Канун (музыкальный инструмент)

Канун
Канон
Классификация	струнный
Родственные инструменты	арфа, гусли
Музыканты	Асья Тагиева, Тарана Алиева, Jalaleddin Takesh, George’а Abdo, Mimi Spencer, Eddie Kochak, Janet Naylor, Цовинар Ованнисян, Асмик Лейлоян, Карине Ованнисян
Производители	Альберт Варданян
Канун на Викискладе

Канун (музыкальный инструмент)Канун (музыкальный инструмент)

Кану́н (восходит к греч. κανών, азерб. qanun, арм. Քանոն, араб. قانون‎), или Кано́н — щипковый струнный музыкальный инструмент с трапециевидным корпусом. Инструмент встречается в странах Ближнего и Среднего Востока, Азербайджане, Армении, на Балканах.

История

Щипковые многострунные инструменты под названием «канон» существуют с глубокой древности. Инструмент встречается в арабском мире и Турции, его разновидности можно найти на Балканах и в Армении. Различают арабский канун (персидский ганун), армянский канон. Канон известен армянам ещё с раннего средневековья. Музыкант XVII века, автор книги «Рисалейи-мусиги» Дервиш Али полагал, что канун был изобретён древними греками.

На территории современного Азербайджана канун также был широко известен в средние века. В начале XX века на кануне умел играть азербайджанский композитор Мешади Джамиль Амиров. Инструмент в Азербайджане долгое время был забыт и к середине XX века являлся редким явлением. В это же время в Армении, инструмент был весьма распространенным явлением.

22 апреля 1939 года американский этнолог Сидни Куоэл во время полевых исследований в армянской общине калифорнийского города Фресно, для Архива народной культуры Библиотеки Конгресса, задокументировала армянскую и армяно-турецкую музыку исполняемую Бедросом Арутюняном на кеманче и каноне.

В 1951 году, в Берлине, композитор и канонист Хачатур Аветисян получил 1-ю премию на Международном конкурсе музыкантов-исполнителей 3-го Всемирного фестиваля молодёжи и студентов. Спустя три года он же написал «концерт для канона и малого симфонического оркестра»<.

Впервые канун был включён в Государственный оркестр народных инструментов при Комитете телевизионных и радиопередач Азербайджанской ССР в канун подготовки к декаде азербайджанской литературы и искусства, проводившегося в 1959 году в Москве (соло на кануне исполняла Асья Тагиева). В этом же году мугамы «Баяты-Шираз» и «Чахаргях», исполненные Асьей Тагиевой на кануне, были записаны на грампластинку. А в 1966 году в Бакинском музыкальном училище имени Асафа Зейналлы открылся класс кануна. Во Дворце пионеров и школьников в Баку Гюлара Тагиева организовала любительский девичий ансамбль канунисток. Позже канунистка Тарана Алиева организовала из выпускников Азербайджанской государственной консерватории ансамбль «Инджи» из семи исполнительниц. Этот ансамбль исполнял не только мугам и произведения азербайджанских композиторов, но также произведения зарубежных композиторов. С 1984 года класс кануна функционирует в Бакинской музыкальной академии им. Узеира Гаджибекова. В 2005 году в Нахичеванском музыкальном колледже преподавателем колледжа Ихтияром Сеидовым был создан ансамбль народных инструментов, включавший и канун.

Народный артист Азербайджана композитор Гаджи Ханмамедов использовал канун в качестве сольного инструмента в своём произведении ««Танец мечты». Сулейман Алескеров написал поэму для кануна и оркестра народных музыкальных инструментов, танцевальную мелодию «Шалахо». Дадаш Дадашевым создана пьеса для кануна и фортепиано, «Поэма», «Радость Чинары» в жанре скерцо, концерт для кануна и симфонического оркестра. Октаю Зульфугарову принадлежат «Баллада», «Поэма», концертные пьесы, а Ильхаму Абдуллаеву — две пьесы для кануна и фортепиано. В 1964 году Закиром Багировым было написана рапсодия для кануна, которое в сопровождении двух арф было исполнено Асьей Тагиевой в Москве.

В 1978 году, армянский канон впервые попал в программу всесоюзного этнографического показа проводимого в СССР. В 2010 году профессор Ереванской консерватории им. Комитаса Асмик Лейлоян, считающаяся новатором классической школы армянского канона, была приглашена на седьмой международный музыкальный фестиваль в Абу-Даби, где играя на каноне выступила вместе с армянским камерным ансамблем «Камертон». В столице Арабских Эмиратов она исполнила классические произведения Хачатряна, Спендиарова, а также композиции Комитаса, Саят-Новы и армянские народные произведения. Спустя год она участвовала фестивале «Шёлковый путь». Асмик Лейлоян написала книгу «Концертная программа для канона (переработки и переложения)», кроме этого, с целью сделать инструмент хроматическим, она пытается его усовершенствовать. В конце 2012 года Асмик Лейлоян приняла участие в музыкальном фестивале в Бахрейне, где она изданием «Gulf Daily News» была названа королевой кануна.

В 2012 году в Вене, на конкурсе Евровидение для молодых музыкантов, армянский музыкант Нарек Казазян, играя на народном инструменте — каноне, занял третье место.

В марте 2013 года на симпозиуме в рамках международного фестиваля «Мир Мугама» в Баку, заслуженная артистка Азербайджана, канунистка Тарана Алиева выступила с докладом на тему «Инструмент канун в искусстве азербайджанского мугама».

Преподавание игры на каноне ведется в Армении ведется в Ереванской консерватории ми. Комитаса на факультете народных инструментов. Руководит курсом игры на каноне, канонист профессор Алвард Мирзоян. В Азербайджане в настоящее время игра на кануне преподаётся в Бакинской музыкальной академии и в Музыкальном колледже.

Разновидности

• азербайджанский канун
• арабский канун (персидский ганун)
• армянский канон
• турецкий канун

Устройство

Канун в Азербайджане представляет собой плоский деревянный ящик прямоугольной трапециевидной формы. Нижняя и боковые его стороны изготавливаются из берёзы, ореха, абрикоса и других твёрдых пород дерева. Общая длина кануна — 800-900 мм, ширина 380-400 мм, толщина 40-50 мм. Азербайджанский канун отличается от турецкого и арабского размером, в том числе октавой, состоящей из 17 ступеней.

Верхняя часть кануна состоит из деревянного покрытия толщиной примерно 4 мм, изготовленного из сосны, остальная же часть покрывается рыбьей кожей. На деревянной части верха имеются 3 резонаторных отверстия. На кожаной части верха, разделённой на 4 равные части, располагается деревянная подставка во всю ширину инструмента. Струны, будучи одним концом прикреплены к специальным отверстиям на корпусе инструмента, проходят над этой подставкой и другим своим концом закрепляются к полкам. У полков под струнами располагаются "линги" (железные рычаги), при помощи которых струны, поднимаясь и опускаясь, изменяют высоту звука на тон и полутон. На канун навязываются 24 ряда тройных струн при общем их числе 72. На ранних стадиях струны изготавливали из шёлка и кишок особым способом. В настоящее время для кануна используются струны из капрона.

Турецкий канун имеет 26 струн. Размеры турецкого кануна обычно от 95 до 100 см (37-39 ") длиной, 38 до 40 см (15-16") шириной и 4 до 6 см (1.5-2.3 "). Звук извлекается плектром.

Армянский канон имеет 24-26 тройных струны

Исполнение

Азербайджанский искусствовед, доцент кафедры «Народные музыкальные инструменты» Бакинской музыкальной академии Меджнун Керимов описывает манеру игры на кануне следующим образом: канун ставится на колени (длинной стороной к себе) и при игре на нём на указательные пальцы обеих рук надеваются железные напёрстки, под которые подкладываются эбонитовые плектры. Инструмент настраивается при помощи железного ключа, внутренняя часть которого имеет четырёхугольную форму. Диатонический звукоряд инструмента охватывает диапазон в 3,5 октавы от «соль» большой октавы до «си бемоль» второй октавы.

Канун используется в составе оркестров и ансамблей народных музыкальных инструментов в качестве аккомпанирующего и солирующего инструмента. В Азербайджанском оркестре народных инструментов кануны задействованы как отдельная группа (не менее 4 инструментов) в качестве солирующего и аккомпанирующего инструмента. В музыкальной практике Азербайджана на кануне также исполняется мугам (преимущественно мугамы «Баяты-Шираз» и «Чахаргях»). Это один из таких инструментов, на котором мугам воспроизводится точно.

Канун в литературе

Игра на кануне получила отражение в творчестве многих восточных поэтов, в частности у классика персидской поэзии Низами Гянджеви, а также у Физули. Так в поэме «Хафт джам» (азерб. Yeddi cam, или həft-Cam) канун был описан Физули следующим образом:

Однажды ночью шёл меджлис, весельем развлекая, Да тем, что грусть-тоска была забыта, далека, Звучали песни царские и дева рая Гануном услаждала слух всем, радуя сердца. Оригинальный текст (азерб.)   Bir gün gecə məclisimiz vardı ki, ondan Çox-çox uzağa qalmış idi dərd, qəm, hicran. Xam nəğmələrlə edərək aləmi məmnun, Bir huri mələk çalırdı iri bir qanun. «Хафт джам» Физули

На кануне играла жившая и творившая в XII веке в Гяндже персидская поэтесса Мехсети Гянджеви.

Азербайджанский композитор Узеир Гаджибеков, в своих трудах отмечал что, «если сегодня для каждого музыканта важно уметь играть на фортепиано, то восточные музыканты прошлого, будучи исполнителями на тех или иных инструментах, считали обязательным для себя также владеть игрой на гануне».

Литература

• Канон (инструмент) // Музыкальная энциклопедия / под ред. Ю. В. Келдыша. — М.: Советская энциклопедия, Советский композитор, 1974. — Т. 2. — С. 651.

Ссылки

• [www.turkmusikisi.com/calgilar/kanun/kanun_eng.htm Randolph, Paul. "The Kanun". Türk Mûsikîsi.com. Retrieved on 2008-06-07.]
• [www.youtube.com/watch?v=ug8RC0Tso4Q Tsovinar Hovhannisyan,Lilian Martirosyan-"RAPSODIA"]
• [www.youtube.com/watch?v=WlPPQ2atIA4 Tsovinar Hovhannisyan-"EXPORMT"]
• [www.ayangil.org Ruhi Ayangil - Ayangil Turkish Music Orchestra and Chorus]
• [www.anatolia-store.com/music/string/other/kanun_qanun_-_zither.htm Kanun,Qanun,Zitter]
• [www.furatmusic.com/qanoon.htm Rurat Qaddori, Iraqi Kanun Player]
• [www.youtube.com/watch?v=wOax3leUTmA Phaedon Sinis, Kanun player]
• [www.youtube.com/watch?v=r27JgwJacqA Lebanese trio]
• William McClure Thomson, (1860): [books.google.com/books?id=S44XAAAAYAAJ The Land and the Book: Or, Biblical Illustrations Drawn from the Manners and Customs, the Scenes and Scenery, of the Holy Land] Vol II, p. 577.
• [www.traditionalcrossroads.com/cd/4334.php traditionalcrossroads.com]
• [www.youtube.com/watch?v=TX-6fv3kuJs Игра Асмик Лейлоян на каноне]
• [www.hasmikleyloyan.info/ hasmikleyloyan.info]
• [www.classicsonline.com/catalogue/product.aspx?pid=6158 classicsonline.com]
• [www.youtube.com/watch?v=TX-6fv3kuJs WHAT IS AN ARMENIAN CANON ! - Hasmik Leyloyan]
• [www.bert.am/html/folk_mus_instrument_en.htm ABOUT ARMENIAN FOLK MUSICAL INSTRUMENTS]
• [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:FWc5YvieYIMJ:www.ardani.net/armenia/armenia-culture.php+armenian+instrument+kanon&cd=34&hl=ru&ct=clnk ardani.net]
• [web.archive.org/web/20070319072853/turkolog.narod.ru/info/I354.htm Музыкальные инструменты туркмен]
• [www.amor.az/index.frc?mod=2&lang=ru&id=202&cat=37 Азербайджанские музыкальные инструменты]

Видеосслыки

• [atlas.musigi-dunya.az/video/ganun.mpg Игра на кануне в Азербайджане]

Отрывок, характеризующий Канун (музыкальный инструмент)

– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.