Альфонсо (инфант Испании)

Альфонсо Испанский исп. Alfonso de España<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Инфант Альфонсо с отцом, конец 1940-х</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб Альфонсо, инфанта Испанского</td></tr>
Вероисповедание:	католицизм
Рождение:	3 октября 1941(1941-10-03) Рим, Королевство Италия
Смерть:	29 марта 1956(1956-03-29) (14 лет) Эшторил, Португалия
Место погребения:	муниципальное кладбище Кашкайша, Португалия (1956) → королевский склеп Эскориал, Испания (1992)
Род:	Бурбоны
Имя при рождении:	Альфонсо Кристино Тереса Анхело Франсиско
Отец:	Хуан, граф Барселонский
Мать:	Мария де лас Мерседес Бурбон-Сицилийская

Альфо́нсо Кристи́но Тере́са А́нхело Франси́ско де А́сис и То́дос лос Са́нтос де Бурбо́н и Бурбо́н-Сицили́йский (исп. Alfonso Cristino Teresa Ángelo Francisco de Asís y Todos los Santos de Borbón y Borbón; 3 октября 1941, Рим — 29 марта 1956, Эшторил) — испанский инфант, младший из четырёх детей претендента на испанский престол Хуана, графа Барселонского, и Марии де лас Мерседес Бурбон-Сицилийской, единственный брат короля Хуана Карлоса I.

Детство и обучение

Альфонсо родился 3 октября 1941 года в семье Хуана де Бурбона, главы дома испанских Бурбонов, и Марии де лас Мерседес Бурбон-Сицилийской и Орлеанской; мальчик стал вторым сыном и четвёртым ребёнком пары. Как и его старший брат Хуан Карлос и младшая из двух сестёр Маргарита, Альфонсо появился на свет в англо-американском госпитале в Риме, где испанская королевская семья находилась в изгнании. Мальчика окрестили Альфо́нсо Кристи́но Тере́са А́нхело Франси́ско де А́сис и То́дос лос Са́нтос; восприемниками при крещении стали Альфонсо, герцог Галлиера, троюродный дядя Альфонсо по материнской линии, и инфанта Мария Кристина Испанская, тётка Альфонса по отцу. Альфонсо получил имя в честь деда-короля Альфонсо XIII, который скончался семью месяцами ранее. Близкие называли мальчика Альфонсито для отличия от других членов семьи с таким же именем. На момент рождения мальчика из старших братьев его отца оставался в живых только Хайме, герцог Сеговии, но он предпочёл считаться главой французского королевского дома. Таким образом, главным претендентом на испанский трон становился отец Альфонсо, Хуан; сам же Альфонсо стал вторым в линии престолонаследования после старшего брата.

В 1942 году, когда Альфонсо было чуть больше полугода, его семья отправилась в Лозанну, Швейцария, где жила вдова Альфонсо XIII Виктория Евгения Баттенбергская. В феврале 1946 года семейство перебралось в Эшторил, Португалия, где окончательно поселилось в резиденции графа Барселонского.

В 1947 году Альфонсо впервые посетил Испанию по приглашению диктатора Франко. Осенью 1950 года Альфонсо вместе с братом отправился для обучения в Испанию. К тому времени Хуан Карлос сам собирался продолжить учёбу после перерыва в семнадцать месяцев, случившегося из-за ухудшения отношений между его отцом и Франко из-за политики последнего. Братья начали обучение в частном колледже, располагавшемся во дворце Мирамар в Сан-Себастьяне.

Во время обучения в Мирамаре братья вели однообразную жизнь: каждое утро со звоном колокола они должны были немедленно пройти в сад, чтобы присутствовать при поднятии флага, затем принцы посещали мессу и проповедь капеллана колледжа. После завершения этих мероприятий, мальчики завтракали и сразу же отправлялись на занятия, затем наступал небольшой предобеденный перерыв. Вечером, с четырёх часов, занятия начинались снова, чтобы закончиться другим коротким перерывом в конце дня перед ужином. День заканчивался несколькими часами, которые братья также должны были посвятить обучению.

Летом 1954 года Хесус Пабон и Суарез де Урбино, историк, который позднее председательствовал на допросе Хуана Карлоса по поводу смерти Альфонсо, писал графу Барселоны о том, что он думает об обоих принцах. Пабон считал Альфонсо более спонтанным и менее склонным к уединению, чем его брат Хуан Карлос; вместе с тем он признавал более высокий интеллект Альфонсо при том, что он имел меньше ответственности, чем мог вынести его старший брат.

В июне 1954 года генерал Франко принял принцев во дворце Эль-Пардо.

Смерть

В марте 1956 года Альфонсо вместе с братом отправился в Португалию, чтобы провести пасхальные каникулы вместе с родителями и сёстрами в Эшториле. На тот момент инфант продолжал свою учёбу на степень бакалавра, в то время как его брат приступил к обучению в военной академии в Сарагосе. В следующем году Альфонсо собирался начать обучение в кадетском корпусе военно-морского колледжа в Понтеведре.

29 марта, в Великий Четверг, Альфонсо начал день, посетив вместе со своей семьёй утреннюю мессу. После полудня он отправился в гольф-клуб Эшторила, где должен был участвовать в турнире по гольфу. Альфонсо был страстным любителем этого вида спорта, как и его отец, и добился неплохих результатов. В тот же день инфант вышел в финал соревнования. После этого он вернулся в семейную резиденцию Villa Giralda вместе с отцом и братом, сопровождавшими его на турнире. Вся семья вновь покинула дом, чтобы поучаствовать в вечерней мессе, которая состоялась в шесть часов вечера; остаток дня семейство должно было провести дома.

Около восьми часов вечера Альфонсо был убит случайным выстрелом. Из-за плохой погоды в тот день мальчики собирались провести весь вечер дома, в комнате для игр. Во время игры с револьвером 22 калибра, находившемся в руках Хуана Карлоса, раздался выстрел. Из-за малого калибра револьвер был в принципе безвреден на достаточном расстоянии от жизненно-важных органов, но пуля угодила Альфонсо в лоб и почти мгновенно убила его.

Когда граф Барселонский вошёл в комнату, Альфонсо лежал в луже крови. Несмотря на старания отца, пытавшегося реанимировать мальчика, Альфонсо умер у него на руках. В половине девятого вечера Хоакин Абреу, семейный врач, прибыл на виллу графа, но уже не смог ничего сделать. По словам Антонио Эасо, друга Альфонсо, после того, как тело мальчика покрыли флагом Испании, граф Барселонский потребовал от Хуана Карлоса поклясться, что он убил брата не нарочно.

Версии смерти

На следующий день португальская пресса опубликовала официальное сообщение посольства Испании:

В то время, как Его Высочество принц Альфонсо чистил револьвер вечером вместе с братом, был произведён выстрел, пуля попала в лоб и убила его в течение нескольких минут. Несчастный случай произошёл в 20:30, после того, как ребёнок вернулся с церковной службы в Великий Четверг, в ходе которой он получил святое причастие.

Оригинальный текст (исп.)  

Mientras su Alteza el Infante Alfonso limpiaba un revólver aquella noche con su hermano, se disparó un tiro que le alcanzó la frente y le mató en pocos minutos. El accidente se produjo a las 20:30, después de que el Infante volviera del servicio religioso del Jueves Santo, en el transcurso del cual había recibido la santa comunión.

Официальная версия испанского правительства значительно отличалась от реальности, так как Франко сам выдал версию, которую должны были обнародовать; остальное он приказал скрыть. Тем не менее в последующие дни тот факт, что Хуан Карлос держал оружие, из которого был произведён смертельный выстрел, прочно закрепился в общественном сознании так, что уже ничто не могло этого изменить.

Точные обстоятельства, в которых произошёл несчастный случай, до сих пор наверняка не известны; различаются и версии, в зависимости от того, кто их выдвигает. Сам Хуан Карлос рассказал своему другу Бернардо Арносо, что он нажал на спусковой крючок, не зная, что пистолет заряжен, и после рикошета от стены пуля попала в лицо его брату.

Мать мальчиков, Мария де лас Мерседес, писала в своей автобиографии, что граф Барселонский запретил детям играть с пистолетом, так как накануне они стреляли в уличные фонари. Но в тот вечер инфанты снова взяли оружие, чтобы стрелять по мишеням. Вскоре после восьми часов вечера раздался выстрел. Позже Мария де лас Мерседес предположила, что Хуан Карлос в шутку направил револьвер на брата и нажал на спусковой крючок, даже не подозревая, что оружие заряжено. В интервью, которое графиня дала журналистке Франсуазе Лаот, она призналась, что сама показала мальчикам секретер, в котором хранилось оружие, и позволила им играть с ним.

Другая версия о том, что произошло в игровой комнате, вероятно, была выдвинута инфантой Пилар, старшей сестрой принцев. Согласно этой версии, Альфонсо вышел из комнаты и вернулся в неё с занятыми руками. Мальчик плечом толкнул дверь, которая задела Хуана Карлоса, от чего тот непроизвольно нажал на курок. Пуля вылетела из дула как раз в тот момент, когда Альфонсо вошёл в комнату.

Погребение и перезахоронение

Альфонсо был похоронен 31 марта, в Великую субботу, на муниципальном кладбище в Кашкайше. На похоронах присутствовал представитель папы в Португалии, а также множество иностранных государственных деятелей, в частности Франсишку Кравейру Лопиш, президент Португальской республики. Испанию представлял министр Игнасио Мугуиро, поскольку посол Николас Франко, брат генерала Франко, в тот момент восстанавливался после автомобильной аварии. Однако, среди множества писем с соболезнованиями были письма от самого Франко и его жены Кармен Поло.

Вскоре после похорон отец мальчиков выбросил в море револьвер, из которого был произведён роковой выстрел. Историк Пол Престон в своей книге о Хуане Карлосе высказал две версии о происхождении оружия: по одной — револьвер был подарен Альфонсо самим Франко; по другой — Хуан Карлос получил оружие в подарок от графа де лос Андеса во время обучения инфанта в военной академии. Мария де лас Мерседес писала, что «из Мадрида братья привезли небольшой пистолет… но никогда не рассказывали, кто подарил его им».

После всего случившегося семья Альфонсо прибывала в шоковом состоянии. Хуан Карлос был отослан обратно в Сарагосу. Он стал угрюмым, более сдержанным и предпочитал проводить время в одиночестве; его отец был просто опустошен, а мать впала в глубокую депрессию, что вынудило её отправиться на лечение во франкфуртскую клинику. В течение следующих месяцев дядя инфантов, Хайме, герцог Сеговийский, неоднократно критиковал действия брата и требовал провести судебное расследование; очевидно, делалось это по политическим мотивам. Престон писал, что «смесь чёрствости и чистой злобы, продемонстрированная доном Хайме [после смерти племянника], была неслыханной».

Несколько лет спустя Франко оправдывал своё нежелание видеть на троне графа Барселонского тем, что Хуан имел непростую семью: «два брата страдали гемофилией [Альфонсо и Гонсало]; ещё один брат был глухим [Хайме]; одна дочь слепая [Маргарита]; один из сыновей был застрелен [Альфонсо]. Испанцам не сможет угодить семья, на долю которой выпало столько испытаний».

Тело Альфонсо оставалось в Португалии в течение тридцати шести лет, пока по просьбе графа Барселонского не было доставлено в Испанию, уже в правление Хуана Карлоса I. В октябре 1992 года останки были изъяты из могилы в присутствии герцога Альбукерке, главы дома графов Барселонских, и испанского посла в Португалии. Гроб с останками инфанта был перевезён во дворец Эль-Пардо в ночь с 14 на 15 октября. 15 октября гроб был перенесён в монастырь Эскориал, где состоялась краткая религиозная церемония в семейном кругу, после чего Альфонсо был окончательно захоронен в Пантеоне Инфантов. На церемонии присутствовали почти все члены семьи, в том числе инфанты Пилар и Маргарита, Карлос, герцог Калабрийский, а также отец Альфонсо, временно покинувший госпиталь в Памплоне, в котором проходил курс лечения от рака горла. Останки инфанта были перенесены в страну последними из всех умерших в эмиграции Бурбонов.

Генеалогия

Предки Альфонсо Испанского

16. Франсиско де Асис Бурбон, герцог Кадисский               8. Альфонсо XII король Испании                       17. Изабелла II королева Испании               4. Альфонсо XIII король Испании                             18. Карл Фердинанд, эрцгерцог Австрийский               9. Мария Кристина, эрцгерцогиня Австрийская                       19. Елизавета Франциска Мария, эрцгерцогиня Австрийская               2. Хуан, граф Барселонский                                   20. Александр Гессен-Дармштадтский, принц Гессенский               10. Генрих, принц Баттенбергский                       21. Юлия фон Гауке               5. Виктория Евгения, принцесса Баттенбергская                             22. Альберт, принц Саксен-Кобург-Готский               11. Беатриса, принцесса Великобритании                       23. Виктория королева Великобритании и Ирландии, императрица Индии               1. Альфонсо, инфант Испанский                                         24. Фердинанд II король Обеих Сицилий               12. Альфонсо Бурбон-Сицилийский, граф ди Казерта                       25. Мария-Тереза Австро-Тешинская               6. Карлос, принц Бурбон-Сицилийский                             26. Франческо Бурбон-Сицилийский, граф ди Трапани               13. Мария Антуанетта, принцесса Бурбон-Сицилийская                       27. Мария Изабелла, эрцгерцогиня Австрийская               3. Мария де лас Мерседес, принцесса Бурбон-Сицилийская                                   28. Фердинанд Филипп, герцог Орлеанский               14. Луи-Филипп, граф Парижский                       29. Елена, принцесса Мекленбург-Шверинская               7. Луиза, принцесса Орлеанская                             30. Антуан Орлеанский, герцог де Монпансье               15. Мария Изабелла, принцесса Орлеанская, инфанта Испанская                       31. Луиза Фернанда, инфанта Испанская

Литература

• Bergamini, John D. [books.google.ru/books?id=FUBpAAAAMAAJ The Spanish Bourbons: the history of a tenacious dynasty]. — Putnam, 1974. — P. 392. — 442 p.
• Bierbrier, M. L.; Collins, Lydia. [books.google.ru/books?id=BDIZAQAAIAAJ Debrett's Peerage & Baronetage] / ed. Charles Kidd, Christine Shaw. — Debrett's, 2007. — P. 126. — 2747 p. — ISBN 1870520807, 9781870520805.
• Clemente, José Carlos. [books.google.ru/books?id=Tp1G1WVG3D4C La educación de don Juan Carlos y otras crónicas de la transición]. — Editorial Fundamentos, 2000. — P. 68. — 119 p. — ISBN 8424508696, 9788424508692.
• Gurriarán, José Antonio. [books.google.ru/books?id=VAQqAQAAMAAJ El Rey en Estoril: don Juan Carlos y su familia en el exilio portugués]. — Planeta, 2000. — P. 408. — 500 p. — ISBN 8408034073, 9788408034070.
• Kennedy, John; James, John E. [books.google.ru/books?id=HJ4SAQAAIAAJ Almanach de Gotha: Annual Genealogical Reference]. — Almanach de Gotha, 2004. — Т. 1. — P. 366.
• Preston, Paul. [books.google.ru/books?id=0IavumVOjD8C Juan Carlos: Steering Spain from Dictatorship to Democracy]. — HarperCollins UK, 2012. — P. 30—130. — 624 p. — ISBN 000738081X, 9780007380817.
• Zavala, José María. [books.google.ru/books?id=tfZEAgAACAAJ Dos infantes y un destino]. — Barcelona: Planez & Janés, 1998. — P. 101—171. — 287 p. — ISBN 8401550068, 9788401550065.
• Enciclopedia universal ilustrada europeo-americana. — Espasa-Calpe, 1956. — P. 256. — ISBN 8467002433, 9788467002430.
• Phil Davison [www.independent.co.uk/news/world/europe/juan-carlos-lays-to-rest-a-haunting-spanish-tragedy-1557621.html Juan Carlos lays to rest a haunting Spanish tragedy] (англ.) // The Independent. — 2011. — 22 October.

Отрывок, характеризующий Альфонсо (инфант Испании)

«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.