Зал славы IAAF
Зал славы ИААФ (англ. IAAF Hall of Fame) — зал славы, торжественно открытый 8 марта 2012 года президентом Международной ассоциации легкоатлетических федераций Ламином Диаком на конференции в Стамбуле. Создание зала славы приурочено к столетию IAAF. Первоначально туда вошли 12 легкоатлетов, которые добились значительных успехов. Ещё 12 легкоатлетов был включены в зал 17 июля 2012 года, в день столетия основания федерации. В ноябре 2013 года в зал были включены ещё 12 спортсменов.
21 ноября 2014 года на церемонии награждения лучших легкоатлетов мира, были названы 12 легкоатлетов, которые отныне включены в зал славы IAAF[1].
Содержание
Критерии попадания в зал славы
- Наличие двух золотых медалей Олимпийских игр или чемпионатов мира (летних и зимних).
- На протяжении карьеры спортсмен должен был установить хотя бы один мировой рекорд.
- На момент избрания должно пройти не менее 10 лет после того как спортсмен завершил карьеру.
Члены зала
Указано гражданство во время спортивной карьеры.
Часть спортсменов завершила карьеру до проведения первого чемпионата мира в 1983 году. У них в соответствующей графе стоит прочерк.
Другие спортсмены, отвечающие критериям
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Указано гражданство во время спортивной карьеры
Имя | Гражданство | Годы жизни | Олимпийское золото |
Чемпион мира |
Мировой рекорд |
---|---|---|---|---|---|
Казанкина, Татьяна Васильевна | СССР | 1951— | 3 | — | 3 |
Киптануи, Мозес | Кения | 1970— | — | 3 | 4 |
Куц, Владимир Петрович | СССР | 1927—1975 | 2 | — | 5 |
Лемминг, Эрик | Швеция | 1880—1930 | 3 | — | 6 |
Литвинов, Сергей Николаевич | СССР → Россия | 1958— | 1 | 2 | 3 |
Мейфарт, Ульрике | ФРГ | 1956— | 2 | — | 2 |
Пауэлл, Майк | США | 1963— | — | 2 | 1 |
Пресс, Ирина Натановна | СССР | 1939—2004 | 2 | — | 11 |
Сотомайор, Хавьер | Куба | 1967— | 1 | 6 | 3 |
Фукс, Рут | ГДР | 1946— | 2 | — | 6 |
Хайнс, Джим | США | 1946— | 2 | — | 3 |
Хаттестад, Трине | Норвегия | 1966— | 1 | 2 | 3 |
Шёберг, Патрик | Швеция | 1965— | — | 2 | 1 |
Напишите отзыв о статье "Зал славы IAAF"
Примечания
- ↑ [www.iaaf.org/news/press-release/lavillenie-adams-2014-world-athletes-of-the-y LAVILLENIE AND ADAMS ARE CROWNED 2014 WORLD ATHLETES OF THE YEAR]
Ссылки
- [iaafmedia.s3.amazonaws.com/misc/IAAF+President%E2%80%99s+Message.pdf Создание зала] (англ.)
- [www.iaaf.org/athletes/hall-of-fame Члены зала] (англ.)
- [iaafmedia.s3.amazonaws.com/misc/Minimum+Criteria+of+Membership.pdf Критерии попадания в зал] (англ.)
|
Отрывок, характеризующий Зал славы IAAF
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!