Катастрофа Ил-18 под Ленинабадом

Рейс 630 Аэрофлота
Ил-18В компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата	24 февраля 1973 года
Время	07:37 (04:37 МСК)
Характер	Потеря управления, разрушение самолёта в воздухе
Место	близ Бустона, Матчинский район Ленинабадской области (ТадССР, СССР)
Координаты	40°27′12″ с. ш. 69°22′50″ в. д.40.45333° с. ш. 69.38056° в. д. / 40.45333; 69.38056
Воздушное судно
Модель	Ил-18В
Авиакомпания	Аэрофлот (Таджикское УГА, Душанбинский ОАО)
Пункт вылета	Душанбе (ТадССР)
Остановки в пути	Ленинабад (ТадССР)
Пункт назначения	Домодедово, Москва (РСФСР)
Рейс	630
Бортовой номер	CCCP-75712
Дата выпуска	12 февраля 1960 года
Пассажиры	71
Экипаж	8
Погибшие	79 (все)

Катастрофа Ил-18 под Ленинабадом — авиационная катастрофа, произошедшая 24 февраля 1973 года в Матчинском районе Ленинабадской области Таджикской ССР (СССР) с самолётом Ил-18В компании Аэрофлот, в результате чего погибли 79 человек.

Самолёт

Ил-18В с бортовым номером CCCP-75712 (заводской — 189001803, серийный — 018-03) был выпущен ММЗ «Знамя Труда» 12 февраля 1960 года и имел салон на 89 пассажиров. 25 февраля самолёт поступил в Душанбинский авиаотряд Таджикского управления гражданской авиации. На момент катастрофы авиалайнер имел 20 404 лётных часа и 9590 посадок.

Катастрофа

Самолёт выполнял рейс 630 (Душанбе—Ленинабад—Москва), а пилотировал его экипаж из 186 лётного отряда, состоящий из командира В. В. Шапошникова,, второго пилота В. В. Тимошенко, штурмана Н. П. Оленича, бортмеханика В. П. Татаринцева и бортрадиста В. С. Ваганова. В салоне работали стюардессы Г. А. Безделова, Ю. Быкова и И. Большакова. В 07:06 (04:06 МСК) Ил-18 вылетел из аэропорта Душанбе по магнитному курсу 86°. На его борту находились 65 взрослых пассажиров, 5 детей и сопровождающий милиционер.

В 04:14 МСК самолет прошел траверз ДПРМ Душанбе на высоте 4500 метров, после чего направился на ОПРС Пугус, при этом поднимаясь до высоты 5700 метров. О занятии данной высоты экипаж доложил в 04:17:40, в ответ на что диспетчер дал им разрешение подниматься до эшелона 6600 метров, а также запросил расчётное время пролёта ОПРС Ура-Тюбе. Экипаж сообщил, что расчётное время -- 04:30 МСК, после чего продолжил набирать высоту. В 04:21 с борта Ил-18 доложили о занятии высоты 6600 метров и о том, что полёт происходит между слоями облачности. После этого экипаж перешёл на связь с диспетчером РЛП Ташкент, а в 04:24 включил автопилот.

В 04:30, то есть в расчётное время, самолёт вошёл в район РНТ Ура-Тюбе, где следовало совершить правый разворот на 60° в сторону Ленинабада. Но вместо этого экипаж повернул только на 10°, после чего продолжал лететь в таком направлении около 3 минут на автопилоте с сохранением высоты 6600 метров при приборной скорости 470 км/ч. В 04:33:27 экипаж доложил о пролёте Ура-Тюбе и начале снижения по направлению на Листвянку. В ответ в 04:33:30 диспетчер разрешил им снижаться до высоты 4500 метров по данному направлению. Экипаж подтвердил получение информации, после чего при включённом автопилоте повернул самолёт на 15°.

После данного манёвра автопилот был отключён, после чего самолёт повернулся вправо на 60°, затем выведен из правого крена и введён в левый, который рос со скоростью 3—4°/сек, пока не достиг 90°, то есть крылья заняли вертикальное положение и подъёмная сила упала до нуля. Ил-18 вошёл в крутую левую спираль и понёсся к земле, разогнавшись до 840 км/ч при вертикальной скорости до 100 м/с. Перегрузки при этом достигли 4—4,4g. Из-за колоссальных аэродинамических нагрузок на высоте 2200 метров у самолёта оторвало крылья, при этом вытекший из повреждённой топливной системы керосин воспламенился. В 07:37 по местному времени (04:37 МСК) фюзеляж Ил-18 врезался в поле в Матчинском районе Ленинабадской области в точке 40°27′12″ с. ш. 69°22′50″ в. д.40.45333° с. ш. 69.38056° в. д. / 40.45333; 69.38056   . Место падения находилось в 8,4 километрах юго-восточнее районного центра Бустона и в 38 километрах северо-западнее Ленинабада. Оба крыла лежали на расстоянии 500—630 метров от фюзеляжа, а общая площадь разброса обломков имела размеры 1200 на 550 метров. Все 79 человек на борту самолёта погибли. На момент событий это была крупнейшая авиакатастрофа в Таджикистане (на 2013 год — вторая).

Причины

Расследование

По данным комиссии МГА было установлено, что все основные системы самолёта были исправны и работали нормально. Признаков усталостных трещин найдено не было, также как и не было найдено признаков заклинивания системы управления. Экипаж был подготовлен для выполнения полёта, а погодные условия были нормальными. Также в районе не проводилось никаких полётов военной авиации, в том числе и беспилотных летательных аппаратов, как и не проводилось стрельб.

Организация и управление воздушным движением в основном соответствовали установленным требованиям, но в то же время были отмечены отдельные ошибки диспетчера:

• не следил за движением самолета на последнем участке полета;
• не заметил уклонение самолёта от трассы;
• даже не заметил исчезновение отметки самолёта с экрана радиолокатора.

Заключение МГА

Заключения о причинах катастрофы сделано не было.

Заключение МАП

По мнению представителей МАП, пилоты совершали полёт с грубыми нарушениями и не контролировали фактическое нахождение самолёта. Так, о пролёте Ура-Тюбе пилоты сообщили лишь спустя 3 минуты, при этом не назвав фактическое время пролёта, а при проведении в районе РНТ Дальверзина правого поворота в сторону Листвянки и занятии курса 64° (вместо требуемого 115°) экипаж энергично перевёл самолёт в левый крен, тем самым введя его затем в крутое снижение. По мнению представителей МАП, такой манёвр можно объяснить дезориентацией экипажа, который понял, что летит совсем по другой трассе и решил с неё уйти. Так как самолёт в это время находился в облаках, то пилоты не могли определить своё положение в пространстве по горизонту и наземным ориентирам. При этом о своём уклонении с маршрута диспетчеру они не докладывали, чем значительно усложнили себе выход из создавшейся ситуации. Дальнейшие ошибочные действия экипажа ввели самолёт в глубокий левый крен. Когда пилоты поняли, что Ил-18 попал в крутую левую спираль, они попытались вывести его из неё с помощью руля высоты, что в данном случае было ошибкой, так как только увеличило крен и самолёт перешёл в ещё более интенсивное падение, а экипаж потерял контроль над управлением.

Таким образом, представители МАП сделали заключение, что катастрофа произошла в результате интенсивного развития левого крена, увеличения скоростного напора, числа М и перегрузки и значительного выхода этих параметров за максимально допустимые предельные значения и, как следствие, разрушения самолета в воздухе.

Что до интенсивного развития левого крена, то тут возможны два варианта:

• могла кратковременно отказать дистанционная передача указателя резервного авиагоризонта АГД-1 при пилотировании по этому авиагоризонту левым летчиком и отсутствии контроля за показаниями основных авиагоризонтов АГБ-2;
• экипаж был слишком напряжён из-за допущенных им отступлений и нарушений после пролёта Ура-Тюбе, при том что отсутствовал контроль со стороны авиадиспетчера.

См. также

• Катастрофа Ил-18 под Нюрнбергом
• Катастрофа Ил-18 под Семипалатинском
• Катастрофа Ил-18 под Калязином

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ил-18 под Ленинабадом

– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.