Лой, Мирна

Мирна Лой
Myrna Loy
Студийная фотография 1930-х годов
Имя при рождении:	Мирна Адель Уильямс
Дата рождения:	2 августа 1905(1905-08-02)
Место рождения:	Радерсбург, США
Дата смерти:	14 сентября 1993(1993-09-14) (88 лет)
Место смерти:	Нью-Йорк, США
Гражданство:	США США
Профессия:	актриса
Карьера:	1925—1982

Мирна Лой (англ. Myrna Loy, урождённая Мирна Адель Уильямс, 2 августа 1905 — 14 сентября 1993) — американская актриса 1930-х годов.

Биография

Будущая актриса родилась 2 августа 1905 года в маленьком городе Радерсбург, штат Монтана, США, в семье ранчеро Дэвида Франклина Уильямса, родом из Уэльса, и его жены Деллы Маэ. Мать Мирны получила образование в Американской музыкальной консерватории в Чикаго и хорошо играла на пианино. Отец в возрасте двадцати трёх лет увлекся политикой, был одним из самых молодых членов законодательного совета штата Монтана.

Детство Мирны прошло на ранчо отца, далее её семья переехала в город Хелена неподалеку, где Мирна в возрасте двенадцати лет дебютировала на сцене театра, исполнив танец в постановке Синяя птица. После смерти отца в ноябре 1918 года Мирна с матерью и братом Дэвидом перебрались в Лос-Анджелес. К пятнадцати годам Мирна начала появляться в небольших ролях в местных театральных постановках.

Начало карьеры

В 1923 году Мирна окончила школу и приступила к работе танцовщицы в кинотеатре Egyptian Movie House — в эпоху немого кино перед началом сеанса танцоры нередко разыгрывали сцену из предстоящего фильма. Там на неё обратила внимание Наташа Рамбова, вторая жена Рудольфа Валентино. В 1925 году она организовала для Мирны кинопробы, которые та провалила, но тем не менее в том же году по протекции Наташи дебютировала на киноэкране в немом фильме «Какова цена красоты?», исполнив там эпизодическую роль вампирши.

Затем киностудия Warner Bros. предложила актрисе, которая к тому времени взяла псевдоним, контракт сроком на семь лет с гонораром в 75 долларов в неделю. В 1926 году Мирна исполнила свою первую заметную роль в приключенческом фильме «По Тихому океану» и на протяжении последующих восьми лет активно снималась, появившись в восьмидесяти фильмах. В основном Мирне предлагали роли роковых, восточных или экзотических женщин, и долгое время она не могла выйти за рамки этого амплуа.

Биржевой крах 1929 года привел к кризису не только в экономике, но и в киноиндустрии, и потому Warner Bros. аннулировали контракт Мирны и отпустили её. Она начала сотрудничать с несколькими кинокомпаниями в качестве внештатной актрисы, и в 1931 году сыграла свою первую комедийную роль в фильме Рубена Мамуляна «Люби меня сегодня вечером».

Признание

Первая значительная популярность пришла к актрисе в 1934 году после двух важных в её карьере картин: фильма «Манхеттенская мелодрама» с Кларком Гейблом и Уильямом Пауэллом — истории о двух друзьях детства, которые, повзрослев, оказались по разные стороны закона и стали соперниками в борьбе за любовь героини Мирны, — и детективной комедии «Тонкий человек» по роману Дашиэлла Хаммета, где её партнером вновь оказался Пауэлл. Роль Норы Чарльз, супруги отошедшего от дел детектива Ника Чарльза, стала поворотной в карьере актрисы — зрители с восторгом приняли этот остроумный и лёгкий фильм и полюбили его главных героев.

Лой и Пауэлл составили один из самых выразительных кинодуэтов тех лет, появившись вместе в четырнадцати картинах, в том числе в пяти фильмах-продолжениях «Тонкого человека» — «За тонким человеком» (1936), «Другой тонкий человек» (1939), «Тень тонкого человека» (1941), «Тонкий человек едет домой» (1945) и «Песня тонкого человека» (1947). Кроме того благодаря роли идеальной жены Норы актриса обрела новое амплуа, в котором продержалась до конца своей карьеры.

К тому времени она начала встречаться с продюсером Артуром Хорнблоу, но некоторое время пара не могла оформить свои отношения официально, так как Хорнблоу был женат. Пока он занимался разводом, у его возлюбленной случился конфликт с MGM — Мирна и руководители киностудии не сошлись во мнении относительно суммы её гонораров. Чтобы удержать популярную актрису Луи Майер в итоге был вынужден выплатить ей премию в размере 25 тысяч долларов. В 1936 году Хорнблоу наконец стал свободен, и 27 июня пара поженилась в Мехико.

В том же году на экраны вышли ещё две удачные картины актрисы — комедийная мелодрама «Жена против секретарши» и музыкальная романтическая комедия «Великий Зигфелд», в которых партнерами Мирны стали соответственно Кларк Гейбл и Уильям Пауэлл. В 1937 году перед премьерой драмы «Парнелл», где Лой вновь снялась в паре с Гейблом, в пятидесяти трёх американских газетах был проведён опрос общественного мнения, по результатам которого Кларк Гейбл и Мирна Лой были признаны Королём и Королевой Голливуда. В 1939 году с актрисой произошёл несчастный случай — на съёмках приключенческой мелодрамы «Сезон дождей» она сорвалась с лошади и едва не погибла.

Война

Летом 1939 года Мирна и Артур уехали на три недели в Европу, где стали свидетелями надвигающейся фашистской угрозы. После начала Второй мировой войны актриса стала одной из активисток движения по сбору средств на военные нужды и в помощь Красному кресту. Примерно в то же время её отношения с довольно деспотичным в быту Хорнблоу испортились, и в марте 1942 года супруги развелись. Через пять дней после развода Мирна, поддавшись настроению, вышла замуж вторично — за своего старого знакомого, рекламного магната Джона Герца. В военное время она перестала сниматься, полностью посвятив себя общественной деятельности и новым отношениям. Тем не менее брак с Герцом оказался недолговечным, и в августе 1944 года по инициативе актрисы супруги расстались, а после победы Мирна вернулась в Голливуд.

Интересные факты

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

• Родители назвали актрису в честь небольшой железнодорожной станции Мирна, название которой понравилось её отцу.
• Во время Второй мировой войны Мирна настолько яростно обличала Гитлера, что была удостоена чести попасть в его чёрный список.

Фильмография

1972	Коломбо. Этюд в черных тонах	Columbo: Etude in Black	Лиззи Филдинг
1960	Полуночное кружево	Midnight Lace	Беатрис Корман
	С террасы	From the Terrace	Марта Итон
1958	Одинокие сердца	Lonelyhearts	Флоренс Шрайк
1952		Belles on Their Toes	Миссис Лилиан Гилбрет
1950	Оптом дешевле	Cheaper by the Dozen	Миссис Лилиан Гилбрет
1949	Этот опасный возраст	That Dangerous Age	Леди Кэти Брук
	Красный пони	The Red Pony	Элис Тифлин
1948	Мистер Блэндингс строит дом своей мечты	Mr. Blandings Builds His Dream House	Мюриэль Блэндингс
1947	Песня тонкого человека	Song of the Thin Man	Нора Чарльз
	Холостяк и девчонка-подросток	The Bachelor and the Bobby-Soxer	Судья Маргарет Тёрнер
1946	Лучшие годы нашей жизни	The Best Years of Our Lives	Милли Стефенсон
		So Goes My Love	Джейн
1945	Тонкий человек едет домой	The Thin Man Goes Home	Нора Чарльз
1941	Тень тонкого человека	Shadow of the Thin Man	Нора Чарльз
	Любовное безумие	Love Crazy	Сьюзан
1940	Люблю тебя вновь	I Love You Again	Катрин Уилсон
	Третий палец на левой руке	Third Finger, Left Hand	Марго Шервуд Меррик
1939	Другой тонкий человек	Another Thin Man	Нора Чарльз
	Сезон дождей	The Rains Came	Леди Эдвина Эскет
	Ночь удачи	Lucky Night	Кора Джордан Овертон
1938	Слишком горячая рукоятка	Too Hot to Handle	Альма Хардинг
	Лётчик-испытатель	Test Pilot	Энн Бартон
		Man-Proof	Мими Свифт
1937	Двойная свадьба	Double Wedding	Маргит Эгню
	Парнелл	Parnell	Миссис Кэти О’Ши
1936	За тонким человеком	After the Thin Man	Нора Чарльз
	Оклеветанная	Libeled Lady	Конни Алленбёри
	Для Мэри — с любовью	To Mary — with Love	Мэри Уоллес
	Великий Зигфельд	The Great Ziegfeld	Билли Бёрк
		Petticoat Fever	Ирен Кэмптон
	Жена против секретарши	Wife vs. Secretary	Линда Стэнхоуп
1935		Whipsaw	Вивиан Палмер
	Крылья во тьме	Wings in the Dark	Шейла Мейсон
1934	Бродвей Билл	Broadway Bill	Элис Хиггинс
	Эвелин Прентис	Evelyn Prentice	Эвелин Прентис
	В поисках Стамбула	Stamboul Quest	Аннемари
	Тонкий человек	The Thin Man	Нора Чарльз
	Манхэттенская мелодрама	Manhattan Melodrama	Элеанора Пэккер
	Люди в белом	Men in White	Лора Хадсон
1933	Ночной вылет	Night Flight	Жена бразильского пилота
	Пентхаус	Penthouse	Герти Вакстед
	Когда встречаются леди	When Ladies Meet	Мэри Говард
	Боксёр и леди	The Prizefighter and the Lady	Белль Мерсер Морган
	Варвар	The Barbarian	Диана Стэндинг
	Топаз	Topaze	Коко
1932	Животное царство	The Animal Kingdom	Сесилия Генри Колье
	Маска Фу Манчу	The Mask of Fu Manchu	Фа Ло Ши
	Тринадцать женщин	Thirteen Women	Урсула Джорджи
	Люби меня этим вечером	Love Me Tonight	Графиня Валентайн
		New Morals for Old	Мира
	Женщина в комнате номер 13	The Woman in Room 13	Сари Лоудер
		The Wet Parade
	Ярмарка тщеславия	Vanity Fair	Бекки Шарп
	Эмма	Emma	Графиня Изабель Смит Марлин
1931	Эрроусмит	Arrowsmith	Джойс Ланьон
	Брак в утешение	Consolation Marriage	Элен Брэндон
	Линия горизонта	Skyline	Пола Ламберт
	Через Атлантику	Transatlantic	Кей Грэхем
	Рикошет	Rebound	Эви Лоуренс
	Плата за молчание	Hush Money	Фло Кертис
	Янки из Коннектикута	A Connecticut Yankee	Морган ле Фэй
	Душа и тело	Body and Soul	Элис Лестер
	Грязный флирт	The Naughty Flirt	Линда Грегори
1930	(фильм)	The Devil to Pay!	Мэри Крэйл
		Rogue of the Rio Grande	Кармита
		The Truth About Youth	Кара
		Renegades	Элинор
		The Bad Man	—
		The Jazz Cinderella	Милдред Вейн
		The Last of the Duanes	Лола Бланд
	Полковая невеста	Bride of the Regiment	Софи
		Cock o' the Walk	Нарита
	Под техасской луной	Under a Texas Moon	Лолита Ромеро
	Спасительный остров	Isle of Escape	Мойра
		Cameo Kirby	Леа
1929	(фильм)	The Show of Shows	'
		Evidence	Native Girl
		The Great Divide	Мануэла
	Шквал	The Squall	Нуби
		The Black Watch	Ясмани
		The Desert Song	Азури
		Hardboiled Rose	Роуз Духамель
		Fancy Baggage	Мирна
1928	Ноев ковчег	Noah’s Ark	Рабыня
	Полуночное такси	The Midnight Taxi	Герти Фейрфакс
	(фильм)	State Street Sadie	Изабель
	Плата на входе	Pay as You Enter	Ивонн де Руссо
	(фильм)	The Crimson City	Изабель
	Повернуть время вспять	Turn Back the Hours	Тиза Торреон
	Девушка в каждом порту	A Girl in Every Port	Девушка в Китае
	Берегись женатых мужчин	Beware of Married Men	Хуанита Шелдон
1927	(фильм)	Ham and Eggs at the Front	Фифи
	(фильм)	If I Were Single	Джоан Уитли
	Девушка из Чикаго	The Girl from Chicago	Мэри Карлтон
	(фильм)	The Jazz Singer	Хористка
	(фильм)	A Sailor’s Sweetheart	Клодетт Ральстон
	Сердце Мэриленда	The Heart of Maryland	Мулатта
	(фильм)	Simple Sis	Эдит Ван
	(фильм)	The Climbers	Графиня Вея
	Горькие яблоки	Bitter Apples	Белинда Уайт
	Когда мужчина влюблён	When a Man Loves	'
	Отпечатки пальцев	Finger Prints	Вампирша
1926	(фильм)	The Third Degree	Bit Part
	(фильм)	Across the Pacific	Рома
	(фильм)	Don Juan	Май
	(фильм)	So This Is Paris	Девушка
	(фильм)	Exquisite Sinner	Живая статуя
	(фильм)	The Gilded Highway	Инес Кварц
	(фильм)	Why Girls Go Back Home	Салли Шорт
	(фильм)	The Love Toy	Bit Part
	(фильм)	The Caveman	Девушка
1925	(фильм)	Ben-Hur: A Tale of the Christ	Bit Part
	(фильм)	Sporting Life	Хористка
	(фильм)	Pretty Ladies	Bit Part
	(фильм)	The Wanderer	Girl at Baccanal
	Какова цена красоты?	What Price Beauty?	Вампирша

Ссылки

• [freespace.virgin.net/donna.moore/myrna.htm Биография актрисы]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Лой, Мирна

– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему: