличающиеся от собственно адвокатов-защитников, barristers (at law). Как во Франции, так и в Англии наибольшей интеллигентностью отличается именно это последнее сословие, хотя условие для допущения к практике «барристеров» здесь ещё легче, чем во Франции. В обеих странах высокое социальное значение, которым пользуются адвокаты (avocats и barristers), основано на корпоративной, способствующей развитию особенного сословного чувства чести организации адвокатских союзов («судебных иннов») и на свободе конкуренции, которая, подавляя влияние людей незначительных, открывает более способным людям широкую арену деятельности.

Турция

В 1874 году Блистательной Портой издан «Регламент, касающийся иностранцев, желающих заниматься адвокатурой при общих гражданских, принадлежащих к Ahkiam adlie судах» . Таким образом, сначала адвокатура в Османской империи была создана для помощи иностранцам» . 13 января 1876 года считается днем рождения национальной адвокатуры Турции, связан с принятием отдельного регламента об адвокатуре, адвокат вводился и для граждан империи .

Библиография

Об английской адвокатуре

• Рюттиманн, «Engl. Civilprozess» (Лейпциг, 1851);
• Гнейст, «Das engl. Verwaltungsrecht» (2 изд., 2 т., Берлин, 1867);
• Гопф К. «Genossenschaften der Anwälte in England»

О немецкой адвокатуре

• Бешорнер, «Reform des Advocatenstandes» (Лейпц., 1840);
• Леонгардт, «Zur Reform des Civilprozesses in Deutschland» (Ганнов., 1865);
• Гнейст, «Freie Advocatur» (Берл., 1867),
• Жак, «Die freie Advocatur und ihre legislative Organisation» (Вена, 1868), содержит в приложении обзор тогдашнего состояния адвокатуры в отдельных германских государствах.
• Мейер, «Die Rechtsanwaltsordnung vom 1 Iuli 1878 erläutert» (Берл., 1879);
• Мейер, «Die Gehührenordnung für Rechtsanwälte vom 7 Iuli 1879 erläutert» (Берл., 1879);
• Зигель, «Die gesammten Materialien zu der Rechtsanwaltsordnung» (Лейпц., 1883).

О российской адвокатуре

• [icj.wpengine.netdna-cdn.com/wp-content/uploads/2015/11/Russia-Towards-a-Stronger-Legal-Profession-Publication-2015-RUS.pdf Становление сильной адвокатуры в Российской Федерации,] Отчёт миссии [www.icj.org/ МКЮ] 2015.

О турецкой адвокатуре

1. Васьковский Е.В. Организация адвокатуры. Часть 1. Очерк всеобщей истории адвокатуры. - СПб., 1893. - С. 65.
2. Владимир Паппафава, Суд и адвокатура в Турции / D-r Wladimir Pappafava; Пер. О.Б. Фукса Харьков : Рус. типо-лит., 1909. с. 69
3. Решетников Ф. М. Правовые системы стран мира: Энциклопедический справочник. Издание: 3-е. – М: Норма, 2001. -с.780-790
4. Ylmaz i. Secular law and the emergence of unofficial turkish islamic law// Middle east J. - Wash., 2002. - Vol.56, N 1. - P.113-131
5. Sazak, Derya. 'Özel Harp', TSK'nın otoritesini de sarstı (Turkish), Milliyet (9 января 2006).
6. [www.advgazeta.ru/img/uploaded/files/AG_13%28016%29.pdf Магута, П. Адвокатура четырех морей / П. Магута // Новая адвокатская газета. – 2007. – 13 дек. - С. 16.]
7. [www.mosoblsud.ru/IMG/page_03-05.pdf Волошин, В. Визит в Турецкую республику. Диалог судебных систем / В. Волошин // Судебный вестник Московской области. №4 – 2009. – Октябрь-декабрь. - С. 5.]
8. [www.eurasian-advocacy.ru/nomera/2_21_2016.pdf Юнусов А. С., Казнаев А. О., Адвокатура Турции//Евразийская адвокатура №2 - 2016-Март-Апрель. С.16-22]

О французской адвокатуре

• Дюпен, «Lettres sur la profession d’avocat» (5 изд., 2 т. Пар., 1832);
• Годри, «Histoire du barreau de Paris» (2 т., Пар., 1864);
• Молло, «Règles sur la profession d’avocat» (2 изд., 2 т., Пар., 1866);
• Беррье, «Le ministère public et le barreau» (Пар., 1860);
• Фавр, «Discours du bâtonnat» (4 изд., Пар., 1880).

Литература

• П.Д. Баренбойм, Роль московской адвокатуры в формулировании понятий правового государства и гражданского общества, журнал "Адвокат", № 9, 2010

Ссылки

• Адвокатура // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.advokatymoscow.ru/advokatura/ob_advokature.php Адвокатская палата города Москвы | Адвокатура]
• [ua.assyria.com.ua/ Адвокатская компания "Ассирия"]
• [www.riado.ru/ Информационная система, цель которой - объединение информации о профессиональном сообществе адвокатов – Адвокатуре, освещение деятельности адвокатов и адвокатских образований, а также информирование граждан об институте адвокатуры]

Отрывок, характеризующий Адвокатура

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.