Враги Джеймса Бонда
Поделись знанием:
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.
8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
 |
Необходимо проверить качество перевода и привести статью в соответствие со стилистическими правилами Википедии. Вы можете помочь улучшить эту статью, исправив в ней ошибки.
Оригинал на английском языке — List_of_James_Bond_villains. |
Враги Джеймса Бонда всегда были колоритными злодеями, террористами и агентами вражеской разведки.
Содержание
Злодеи
Злодеи из романов
Ян Флеминг
| Роман | Злодей | Цель | Провал Цели | Судьба |
|---|---|---|---|---|
| «Казино „Рояль“» | Ле Шиффр | Спасение от банкротства, играя в «Баккара» на крупные ставки. | Бонд обыграл Ле Шиффра в турнире. | Убит агентом СМЕРШа. |
| «Живи и дай умереть» | Господин Биг | Провезти контрабандой и продать золото, найденное на Ямайке, чтобы финансировать сделки СМЕРШ-а. | Бонд убивает Господина Бига и сдает золото правительству. | Съеден барракудой |
| «Лунный гонщик» | Хьюго Дрэкс | Разрушить Лондон ядерной ракетой. | Бонд меняет цель ракеты. | Погибает от своей ракеты после изменения цели. |
| «Бриллианты вечны» | Джек Спэнг | Перевозка Алмазов от Африки до Америки. | Разрушение трубопровода. | Убит, когда его вертолет подстрелен Бондом. |
| Сераффимо Спанг | Бонд пускает поезд под откос. | |||
| «Из России с любовью» | Роза Клебб | Убить Бонда, предварительно скомпрометировав его. | Захвачена Бондом и передается в Секретную Службу для дальнейшей обработки. | |
| Генерал Грубозабойщиков, глава СМЕРШ | Выжил. | |||
| «Доктор Но» | Доктор Джулиус Но | Уничтожить американские ракеты во время испытания | Доктор Но погибает, проект проваливается | Погиб, заваленный гуано.
. |
| «Голдфингер» | Аурик Голдфингер | Сделать золотой запас Америки в банке Форт Нокс радиоактивным | Американские власти приведены в готовность благодаря сообщению Бонда, которое тот оставил наудачу в самолете, на котором Голдфингер производил разведку перед операцией. | Убит в самолете во время схватки с Джеймсом Бондом. |
| «Вид на убийство» (рассказ) | Кримллер, Советский снайпер | Попытка выкрасть информацию у британской секретной службы. | Бонд подменивает информацию | Погибает. |
| «Только для ваших глаз» (рассказ) | Полковник Фон Хаммерштайн | Купить землю на Ямайке для создания штаба. | Он получает состояние, но остается один | Убит Джуди Хэвелок. |
| «Квант милосердия» (рассказ) | Отсутствует | - | - | - |
| «Риск» (рассказ) | Аристотель Кристэтос | Провезти контрабандой наркотики, помочь советскому ракетостроению, пустить Бонда по ложному следу. | Бонд обнаруживает правду. | Убит Бондом. |
| «Уникум Хальдебранда» (рассказ) | Милтон Крест | Поймать уникум Хальдебранда и надругаться над женой. | Удается, но погибает. | Убит редкой рыбой, Бонд сбрасывает в море |
| «Шаровая молния» | Эмилио Ларго | Шантаж западного мира двумя украденными атомными бомбами. | Бонд обнаружил место, где хранят бомбы. | Убит Домино выстрелом из гарпунного ружья. |
| Эрнст Ставро Блофельд | Выживает. | |||
| «Шпион, который меня любил» | мистер Сэнгуинетти | Убить Вивиенн Мишель и сжечь гостиницу, чтоб получить страховку. | Бонд помешал. | Оба застрелены Бондом. |
| Соль Хоровитц и Морган | Убить Вивиенн Мишель и сжечь гостиницу по приказу Сэнгуинетти. | Не смогли. | ||
| «На секретной службе Её Величества» | Эрнст Ставро Блофельд | Использовать вирус для уничтожения домашнего скота и пшеницы. | Вирус и штаб-квартира организации уничтожены Бондом и агентами Ми-6 | Выжил |
| «Живёшь только дважды» | Эрнст Ставро Блофельд | Скрывается от правосудия и собирает коллекцию смертельно опасных растений и животных (Сад смерти). | Замок разрушен. | Задушен Бондом. |
| «Человек с золотым пистолетом» | Франсиско Скараманга | Расширить свою международную преступную организацию на весь Карибский регион. | Его союзники арестованы. Он погибает от пули | Застрелен Бондом. |
| «Осьминожка» (рассказ) | Майор Декстер Смизэ | В процессе поиска нацистского золота убил проводника, который в своё время учил Бонда кататься на лыжах | Ему был предложено покончить с собой | Убит ядовитой рыбой и задушен осьминогом |
| «Собственность леди» (рассказ) | Мария Фреуденстеин и её советский агент | Завербовать двойного агента | Удалось | Выжил |
| «Искры из глаз» (рассказ) | Убийца из НКВД | Убить предателя | Выстрелила раньше, чем надо. | Была ранена Бондом, но скрылась |
| «Агент 007 в Нью-Йорке» (рассказ) | Резидент КГБ | Шпионская игра против разведки Великобритании. | Бонд вычислил его. | Неизвестно |
Роберт Маркем (Автор Эмис, Кингсли)
Злодеи из фильмов
| Фильм | Злодей | Актёр | Объект | Причина провала | Судьба |
|---|---|---|---|---|---|
| «Доктор Но» | Доктор Джулиус Но | Уайзмен, Джозеф | Уничтожить американские ракеты во время испытания | Бонд перегружает реактор и срывает план доктора Но | Сварился в реакторе |
| «Из России с любовью» | Роза Клебб | Лотте Ленья (озвучивание: Барбара Джеффорд) | Захватить потерянную советскую шифровальную машинку и убить Джеймса Бонда | Бонд расправляется с врагами, вместе с агентами Ми-6 | Застрелена Татьяной Романовой |
| Эрнст Ставро Блофельд | Энтони Доусон (тело), Эрик Польман (голос) | Выжил | |||
| «Голдфингер» | Аурик Голдфингер | Герт Фрёбе, (озвучивание: Майкл Коллинз) | Взорвать атомную бомбу в Форт Нокс, сделав радиоактивным всё американское золото и сделав свои золотые запасы единственными. | Бонд обезвреживает бомбу в хранилище Форта. | Засосало через разбитый иллюминатор, когда Бонд и Голдфингер дрались в самолете. |
| «Шаровая молния» | Эмилио Ларго | Адольфо Чели, (озвучивание: Роберт Риетти) | Использовать украденные ядерные ракеты и потребовать от Великобритании выкуп. | Ракеты уничтожены американской береговой охраной до перевода денег вымогателям. | Застрелен в спину из гарпунного ружья своей бывшей любовницей Домино |
| Эрнст Ставро Блофельд | Энтони Доусон (тело), Эрик Польман (голос) | Выжил | |||
| «Живёшь только дважды» | Эрнст Ставро Блофельд | Плезенс, Дональд | Захватить американский космический корабль якобы от имени СССР и захватить советский космический корабль, якобы от имени США, спровоцировав тем самым войну между двумя сверхдержавами. | Бонд взрывает космический корабль-перехватчик Блофельда с помощью кнопки самоуничтожения в ЦУПе Блофельда. | Выжил |
| «На секретной службе Её Величества» | Эрнст Ставро Блофельд | Савалас, Телли | Шантажировать мировое сообщество угрозой распространения вируса, уничтожающего скот и зерновые культуры. | Бонд разрушает лабораторию, где выращивают вирусы. | Выжил |
| «Бриллианты навсегда» | Эрнст Ставро Блофельд | Чарльз Грей | Создать спутник со смертоносным лучом, способным убить всё живое на Земле. | Бонд уничтожает устройство управления в логове Блофельда, тем самым отключая спутник. | Выжил (Показано в прологе к фильму Только для ваших глаз, где он изуродован и находится в инвалидном кресле) |
| «Живи и дай умереть» | Кананга | Яфет Котто | Распространять героин на рынке бесплатно, пока все конкуренты наркорынка не исчезнут и Кананга не станет монополистом. | Уничтожены поля опиумного мака. | Проглотил газовую пулю против акул, выпущенную Бондом, разорван взрывом газа |
| «Человек с золотым пистолетом» | Франциско Скараманга | Кристофер Ли | Покупка Solex Agitator, необходимого для производства на заводе солнечной энергии, и продажа его тем, кто больше заплатит. Также убить Бонда, который считает его равным себе. | Бонд убивает Скарамангу и крадет Solex Agitator. | Застрелен на тренировочной площадке |
| «Шпион, который меня любил» | Карл Штромберг | Курт Юргенс | Уничтожить мир, похитив американскую и русскую подводные лодки и ядерным ударом уничтожив Москву и Нью-Йорк. Создать новую цивилизацию в подводном городе. | Бонд перенаправил выпущенные ракеты на подводные лодки, которые управлялись людьми Штромберга. | Четыре выстрела через трубу под обеденным столом |
| «Лунный гонщик» | Хьюго Дракс | Мишель Лонсдейл | Уничтожить разумную жизнь на Земле с помощью отравляющего газа и воссоздать человеческую расу из отобранных молодых людей. | Космическая станция уничтожена морпехами США, а капсулы с отравляющим газом уничтожены Бондом. | Застрелен отравленным дротиком и выброшен в космос через шлюз |
| «Только для ваших глаз» | Аристотель Кристатос | Джулиан Гловер | Похищение устройства АТАС, с помощью которых можно управлять британскими ракетами Polaris. | Бонд уничтожает АТАС, сбросив с обрыва | Убит ножом в спину Милошем Коламбо |
| Эрнст Ставро Блофельд | Джон Холлис (тело), Роберт Риетти (голос) | Убить Бонда, отомстив ему за срыв всех планов и уничтожение организации SPECTRE, управляя дистанционно вертолетом | Бонд разбивает устройство дистанционного управления вертолетом Блофельда и убивает Блофельда | Сброшен Бондом в дымоход фабрики (его символический кот успел убежать) | |
| «Осьминожка» | Камаль Хан | Луи Журден | Помочь генералу Орлову вернуть украденные бриллианты. | Погибает в авиакатастрофе, когда самолет врезается в гору | |
| Генерал Орлов | Стивен Беркофф | Взорвать советскую ядерную бомбу на американской военной базе во время циркового представления. Генерал Орлов надеется на то, что Европа будет требовать ядерного разоружения, что позволит Орлову вторгнуться на территорию Западной Европы. | Бонд обезвреживает бомбу. | Пограничники Восточного Берлина расстреливают его из автоматов при пересечении границы в попытке догнать Бонда | |
| «Вид на убийство» | Макс Зорин | Кристофер Уокен | Спровоцировать мощное землетрясение, которое уничтожит Силиконовую Долину и, тем самым, стать монополистом на рынке компьютерных микросхем. | Его прежняя подручная и любовница Мэй Дэй предает его, после того как понимает, что он сам её предал, и взрывает бомбу в безопасном месте, погибая при взрыве. | Сброшен с опоры моста Golden Gate Bridge, разбился о воду |
| «Искры из глаз» | Генерал Григорий Косков | Джероен Краббе | Получить контроль над рынком по продаже оружия и, после смерти Пушкина, возглавить КГБ. | Опиум, предназначенный для Витакера, уничтожен, и сделка сорвана. | Арестован, расстрелян |
| Брэд Уитакер | Джо Дон Бейкер | Получить опиум. | Разбил голову об макет Битвы при Ватерлоо. | ||
| «Лицензия на убийство» | Франц Санчес | Роберт Дави | Создание международной организации торговцев наркотиками от Южной Америки до Азии. | Бонд убивает его и уничтожает его наркотики. | Был облит бензином и сгорел (или погиб при взрыве цистерны) |
| «Золотой глаз» | Алек Тревелиан (006) | Шон Бин | Захватить спутник GoldenEye и использовать его для получения прибыли и мести британскому Правительству. | Бонд уничтожает GoldenEye, уничтожая наземный передатчик, спутник сгорает в плотных слоях атмосферы. | Сброшен с радара, управляющего спутником, и раздавлен остатками взорванного радара |
| «Завтра не умрёт никогда» | Элиот Карвер | Джонатан Прайс | Спровоцировать войну между Китаем и Англией ради эксклюзивного права вещания на территории Китая на 50 лет. | Бонд уничтожает корабль-стэлс Карвера с помощью ракеты, предназначенной для провокации войны. | «Просверлен» насквозь подводным буром |
| «И целого мира мало» | Электра Кинг | Софи Марсо | Убить отца и завладеть его бизнесом и монополией на поставку нефти в Западную Европу. | Убита Бондом , | Застрелена |
| Ренард | Роберт Карлайл | Взорвать Стамбул с помощью захваченной русской подводной лодки, позволив Электре монополизировать нефтяной рынок. | Бонд помешал ему взорвать подлодку. | Проткнут плутониевым стержнем | |
| «Умри, но не сейчас» | Густав Грейвз (полковник Мун) | Тоби Стивенс (Уилл Юн Ли) | Вторжение в Южную Корею и её захват. Объявление войны Японии. | Когда Грейвс убит, спутник вернулся под контроль и деактивировался. | Бонд раскрыл парашют Грейвса, вследствие чего его затянуло в двигатель самолета и изрубило на куски |
| «Казино Рояль» | Ле Шиффр | Миккельсен, Мадс | Вернуть деньги спонсорам после неудачного теракта, выиграв их в турнире по покеру (техасский холдэм). | Бонд выиграл турнир | Застрелен мистером Уайтом |
| Мистер Уайт | Йеспер Кристенсен | Вернуть деньги, потерянные Ле Шиффром | Успешно, но захвачен Бондом. | Ранен в правую ногу и арестован, выжил | |
| «Квант милосердия» | Доминик Грин | Амальрик, Матьё | Осуществить государственный переворот в Латинской Америке и захватить земли, богатые водой, которой так не хватает в той местности. | Камилла убивает генерала Медрэно, а Билл Теннер взламывает счета Грина и делает его, по сути дела, банкротом. | Оставлен Бондом посреди боливийской пустыни, где найден с двумя пулями в затылке и машинным маслом в желудке |
| Генерал Медрано | Хоакин Козайо | Доминик Грин в обмен на земли, богатые водой и деньги, помогает генералу Медрано стать диктатором Боливии. | Камилла, из мести за свою семью, убивает Медрэно, не давая тому осуществить свои планы. | Застрелен Камиллой | |
| Мистер Уайт | Йеспер Кристенсен | Сбежать из конспиративной тюремной камеры MI6 в городе Сиена. | Успешно, хотя и ранен. | Остается в живых | |
| «007: Координаты „Скайфолл“» | Тьяго Родригес/Сильва (бывший агент MI6) | Хавьер Бардем | Убить M, в прошлом сдавшую его в обмен на шестерых агентов MI6. | Остановлен Бондом, однако M всё равно погибает от ранения, полученного во время перестрелки с людьми Сильвы. | Погиб от ножа, брошенного Бондом |
| «007: Спектр» | Эрнст Ставро Блофельд (ранее известный как Франц Оберхаузер) | Кристоф Вальц | Управлять организацией «Спектр», созданной для тотального видеоконтроля над миром (прикрытие — служба объединённой безопасности). | Работа серверов «Спектра» саботирована Кью, штаб организации взорван Бондом | Выжил после крушения вертолёта, арестован |
| Макс Денби (также известен как «С») | Эндрю Скотт | Правая рука Оберхаузера, по совместительству глава службы объединённой безопасности. | Погиб, упав в лестничный проём после драки с М | ||
| Мистер Уайт | Йеспер Кристенсен | Возможно, навести Бонда на «Спектр» | Неизвестно | Самоубийство | |
| Мистер Хинкс | Дэйв Батиста | Ассасин организации «Спектр», нанят для убийства мистера Уайта, впоследствии предпринимал неудачные попытки убить Бонда и Мадлен Свонн. | Скинут Бондом из поезда, где ехал вместе со Свонн. | Неизвестно, возможно, что выжил. |
Выше перечислены персонажи, являющиеся основными противниками Бонда. Однако не менее колоритны и злодеи помельче, исполнители, которые, как правило, работают на главного отрицательного персонажа. Наиболее ярким из них является, безусловно, Челюсти - киллер громадного роста с железными зубами из 10-го и 11-го фильмов. Этот персонаж настолько полюбился зрителям, что создатели бондианы решили его не умертвлять: в финале фильма "Лунный гонщик" Челюсти переходит на сторону Бонда и даже находит свою любовь. Также из злодеев второго плана внимания заслуживают темнокожая телохранительница Зорина Мэйдэй ("Вид на убийство"), странная парочка киллеров мистер Кид и мистер Винт ("Бриллианты навсегда"), обладатель шляпы со спрятанным в полях лезвием Оджоб ("Голдфингер").
Злодейские организации
|
Необходимо проверить качество перевода и привести статью в соответствие со стилистическими правилами Википедии. Вы можете помочь улучшить эту статью, исправив в ней ошибки.
Оригинал на английском языке — List_of_James_Bond_villains#Villainous_organisations. |
- «Смерть шпионам» (СМЕРШ) — оригинальный враг Бонда в романах, хотя лишь кратко упоминается в фильмах.
- СПЕКТР — террористическая организация, созданная для контрразведки, занятия терроризмом, мести и вымогательству, впервые появилась в романе «Шаровая молния» и заменила СМЕРШ, как основного врага Бонда в фильмах.
- «Блекс» — враг Бонда в романе «Бриллианты навсегда». Они также появляются в «Голдфингер» и «Человек с золотым пистолетом».
- Drax Industries — компания Хьюго Дракса.
- Пароходство Штромберга — организация Карла Штромберга.
- Золотое Предприятие — организация Голдфингера.
- Синдикат Янус — российская мафиозная группировка Алекса Тревельяна в фильме «Золотой глаз».
- Союз — злодейской организации Раймонда Бенсона в романах High Time to Kill, Doubleshot и Never Dream of Dying.
- OCTOPUS — заменена SPECTRE в видеоигре «Из России с любовью» из-за проблем с авторскими правами.
- Квант — террористической организации в «Казино Рояль» и «Квант милосердия»[1], заменяющая СМЕРШ, как основной враг Бонда в фильмах. Один из их ведущих членов, Доминик Грин, создает свою «Планета Грина»[2]
- Scum (ПЕНА) — поддерживает «Саботажников и Преступников, Погромщиков», главная злодейская организация в ранних сериях о Джеймсе Бонде.
Интересные факты
- Швейцарская часовая компания Swatch в 2008 году выпустила коллекцию часов, посвящённую 18 злодеям из фильмов о Джеймсе Бонде.[3] Ранее эта компания уже выпускала тематическую коллекцию часов, посвящённую самому агенту 007.[4]
- Немецкая компания Waldorf Music AG, выпускающая электронные музыкальные инструменты, широко использует заимствования из бондианы в названиях своей продукции: аппаратные синтезаторы Q и Blofeld, программный синтезатор Largo, программный синтезатор-вокодер Lector. Названия многих пресетов (тембров) данных инструментов также отсылают к книгам и фильмам об агенте 007.
Название террористической организации СПЕКТР абсолютно созвучно с названием организации в играх и книгах серии Mass Effect, организации имеют похожие цели, но в фильмах Бонда эта организация — зло, а в Mass Effect — добро. Хотя без исключений не обошлось в обоих случаях.
Напишите отзыв о статье "Враги Джеймса Бонда"
Примечания
- ↑ [www.usatoday.com/life/flash.htm?gid=459 Seeking Solace on the Bond set], USA Today (3 апреля 2008). Проверено 4 апреля 2008.
- ↑ Olly Richards. [www.empireonline.com/news/story.asp?NID=21851 Bond 22 Plot Details], Empire (24 января 2008). Проверено 26 января 2008.
- ↑ [www.swatch.com/zz_en/watches/finder-detail.sku-SZS008.html SZS008 James Bond Villains Set 2008] на сайте Swatch
- ↑ [www.swatch.com/zz_en/watches/finder.action-search.trend-65.html James Bond Collection 2002] на сайте Swatch
Литература
- Paul Simpson. The Villains // [books.google.ru/books?id=BikCz7XZijEC «The Rough Guide to James Bond»]. — Rough Guides, 2002. — С. [books.google.ru/books?id=BikCz7XZijEC&lpg=PA1&dq=james%20bond%20villains&pg=RA1-PA69#v=onepage&f=false]. — ISBN 9781843531425.
- Alastair Dougall. [books.google.ru/books?id=5qFoQgAACAAJ Bond Villains]. — Dorling Kindersley, 2010. — 141 с. — ISBN 9781405355377.
Отрывок, характеризующий Враги Джеймса Бонда
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.
8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
