Бенгальский Новый год

Бенгальский Новый год (бенг. পহেলা বৈশাখ) празднуется в Западной Бенгалии, Бангладеш и в бенгальских общинах Ассама и Трипуры. Отмечается бенгальцами независимо от религиозной принадлежности. В Бангладеш праздник имеет статус национального и отмечается 14 апреля, а в Западной Бенгалии и Ассаме — имеет статус официального праздника штата и празднуется 15 апреля. Бенгальский Новый год основан на индуистском солнечном календаре и празднуется в одно и то же время с аналогичными фестивалями в других регионах Индии (Керала, Тамил-Наду, Ассам, Манипур, Орисса) и Юго-Восточной Азии (Камбоджа, Лаос, Мьянма, Таиланд).

История

В период правления Моголов, сельскохозяйственные налоги собирались мусульманами на основе календаря хиджры. Однако, по причине того, что исламский календарь был лунным, время взимания налогов не совпадало со временем сбора урожая. В результате, крестьянам было крайне затруднительно платить налоги вне сезона. С целью облегчить процесс сбора налогов, император Акбар приказал провести реформу календаря. Известный учёный и астроном Фатехулла Ширази, на базе исламского лунного и индуистского солнечного календаря, создал бенгальский календарь. Новый сельскохозяйственный год был введён 10/11 марта 1584 года, но отсчитывался от года вступления Акбара на престол (1556). Новый год впоследствии получил название «Бенгальского Нового года».

Тогда же, в период правления Акбара, началась традиция празднования Нового года. Традиционно, бенгальцы в последний день старого года рассчитывались со всеми своими долгами, а в первый день нового года, богатые бенгальцы угощали своих работников сладостями. В день нового года также устраивались огромные ярмарки и празднества. Постепенно, празднование Нового года стала неотъемлемой частью общественной жизни и быта бенгальцев. Стало также популярным устраивать в этот день свадьбы. В первый день Нового года среди торговцев и купцов также было принято заводить новую книгу бухгалтерского учёта. Они приглашали своих клиентов и торговых партнёров, угощали их сладостями и заключали новые контракты. Эта традиция сохранилась до сих пор, в особенности среди торговцев ювелирными изделиями.

Празднование

Готовясь к встрече Нового года, бенгальцы проводят у себя дома генеральную уборку, утром в новогодний день принимают омовение и надевают новую, самую дорогую одежду. В течение дня они навещают родственников, друзей и соседей. Для гостей приготавливаются изысканные блюда бенгальской кухни. Этот когда-то деревенский фестиваль теперь с огромным размахом празднуется в крупнейших городах Западной Бенгалии и Бангладеш — Калькутте и Дакке, где в новогодний день проводится большое количество культурных программ. В Калькутте, женщины, одетые в белые сари с красными каёмками, и одетые в дхоти и курты мужчины рано утром принимают участие в торжественных процессиях встречи первого дня нового года. Начиная с вечера предыдущего дня множество индуистов посещают храмы, где предлагают пуджу божествам с целью получить благословения, молятся о благополучии и процветании семьи. В этот день также проводятся крупные ярмарки. Самой крупной из них в Западной Бенгалии является проводимая в Калькутте «Бангла-санджит-мела», организуемая бенгальским правительством. На ярмарках продаются сельскохозяйственные продукты, произведения народных ремесленников, игрушки, косметика, а также разнообразные продукты питания, в особенности традиционные бенгальские сладости. На ярмарках также выступают певцы, музыканты и танцоры, ставятся театральные и кукольные спектакли на народные и религиозные мотивы (такие как игры Радхи-Кришны и др.)

Новогодний день считается очень благоприятным для разного рода начинаний. Также как и весь первый месяц года, он считается наиболее благоприятным для проведения свадеб. Предыдущий месяц бенгальцы посвящают покупкам, а торговцы выставляют свои товары на распродажу. В новогодний день бенгальцы основывают новые фирмы, торговцы заводят новые бухгалтерские книги. При этом проводится традиционная индуистская пуджа, в ходе которой священник-брахман декламирует мантры и рисует на новых бухгалтерских книгах индуистскую свастику.

Бенгальская община Великобритании празднует Новый год, проводя фестиваль на улицах Лондона, который является крупнейшим азиатским фестивалем в Европе и крупнейшим бенгальским фестивалем за пределами Западной Бенгалии. Бенгальский Новый год также широко празднуется в Австралии — Сиднее, Мельбурне и Канберре.

Ссылки

• [holidayyear.com/holidays/bangla-new-year.html Bangla New Year Day or Pohela Boishakh]  (англ.)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Бенгальский Новый год

– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?