Валяницы

Деревня Валяницы Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Ленинградская областьЛенинградская область Муниципальный район Кингисеппский Сельское поселение Вистинское Координаты 59°47′25″ с. ш. 28°29′10″ в. д.59.790277° с. ш. 28.486058° в. д. / 59.790277; 28.486058    Первое упоминание 1500 год Прежние названия Вонялицы, Вялоницы, Волоницы, Валоницы, Воляницы, Волоц Население ▲ 87 человек (2010) Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 81375 Почтовый индекс 188459 Автомобильный код 47 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=41221852002 41 221 852 002]

Валя́ницы — деревня в Вистинском сельском поселении Кингисеппского района Ленинградской области.

История

Впервые упоминается в Писцовой книге Водской пятины 1500 года, как сельцо Вонялици у моря в Каргальском погосте Копорского уезда.

Затем, как деревня Volänitza by в Каргальском погосте (западной половине) в шведских «Писцовых книгах Ижорской земли» 1618—1623 годов.

На карте Ингерманландии А. И. Бергенгейма, составленной по шведским материалам 1676 года, обозначена деревня Wållonitsby.

На шведской «Генеральной карте провинции Ингерманландии» 1704 года, — Wälonotz.

Как деревня Вялоницы она обозначена на «Географическом чертеже Ижорской земли» Адриана Шонбека 1705 года.

Деревня Валоницы упомянута на карте Ингерманландии А. Ростовцева 1727 года.

На карте Санкт-Петербургской губернии Ф. Ф. Шуберта 1834 года обозначена деревня Валяницы.

ВАЛЯНИЦЫ — деревня принадлежит майорше Ермаковой, число жителей по ревизии: 31 м. п., 55 ж. п. (1838 год)

В пояснительном тексте к этнографической карте Санкт-Петербургской губернии П. И. Кёппена 1849 года, она записана как деревня Wolotza (Воляницы, Воло́ницы) и указано количество её жителей на 1848 год: ингерманландцев-эурямёйсет — 8 м. п., 9 ж. п., всего 17 человек, ижоры — 32 м. п., 40 ж. п., всего 72 человека.

На карте профессора С. С. Куторги 1852 года, упоминается как деревня Валяниц.

ВОЛЯНИЦЫ — деревня жены майора Ермаковой, 10 вёрст по почтовой, а остальное по просёлкам, число дворов — 9, число душ — 35 м. п. (1856 год)

---

ВАЛЯНИЦЫ — деревня, число жителей по X-ой ревизии 1857 года: 57 м. п., 59 ж. п., всего 116 чел.

• Valjanitsy1860.jpg

  План деревни Валяницы. 1860 г.

Согласно «Топографической карте частей Санкт-Петербургской и Выборгской губерний» в 1860 году деревня Валяницы состояла из 9 крестьянских дворов.

ВОЛЯНИЦЫ (ВОЛОЦ) — деревня владельческая при Финском заливе и колодцах, число дворов — 14, число жителей: 39 м. п., 42 ж. п.; Две часовни. (1862 год)

---

ВАЛЯНИЦЫ — деревня, по земской переписи 1882 года: семей — 20, в них 42 м. п., 57 ж. п., всего 99 чел.

---

ВАЛЯНИЦЫ — деревня, число хозяйств по земской переписи 1899 года — 21, число жителей: 65 м. п., 61 ж. п., всего 126 чел.;
разряд крестьян: бывшие владельческие; народность: русская — 21 чел., финская — 102 чел., смешанная — 3 чел.

В XIX — начале XX века деревня административно относилась к Лужицской волости 2-го стана Ямбургского уезда Санкт-Петербургской губернии.

По данным «Памятной книжки Санкт-Петербургской губернии» за 1905 год деревня называлась Воляницы или Волоц.

В 1917 году деревня Валяницы входила в состав Лужицкой волости Ямбургского уезда.

С 1917 по 1924 год деревня Валяницы входила в состав Валеницкого сельсовета Сойкинской волости Кингисеппского уезда.

С 1924 года, в составе Андреевщинского сельсовета.

С 1927 года, в составе Котельского района.

С 1928 года, в составе Сойкинского сельсовета. В 1928 году население деревни Валяницы составляло 128 человек.

Согласно топографической карте 1930 года деревня называлась Валяница и насчитывала 29 дворов, в центре деревни находилась часовня.

С 1931 года, в составе Кингисеппского района.

По данным 1933 года деревня Валяницы входила в состав Горковского сельсовета Кингисеппского района.

C 1 августа 1941 года по 28 февраля 1944 года деревня находилась в оккупации.

В 1958 году население деревни Валяницы Сойкинского сельсовета составляло 6 человек.

По данным 1966 и 1990 годов деревня Валяницы также входила в состав Сойкинского сельсовета Кингисеппского района.

В 1997 году в деревне Валяницы проживал 71 человек, деревня входила в состав Сойкинской волости с центром в деревне Вистино, в 2007 году — 51 человек.

География

Деревня расположена в северной части района на Сойкинском полуострове у побережья Финского залива на автодороге А121.

Расстояние до административного центра поселения — 1,5 км.

Расстояние до ближайшей железнодорожной платформы Косколово — 16,5 км.

Демография

<timeline> ImageSize = width:430 height:300 PlotArea = left:30 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =

 id:gray1 value:gray(0.9)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:128 ScaleMajor = unit:year increment:50 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =

 bar:1838 color:gray1 width:1
  from:0 till:86 width:15  text:86 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1848 color:gray1 width:1
  from:0 till:89 width:15  text:89 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1857 color:gray1 width:1
  from:0 till:116 width:15 text:116 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1862 color:gray1 width:1
  from:0 till:81 width:15 text:81 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1882 color:gray1 width:1
  from:0 till:99 width:15 text:99 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1899 color:gray1 width:1
  from:0 till:126 width:15 text:126 textcolor:red fontsize:8px
bar:1928 color:gray1 width:1
 from:0 till:128 width:15 text:128 textcolor:red fontsize:8px
bar:1958 color:gray1 width:1
 from:0 till:6 width:15 text:6 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1997 color:gray1 width:1
  from:0 till:71 width:15  text:71 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2007 color:gray1 width:1
  from:0 till:51 width:15  text:51 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2010 color:gray1 width:1
  from:0 till:87 width:15  text:87 textcolor:red fontsize:8px

</timeline>

Улицы

Лужская, Сосновая, Финская.

Отрывок, характеризующий Валяницы

– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.