Волконский, Александр Михайлович

Александр Михайлович Волконский
Дата рождения:	25 апреля 1866(1866-04-25)
Место рождения:	Санкт-Петербургская губерния
Дата смерти:	18 октября 1934(1934-10-18) (68 лет)
Место смерти:	Рим

Князь Алекса́ндр Миха́йлович Волко́нский (25 апреля 1866, Санкт-Петербургская губерния — 18 октября 1934, Рим) — русский военный дипломат, публицист, с 1930 года католический священник византийского обряда, принадлежавший к Русскому апостолату. Внук декабриста С. Г. Волконского.

Семья

Родился в семье обер-гофмейстера князя Михаила Сергеевича Волконского и его жены Елизаветы Григорьевны, которая приняла католичество и стала первой в России женщиной-богословом. Братья — Владимир, Сергей, Пётр.

Окончил юридический факультет Петербургского университета. С 1889 года служил вольноопределяющимся в лейб-гвардии Кавалергардском полку. С июня 1890 года — унтер-офицер, с ноября 1890 года — эстандарт-юнкер. Выдержал экзамен при Николаевском кавалерийском и Константиновском военном училищах (1890). 28 декабря 1890 года произведён в корнеты, 30 августа 1894 года — в поручики.

К 1896 г. окончил два курса Николаевской академии Генерального штаба.

В 1895 году в составе русского чрезвычайного посольства находился в Персии, в 1897 году был командирован в Пекин, после чего составил секретную записку «О необходимости усиления нашего стратегического положения на Дальнем Востоке», в которой говорилось о близости и неизбежности военного столкновения с Японией и о неготовности к нему России.

В 1898 году был командирован в Туркестан (в рамках работы Высочайше утверждённой комиссии о мерах предупреждения и борьбы с чумною заразою). Окончил дополнительный курс Николаевской академии Генерального штаба (1900; с причислением к Генеральному штабу).

Офицер Генерального штаба

С мая 1900 года — штабс-ротмистр. Участник китайской кампании 1900—1901 в составе Печелийского отряда, был помощником старшего адъютанта полевого штаба. С 1901 года — капитан, старший адъютант штаба 5-й пехотной дивизии. В сентябре 1901 — октябре 1902 года — командир эскадрона 3-го драгунского Сумского полка.

В 1902—1905 годах служил в Главном штабе: помощник делопроизводителя генерал-квартирмейстерской части, помощник столоначальника (с 1903 года), столоначальник (с 1904 года), занимался военной статистикой иностранных государств — то есть выполнял функции аналитика военной разведки.

В конце 1904 года опубликовал в газете «Новое время» критическую статью о действиях военного ведомства в связи с русско-японской войной, которая вызвала негативную реакцию его начальства. В мае — августе 1905 года князь Александр Волконский занимал пост начальника 8-го отделения штаба командующего Тихоокеанским флотом, затем был столоначальником, а с мая 1906 года — помощником делопроизводителя Главного управления Генерального штаба (в этом качестве занимался анализом информации по военной ситуации в азиатских странах). Сторонник отказа от вмешательства армии в политическую деятельность — эта позиция нашла своё отражение в брошюре «Армия и правовой порядок».

В своей записке «О современном военно-политическом положении в России» (декабрь 1906) высказался за единоначалие в военном ведомстве, имея в виду усиление роли Совета государственной обороны (СГО) во главе с великим князем Николаем Николаевичем. Аналогичные идеи проводил и в опубликованной в 1907 под псевдонимом Волгин брошюре «Об армии» (также был сторонником отмены сокращённых сроков службы по образованию, упрощения войскового хозяйства, улучшения порядка мобилизации и др.). С 1907 года — старший делопроизводитель канцелярии СГО.

Военный агент в Италии

С февраля 1908 года — военный агент России в Италии. Автор исследования о Вооружённых силах Италии. С апреля 1908 — полковник Генерального штаба. Как военный разведчик, смог получить от своей агентуры чертежи экспериментальных пулемётов «Перино» и «Ревелли» (последний был принят в серийное производство и находился на вооружении итальянской армии во время двух мировых войн).

Флигель-адъютант императора Николая II. В 1912 году, находясь в отпуске в Петербурге, во время празднования столетней годовщины Отечественной войны 1812, демонстративно отказался поддержать торжественный адрес на имя Николая II, в котором монарх был назван «самодержавным» (считал, что после Манифеста 17 октября 1905 российский монарх стал конституционным). За этот поступок был подвергнут критике в монархической прессе, кроме того, ему было предложено подать рапорт об отставке, что князь Волконский и сделал. В 1912 году был уволен в отставку «за болезнью, с мундиром и пенсией».

После начала войны возвращен на службу из отставки в чине полковника. В 1914 году призван в ополчение, состоял начальником штаба 12-й ополченской бригады в Феодосии, в 1915—1917 годах временно исполнял обязанности русского военного агента в Риме.

В эмиграции

После прихода к власти большевиков остался в эмиграции, поддерживал тесные связи с генералом П. Н. Врангелем. Занимался публицистикой, автор работ, направленных против украинского национального движения. Его исследование «Историческая правда и украинофильская пропаганда» (1920) было переиздано в сборнике «Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола» (М., 1998), и в 2015 г. издательством "Кучково поле".Также написал работы «Имя Руси в домонгольскую пору» (1929) «В чём главная опасность?» (1929), «Малоросс и украинец» (1929). Публиковал работы других авторов, в частности, в 1925 году в Берлине издал работу эмигрантского историка и публициста Андрея Стороженко «Украинское движение».

Священник

В 1930 году официально принял католичество, 6 июля 1930 года рукоположен в священники Петром Бучисом во время хиротонии последнего в сан епископа болгарским католическим епископом, экзархом Софийским Кирилом Стефаном Куртевым в базилике святого Климента в Риме. Участвовал в съезде русского католического духовенства в Риме (1930), по поручению которого написал сохраняющий своё значение до сих пор историко-догматический труд «Католичество и Священное Предание Востока» (Париж, 1933—1934 (3 выпуска), переиздание: Жолква, 1992). Являлся сотрудником комиссии «Pro Russia», преподавателем русского и других славянских языков в Папском Восточном институте.

Умер 18 октября 1934 года в Риме, похоронен в крипте Греческой коллегии на римском кладбище Кампо Верано (могила не сохранилась).

Семья

Жена (с 31 мая 1900) — фрейлина Евгения Петровна Васильчикова (1871—1924), дочь камергера Петра Алексеевича Васильчикова и графини Евгении Владимировны Орловой-Давыдовой. Дети:

• Даниил (1902—1979, Пальма де Мальорка); женат с 1947 г. на княжне Ксении Павловне Щербатовой (1919—1975).
• Никита (1904—1924), умер в один год с матерью в Париже.
• Мария (1906—1968, Нью-Йорк), жена (с 1938) Александра Александровича Пашкова (1890—1968).
• Владимир (1908—1980, Монтефьоре), был женат дважды, но потомства, как и братья, не оставил.

Сочинения

• Война, печать и общество. Оптимизм или логика? Санкт-Петербург: тип. А.С. Суворина, 1905.
• Об армии. Санкт-Петербург: тип. А.С. Суворина, 1907.
• I fatti della storia Russa e la propaganda ucrainofila. Roma: Direzione della nuova Antologia, 1919.
  • французская версия — La verite historique et la propagande ukrainophile. Rome: E. Armani, 1920.
  • английская версия — The Ukraine Question: The History Truth Versus the Separatist Propaganda. Rome: E. Armani, 1920.
  • русские издания: Историческая правда и украинофильская пропаганда. Турин: В. Бона, 1920; Мюнхен: Время, 1947; Нью-Йорк: Свобод. слово Карпатской Руси, 1981; М.: Кучково поле, 2015.
• A chi appartengono le steppe del Mar Nero. Roma: Direzione della nuova Antologia, 1919.
• Имя Руси в домонгольскую пору. Прага: Единство, 1929.
• В чём главная опасность? Прага, 1929.
• Малоросс и украинец. Ужгород, 1929.
• Католичество и Священное Предание Востока. Париж, 1933.

Литература

• Пономарёв В., Фомин М. Александр Михайлович Волконский, русский офицер и католический священник. // Покров, № 2, 1999.
• Алексеев М. Военная разведка России. От Рюрика до Николая II. Книга 1, М., 1998. Книга 2, М., 1998.

Ссылки

• [www.librarium.orthodoxy.ru/volkon.htm А. М. Волконский «Историческая правда и украинофильская пропаганда»]
• [www.apologia.ru/eccl-08.htm Свящ. кн. А. Волконский «Католичество и Священное Предание Востока»]

Отрывок, характеризующий Волконский, Александр Михайлович

– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.


Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.
Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы.
Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил.
Ежели в описаниях историков, в особенности французских, мы находим, что у них войны и сражения исполняются по вперед определенному плану, то единственный вывод, который мы можем сделать из этого, состоит в том, что описания эти не верны.
Тарутинское сражение, очевидно, не достигло той цели, которую имел в виду Толь: по порядку ввести по диспозиции в дело войска, и той, которую мог иметь граф Орлов; взять в плен Мюрата, или цели истребления мгновенно всего корпуса, которую могли иметь Бенигсен и другие лица, или цели офицера, желавшего попасть в дело и отличиться, или казака, который хотел приобрести больше добычи, чем он приобрел, и т. д. Но, если целью было то, что действительно совершилось, и то, что для всех русских людей тогда было общим желанием (изгнание французов из России и истребление их армии), то будет совершенно ясно, что Тарутинское сражение, именно вследствие его несообразностей, было то самое, что было нужно в тот период кампании. Трудно и невозможно придумать какой нибудь исход этого сражения, более целесообразный, чем тот, который оно имело. При самом малом напряжении, при величайшей путанице и при самой ничтожной потере были приобретены самые большие результаты во всю кампанию, был сделан переход от отступления к наступлению, была обличена слабость французов и был дан тот толчок, которого только и ожидало наполеоновское войско для начатия бегства.


Наполеон вступает в Москву после блестящей победы de la Moskowa; сомнения в победе не может быть, так как поле сражения остается за французами. Русские отступают и отдают столицу. Москва, наполненная провиантом, оружием, снарядами и несметными богатствами, – в руках Наполеона. Русское войско, вдвое слабейшее французского, в продолжение месяца не делает ни одной попытки нападения. Положение Наполеона самое блестящее. Для того, чтобы двойными силами навалиться на остатки русской армии и истребить ее, для того, чтобы выговорить выгодный мир или, в случае отказа, сделать угрожающее движение на Петербург, для того, чтобы даже, в случае неудачи, вернуться в Смоленск или в Вильну, или остаться в Москве, – для того, одним словом, чтобы удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы, не нужно особенной гениальности. Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых достало бы в Москве на всю армию, и правильно собрать находившийся в Москве более чем на полгода (по показанию французских историков) провиант всему войску. Наполеон, этот гениальнейший из гениев и имевший власть управлять армиею, как утверждают историки, ничего не сделал этого.
Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, – ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, – глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия. Пускай самые искусные стратегики придумают, представив себе, что цель Наполеона состояла в том, чтобы погубить свою армию, придумают другой ряд действий, который бы с такой же несомненностью и независимостью от всего того, что бы ни предприняли русские войска, погубил бы так совершенно всю французскую армию, как то, что сделал Наполеон.
Гениальный Наполеон сделал это. Но сказать, что Наполеон погубил свою армию потому, что он хотел этого, или потому, что он был очень глуп, было бы точно так же несправедливо, как сказать, что Наполеон довел свои войска до Москвы потому, что он хотел этого, и потому, что он был очень умен и гениален.
В том и другом случае личная деятельность его, не имевшая больше силы, чем личная деятельность каждого солдата, только совпадала с теми законами, по которым совершалось явление.
Совершенно ложно (только потому, что последствия не оправдали деятельности Наполеона) представляют нам историки силы Наполеона ослабевшими в Москве. Он, точно так же, как и прежде, как и после, в 13 м году, употреблял все свое уменье и силы на то, чтобы сделать наилучшее для себя и своей армии. Деятельность Наполеона за это время не менее изумительна, чем в Египте, в Италии, в Австрии и в Пруссии. Мы не знаем верно о том, в какой степени была действительна гениальность Наполеона в Египте, где сорок веков смотрели на его величие, потому что эти все великие подвиги описаны нам только французами. Мы не можем верно судить о его гениальности в Австрии и Пруссии, так как сведения о его деятельности там должны черпать из французских и немецких источников; а непостижимая сдача в плен корпусов без сражений и крепостей без осады должна склонять немцев к признанию гениальности как к единственному объяснению той войны, которая велась в Германии. Но нам признавать его гениальность, чтобы скрыть свой стыд, слава богу, нет причины. Мы заплатили за то, чтоб иметь право просто и прямо смотреть на дело, и мы не уступим этого права.
Деятельность его в Москве так же изумительна и гениальна, как и везде. Приказания за приказаниями и планы за планами исходят из него со времени его вступления в Москву и до выхода из нее. Отсутствие жителей и депутации и самый пожар Москвы не смущают его. Он не упускает из виду ни блага своей армии, ни действий неприятеля, ни блага народов России, ни управления долами Парижа, ни дипломатических соображений о предстоящих условиях мира.


В военном отношении, тотчас по вступлении в Москву, Наполеон строго приказывает генералу Себастиани следить за движениями русской армии, рассылает корпуса по разным дорогам и Мюрату приказывает найти Кутузова. Потом он старательно распоряжается об укреплении Кремля; потом делает гениальный план будущей кампании по всей карте России. В отношении дипломатическом, Наполеон призывает к себе ограбленного и оборванного капитана Яковлева, не знающего, как выбраться из Москвы, подробно излагает ему всю свою политику и свое великодушие и, написав письмо к императору Александру, в котором он считает своим долгом сообщить своему другу и брату, что Растопчин дурно распорядился в Москве, он отправляет Яковлева в Петербург. Изложив так же подробно свои виды и великодушие перед Тутолминым, он и этого старичка отправляет в Петербург для переговоров.