Дьячков, Леонид Николаевич

Леонид Дьячков
Имя при рождении:	Леонид Николаевич Дьячков
Место рождения:	Ленинград, РСФСР, СССР
Профессия:	актёр
Награды:

Леони́д Никола́евич Дьячко́в (7 мая 1939, Ленинград — 25 октября 1995, Санкт-Петербург) — советский и российский актёр театра и кино. Народный артист РСФСР (1980).

Биография

Родился 7 мая 1939 года в Ленинграде. Окончил Ленинградский театральный институт им. А. Н. Островского (1961). Сразу после его окончания попал в труппу Театра им. Ленсовета. В 1984—1986 годах — актёр киностудии «Ленфильм», в 1988—1995 годах — актёр театра им. А. С. Пушкина (ныне — Александринский театр).

В кино актёр дебютировал в роли Валетова в фильме Сергея Микаэляна «Принимаю бой», снятом в 1962 году, но вышедшем на экраны в 1966 году. После этого дебюта молодой актёр стал нарасхват. На съёмках «Крыльев» Леонид Дьячков работал вместе с кинорежиссёром Ларисой Шепитько, после чего она пригласила Дьячкова на главную роль в своём фильме «Ты и я» (1971), где его партнёрами стали Юрий Визбор и Алла Демидова, Наталья Бондарчук и Леонид Марков. Интересны актёрские работы Дьячкова в производственных лентах, вышедших в 1974 году, «Премия» и «Самый жаркий месяц». Хотя незаурядный актёр в дальнейшем снимался во многих фильмах, ему редко доставались главные роли.

В 1984 году актёр ушёл из Театра имени Ленсовета, бросив на прощание фразу: «Я актёр голливудского масштаба, а тут у вас…» На работу в другой театр он тогда не устроился, стал числиться на «Ленфильме», но снимать в кино его практически перестали.

В 1987 году актёр получил сотрясение от удара по голове упавшей балкой, позже развилась опухоль головного мозга.

В 1988 году Леонид Дьячков пришёл в ЛАТД имени А. С. Пушкина, где и работал до своей гибели.

Личная жизнь

Первая жена — Елена Маркина, заслуженная артистка России. Леонид и Елена познакомились в театральном институте. На последних курсах они поженились. А 1964 году Елена переходит работать в тот же театр имени Ленсовета, где играл её муж:

Я выбрала даже не театр Владимирова, а театр, где работал Леонид Дьячков, потому что я была в то время безумно, патологически влюблена в мужа.

У Елены и Леонида родилось двое детей — Филипп (1962) и Степан (1975). В 1980 супруги очень болезненно развелись. Филипп, так же, как и его родители, окончил театральный, но в 1986 году в возрасте 24 лет разбился в автокатастрофе. Вторая (гражданская) жена — актриса Инна Варшавская, умерла от рака в 1990 году. Третья жена — художник по костюмам Татьяна Томошевская.

Гибель

Весной 1995-го лёг в больницу из-за опухоли в мозгу, вышел успокоенный, ходил в Троице-Измайловский собор, молился. В последнюю декаду октября 1995 года по Центральному телевидению было показано несколько старых фильмов с участием Л. Н. Дьячкова. Посмотрев их, он впал в депрессию. Вечером 24-го он посмотрел фильм «Ты и я», в котором его герой стоял на балконе перед выбором — жить или не жить. На следующее утро — 25 октября 1995 года — Леонид Дьячков шагнул вниз с балкона четвёртого этажа в доме № 7 по Измайловскому проспекту в Санкт-Петербурге. На листке, который он положил в свой рабочий стол, он написал: «Пора…». На похоронах было мало артистов. Новое руководство Александринского театра, в котором он работал, не отменило репетицию, и актёры не смогли прийти на кладбище. Леонид Дьячков был похоронен на Волковском православном кладбище.

Признание и награды

• Заслуженный артист РСФСР (1971).
• Народный артист РСФСР (1980).

Фильмография

1. 1956 — Дорога правды — Кисилев
2. 1962 — Принимаю бой — Михаил Валетов
3. 1965 — Иду на грозу — Анатолий Полтавский
4. 1965 — Похождения зубного врача — Костя
5. 1966 — Крылья — Митя Грачёв
6. 1967 — В огне брода нет — эпизод (в титрах не указан)
7. 1967 — Фокусник — Павел
8. 1968 — Мёртвые души (режиссёр А. А. Белинский) — Гоголь
9. 1969 — Гори, гори, моя звезда — Охрим
10. 1970 — Счастье Анны — Яков
11. 1970 — Городской романс — вдовец, отец девочки Анечки в детсаде
12. 1971 — Ты и я — Пётр
13. 1972 — За твою судьбу — Фёдор
14. 1974 — Самый жаркий месяц — Виктор Лагутин
15. 1974 — Премия — Виктор Николаевич Черников
16. 1974 — Сергеев ищет Сергеева — Юрий Сергеев
17. 1975 — Ковалёва из провинции — Мещеряков
18. 1975 — Я — Водолаз-2 — Леонид Криницкий
19. 1976 — Середина жизни — Дмитрий Юсупов
20. 1976 — Только вдвоём — Борис Антонович Воронин
21. 1977 — Вторая попытка Виктора Крохина — Потепалов
22. 1977 — Воскресная ночь — Трубчак
23. 1978 — Антонина Брагина — Степан Брагин
24. 1979 — Вкус хлеба — Юрий Григорьевич Калашников
25. 1979 — Бал
26. 1980 — Крутой поворот — Владимир Петрович
27. 1980 — Холостяки — Яша
28. 1980 — Последний побег — Николай
29. 1981 — Други игрищ и забав — Худяков
30. 1981 — Люди на болоте — Апейка председатель райисполкома (появляется с 3 серии)
31. 1981 — На чужом празднике — майор Кондратьев, отчим
32. 1982 — Фронт в тылу врага — Виктор Иванович Шумский
33. 1983 — Пятый десяток — Игорь Николаевич Пушкин
34. 1984 — Без семьи — Жером Барберен, приёмный отец
35. 1985 — Перед самим собой — Полоницын
36. 1986 — Мост через жизнь — профессор Курдюмов
37. 1987 — Встречным курсом — судовой врач
38. 1987 — Мой боевой расчёт — начальник госпиталя
39. 1988 — Лапта — Пятницкий
40. 1988 — Опасный человек — Григорий Павлович Павлов
41. 1989 — Васька — профессор Куницкий
42. 1989 — Высокая кровь — Молчанов
43. 1989 — Круглянский мост — отец Мити
44. 1989 — Вишнёвые ночи — Свиридов
45. 1993 — Чёрный аист

Отрывок, характеризующий Дьячков, Леонид Николаевич

– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?