Беринкеи, Денеш

Денеш Беринкеи Dénes Berinkey<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр Венгрии
11 января 1919 — 21 марта 1919
Предшественник:	Михай Каройи
Преемник:	Шандор Гарбаи (1-й Председатель Совнаркома ВСР)
Рождение:	17 октября 1871(1871-10-17) Чуз, Австро-Венгрия (ныне Дубник, Словакия)
Смерть:	25 июня 1944(1944-06-25) (72 года) Будапешт, Венгрия
Партия:	независимости

Денеш Беринкеи (17 октября 1871 — 25 июня 1944) — венгерский юрист и политик, который был премьер-министром при режиме Михая Каройи в течение двух месяцев в 1919 году.

Биография

Денеш Беринкеи родился в семье Антала Беринкеи (Antal Berinkey) и Эржбеты Сабо (Erzsébet Szabó). После окончания учебы на юриста он служил в международных отделе Министерства Юстиции. Был одним из основателей журнала «Двадцатый век» (Huszadik Század). 23 июля 1902 года в Будапеште женился на Марии Такач (Máriát Takács).

С 4 ноября 1918 по 24 января 1919 гг. Беринкеи был министром юстиции Венгерской народной республики, а 19—24 января того же года исполнял обязанности министра иностранных дел. 11 января 1919 г. Национальный совет официально утвердил графа Михая Каройи президентом Венгрии. После этого он сложил с себя полномочия премьер-министра в пользу Беринкеи.

Между тем, в побеждённой стране подняли голову коммунисты. 20 февраля 1919 года коммунистическая демонстрация переросла в погром редакции официальной газеты социал-демократов, в ходе которого погибло семь человек, включая полицейских. Правительство произвело аресты лидеров Венгерской коммунистической партии, запретило её газеты и закрыло партийные офисы. Однако, 1 марта кабинет Беринкеи пошёл на попятную, отменив запрет на издание газеты компартии и открыв её офисы. Хотя лидеры партии ещё оставались за решёткой, был снят запрет на их посещение, в результате чего они смогли вернуться к активному участию в общественной жизни.

20 марта 1919 г. Франция направила Венгрии ноту Фернана Викса (Fernand Vix), в которой потребовала, чтобы венгерские войска ушли с линии Надьбанья-Дева и отступили вглубь Венгрии. Было принято считать, что новая фронтовая линия станет и новой границей. Беринкеи не захотел признавать данную ноту, так как она ставила под угрозу территориальную целостность страны. Тем не менее, он был также не в силах и отвергнуть её. В результате, Беринкеи и его кабинет подали в отставку. После этого президент Каройи объявил, что поручает формирование нового правительства социал-демократам. Ни Каройи, ни Беринкеи были не в курсе того, что социал-демократы сразу же вступили в переговоры с коммунистической партией, лидеры которой покуда оставались в заключении. В ходе их переговоров было достигнуто соглашение об объединении обеих партий в Венгерскую социалистическую партию. Таким образом, когда Каройи отдал власть, как он считал, социал-демократическому правительству, он в действительности присягал коммунистическому. Новое правительство оперативно провозгласило Венгерскую советскую республику и установило в стране кровавую «диктатуру пролетариата».

В 1920 году Беринкеи стал адвокатом. В печати появлялись его работы в области международного, уголовного и гражданского права.

Ссылки

• [mek.iif.hu/porta/szint/egyeb/lexikon/eletrajz/html/ABC00523/01642.htm Magyar Életrajzi Lexikon]  (венг.)
• [www.rosalux.de/fileadmin/rls_uploads/pdfs/168_graefe.pdf Karl-Heinz Gräfe: Von der Asternrevolution zur Räterepublik. Ungarn 1918/19, in: UTOPIE kreativ, Oktober 2004, S. 885—900]  (нем.)
• [www.trianon1920.hu/de/kampf.htm Die Argumente der Gewalt (Ungarn 1918/19)]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Беринкеи, Денеш

– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.