Бауэр, Густав

Густав Бауэр
рейхсканцлер Веймарской республики
14 августа 1919 года — 26 марта 1920 года
Президент:	Фридрих Эберт
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Герман Мюллер
премьер-министр Веймарской республики
21 июня 1919 года — 14 августа 1919 года
Президент:	Фридрих Эберт
Предшественник:	Филипп Шейдеман
Преемник:	должность упразднена
Рождение:	Даркемен, Восточная Пруссия, Германская империя
Место погребения:	Глинике
Партия:	СДПГ

Густав Адольф Бауэр (нем. Gustav Adolf Bauer; 6 января 1870, Даркемен, Восточная Пруссия — 16 сентября 1944, Берлин) — немецкий политик, социал-демократ. С 21 июня 1919 по 26 марта 1920 года — рейхсканцлер Веймарской республики (до 14 августа 1919 года — премьер-министр).

Биография

Бауэр родился в семье судебного исполнителя, чьи предки переселились в Восточную Пруссию из Южной Германии в 1731—1732 годах. По окончании народной школы в Кёнигсберге в 1884 году Густав Бауэр работал писарем в адвокатской конторе. В результате тяжёлой болезни в 1888 году потерял ногу. В 1893—1895 годах возглавлял контору именитого защитника по уголовным делам Фрица Фридмана.

Профсоюзная и общественная жизнь

В 1895 году Бауэр основал Центральный союз конторских служащих Германии и возглавлял его вплоть до слияния с Союзом государственных служащих больничных касс в 1808 году. В 1902 году потерял работу из-за своего участия в профсоюзной деятельности и в течение года занимался собственным трактиром, затем на профессиональной основе возглавил Центральный рабочий секретариат профсоюзов. В 1908—1918 годах Бауэр занимал должность второго председателя Генеральной комиссии профсоюзов Германии. В 1912 году Бауэр был избран председателем наблюдательного совета нового страхового общества Volksfürsorge.

В 1917 году Бауэр участвовал в создании Народного союза за свободу и родину, ставшего противовесом экстремистской Немецкой отечественной партии. После ухода из политики Густав Бауэр работал управляющим в Берлинском жилищном товариществе.

Политическая деятельность

Бауэр состоял в СДПГ и относился к правому крылу, поддержавшему политику гражданского мира с имперским правительством во время Первой мировой войны.

В 1912 году Бауэр был избран депутатом рейхстага от СДПГ и возглавлял с 1915 года бюджетный комитет. После Ноябрьской революции был избран делегатом Веймарского национального собрания и затем являлся депутатом рейхстага с июня 1920 по февраль 1925 года.

В октябре 1918 года рейхсканцлер Максимилиан Баденский назначил Густава Бауэра статс-секретарём Имперского ведомства труда. В кабинете Шейдемана Бауэр с 13 февраля 1919 года занимал пост рейхсминистра труда.

После отставки Шейдемана 20 июня 1919 года Бауэр был назначен рейхсканцлером правительства, подписавшего Версальский договор, несмотря на то, что он сам выступал против условий договора. 22 июня Бауэр высказался за принятие договора, но планировал опротестовать перед Антантой некоторые его отдельные положения о вине в развязывании войны и выселении граждан Германии, но уже на следующий день на заседании Веймарского национального собрания он был вынужден признать, что его попытки не увенчались успехом.

На посту рейхсканцлера Густав Бауэр занимался вопросами подведомственности железных дорог и вместе с рейхсминистром финансов Маттиасом Эрцбергером продвигал финансовую реформу. В 1920 году после Капповского путча Бауэр был вынужден уйти в отставку, поскольку, как и рейхсминистр обороны Густав Носке, утратил доверие своей партии и профсоюзов. В следующем правительстве своего товарища по партии Германа Мюллера Густав Бауэр занимал должность министра казначейства, а с 1 мая 1920 года по 25 июня 1920 года также министра транспорта. Во втором кабинете Вирта Бауэр занимал должность вице-канцлера и рейхсминистра казначейства.

В 1925 году Густав Бауэр был исключён из рядов партии в связи с делом Бармата. 14 мая 1926 года был восстановлен в партии решением партийного суда. В Веймарской республике состоял членом Рейхсбаннера.

После прихода к власти национал-социалистов в мае 1933 года Густав Баэур в течение нескольких недель находился под арестом по обвинению в налоговых преступлениях.

Густав Бауэр был женат на Гедвиге Мох. Похоронен на церковном кладбище в Глинике.

Отрывок, характеризующий Бауэр, Густав

Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.