Джустиниани-Кампи, Джованни Агостино
| Джованни Агостино Джустиниани итал. Giovanni Agostino Giustiniani Campi<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 27 ноября 1591 — 26 ноября 1593 | |||
| Предшественник: | Баттиста Негроне | ||
| Преемник: | Антонио Чеба Гримальди | ||
| Рождение: | 1538 Генуя | ||
| Смерть: | 1613 Генуя | ||
| Место погребения: | церковь Санта-Мария-ди-Кастелло | ||
| Профессия: | торговец | ||
Джованни Агостино Джустиниани-Кампи (итал. Giovanni Agostino Giustiniani Campi; Генуя, 1538 — Генуя, 1613) — дож Генуэзской республики.
Биография
Джустиниани родился в Генуе в 1538 году. Он начал свою карьеру в качестве торговцем в Рагузе в Далмации, где он заложил основу своего состояния. Он вернулся в Геную после начала гражданской войны между двумя фракциями занти - "старой" и "новой". В 1576 году он был сенатором Республики, а вскоре получил должность прокурора. Незадолго до избрания дожем он был в числе руководителей магистратов милосердия и чрезвычайных ситуаций.
Его избрание дожем произошло 27 ноября 1591 года, в соответствии с генуэзскими летописями, он победил с незначительным перевесом, что было признаком его непопулярности среди горожан. Вскоре новый дож вступил в конфликт с новым архиепископом Генуи, Алессандро Чентурионе. После нескольких скандалов дож добился того, чтобы архиепископ был отозван из Генуи папой Климентом VIII.
Мандат дожа Джустиниани истек 26 ноября 1593 года, и Синдикаторий, орган, оценивавший работу дожей, негативно оценил его правление, поэтому пост пожизненного прокурора бывший дож получил лишь в 1598 году.
Тем не менее, он занимал различные должности в государстве вплоть до своей смерти, которая наступила в Генуе в 1613 году. Его тело было погребено в церкви Санта-Мария-ди-Кастелло.
Библиография
- Sergio Buonadonna, Mario Mercenaro, Rosso doge. I dogi della Repubblica di Genova dal 1339 al 1797, Genova, De Ferrari Editori, 2007.
Напишите отзыв о статье "Джустиниани-Кампи, Джованни Агостино"
Отрывок, характеризующий Джустиниани-Кампи, Джованни Агостино
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
