Селль, Кальман
| Кальман Селль венг. Széll Kálmán 
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 26 февраля 1899 – 27 июня 1903 г. | |||
| Монарх: | Франц Иосиф I | ||
| Предшественник: | Дезё Банфи | ||
| Преемник: | Карой Куэн-Хедервари | ||
| Партия: | либеральная | ||
Кальман Селл (Селль, венг. Széll Kálmán; 1842—1915) — венгерский политический деятель.
Биография
С 1867 г. депутат рейхстага, либерал; в 1875—78 г. был министром финансов в кабинете Калмана Тисы и много способствовал упорядочению венгерских финансов; вышел в отставку, находя, что присоединение Боснии и Герцеговины нарушает австро-венгерское равновесие. В дек. 1898 г., возмущенный нарушениями законов со стороны Дежё Банфи и в особенности проектом Калмана Тисы, направленным к подавлению оппозиции в рейхстаге, вышел, вместе с президентом палаты депутатов Силадьи и 20 другими членами, из состава либеральной партии. В начале 1899 г. привел к благополучному концу переговоры между правительственной и оппозиционными партиями и 26 февраля составил кабинет, в котором сам взял портфель внутренних дел. Его кабинет осуществил, наконец, соглашение Австрии с Венгрией.
В 1903 г. внес проект реорганизации и усиления армии. Оппозиция (Кошут) воспользовалась обсуждением проекта, чтобы потребовать введения в армии команды на венгерском языке и отделения венгерской армии от австрийской. Министерство отказало; тогда началась обструкция. Оппозиция отказала в утверждении временного месячного бюджета, и с 1 мая Венгрия оказалась в безбюджетном положении.
Полтора месяца кабинет держался, но 16 июня 1903 г. вышел в отставку и уступил место кабинету Куэн-Хедервари, в который вошли все члены кабинета Селля, кроме самого премьера, барона Фейервари (министерство гонведов) и Чеха (министерство Кроации). Селль поддерживал кабинеты Куэн-Хедервари, потом Тисы; но в конце 1904 г., после проведения неблаговидным способом нового парламентского регламента, вышел из состава правительственной партии и вошел в состав группы диссидентов (Андраши), в рядах которой принимал деятельное участие в борьбе против кабинетов Тисы и барона Фейервари.
Был женат на дочери поэта Михая Вёрёшмарти Илоне.
Память
В его честь названы площадь и станция метро в Будапеште.
Напишите отзыв о статье "Селль, Кальман"
Литература
- Селль, Коломан // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Селль, Кальман
Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.
Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.
Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.
Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
