Матиас Шандор

	Матиас Шандор
	Mathias Sandorf
Жанр:	научная фантастика
Автор:	Жюль Верн
Язык оригинала:	французский
Дата написания:	1885
Издательство:	Пьер-Жюль Этцель
	Текст произведения в Викитеке

«Матиас Шандор» (фр. Mathias Sandorf) — фантастический роман Жюля Верна, написанный в 1885 году. Роман повествует о приключениях главного героя, борца за независимость родной Венгрии графа Матиаса Шандора.

История создания романа

К разработке плана и работе над романом Жюль Верн приступил осенью 1883 года. В письме к издателю Этцелю автор сообщал, что новый роман «будет походить на „Графа Монте-Кристо“, но без преувеличенных любовных страстей». В основном роман был закончен летом 1884 года, и тогда же автор с семьей на своей яхте «Сен-Мишель» предпринял путешествие по местам, описанным в романе — от Танжера до Мальты. По его результатам в произведение были внесены уточнения и добавления. 18 июля 1884 года издателю был передан первый том романа, до конца года он получил также второй и третий тома. Этцель попросил автора несколько изменить мотивацию главного героя, сделав его в большей степени борцом за справедливость, нежели мстителем, что и было сделано. Ко 2 марта 1885 года роман был готов. Жюль Верн посвятил его Дюма-отцу и Дюма-сыну — это было первое посвящение в произведениях Жюля Верна.

Публикации романа

Первая публикация романа состоялась в газете Le Temps, с 16 июня по 20 сентября 1885 года. В отдельном издании роман первоначально был выпущен в трёх книгах, первая — 27 июля, вторая — 17 августа, и третья — 26 октября 1885 года. 19 ноября 1885 года вышло иллюстрированное издание романа (111 иллюстраций Леона Бенетта); это был двадцатый «сдвоенный» (по объёму — скорее «строенный») том серии «Необыкновенные путешествия». На русском языке роман впервые также был напечатан в 1885 году, в журнале «Вокруг света» (перевод Е. Киселева), и в том же году вышел отдельным изданием. В некоторых источниках можно встретить упоминание о том, что по мотивам романа была поставлена пьеса, премьера которой состоялась в театре Амбигю-комик 26-27 ноября 1887 года. На сцене она ставилась в 1887-88 году, её текст был опубликован отдельной 112-страничной брошюрой с 30 иллюстрациями Обществом Жюля Верна в 1992 году. Однако Жюль Верн не принимал участия в её создании, её авторами были опытные драматурги Вильям Бюснаш и Жорж Морен (William Busnach and Georges Maurens). Публика не оценила спектакль и его довольно быстро сняли с репертуара, Жюль Верн даже не успел приехать из Амьена на представление.

Сюжет романа

События разворачиваются в пределах Австро-Венгерского государства во второй половине XIX века. В Триесте двое приятелей-авантюристов, Саркани и Зироне, случайно перехватывают почтового голубя с шифрованной запиской и, проследив его дальнейший путь, вычисляют адресата послания. Это граф Матиас Шандор, живущий в Триесте в доме своего друга, Ладислава Затмара. Саркани догадывается, что получатели шифрованных писем занимаются антигосударственной деятельностью. Действительно, вместе с профессором Иштваном Батори они являются организаторами восстания, имеющего целью достижение государственной независимости Венгрии. С помощью банкира Силаса Торонталя, который заинтересован, чтобы Матиас Шандор не забрал из его банка крупный вклад наличными, Саркани проникает в дом Затмара в качестве наёмного счетовода, входит в доверие к хозяевам и после методичных поисков находит в доме неоспоримую улику — ключ к шифру. В результате доноса, который делают губернатору Саркани, Зироне и Торонталь, полиция арестовывает заговорщиков, а суд приговаривает их к смерти. По случайности приговорённым, ожидающим казни в крепости, удаётся подслушать разговор, из которого они узнают личности доносчиков.

В ночь перед казнью все трое пытаются бежать, но Затмара задерживают тюремщики, а Батори с Шандором становятся жертвой ещё одного доноса: их выдаёт полиции некто Карпена, видевший, что беглецы укрылись у рыбака Андреа Феррато. Раненый Батори оказывается в руках полиции, а Матиас Шандор пытается бежать вплавь под обстрелом и, судя по всему, гибнет в море. Батори и Затмара расстреливают, доносчики же получают в качестве награды половину состояния Матиаса Шандора; другая половина должна достаться дочери графа, когда она достигнет совершеннолетия, но вскоре после событий девочка бесследно исчезает.

Проходит 15 лет. В один из европейских портов прибывает яхта доктора Антекирта, о котором уже несколько лет ходят самые противоречивые слухи. Лишь в одном сходятся все: доктор баснословно богат и жизнь его окутана тайной. В действительности он — Матиас Шандор, чудом избежавший смерти в море. Добравшись до суши, граф покинул Европу и отправился на Восток, где составил себе огромное состояние. В Средиземном море на небольшом острове Антекирта он основал поселение для своих единомышленников, ставшее базой для дальнейших действий. Теперь же граф вернулся, чтобы отомстить за себя и своих товарищей, и выслеживает своих врагов. Попутно граф узнаёт о судьбе своей дочери, которую считал погибшей: оказывается, полуторагодовалая девочка была похищена у опекавших её слуг графа по приказу Силаса Торонталя. Банкир взял Саву в свою семью под видом собственной дочери, чтобы впоследствии, когда она достигнет совершеннолетия, предъявить доказательства её происхождения, восстановить в правах, чтобы девушка могла унаследовать вторую половину состояния отца, а затем завладеть и этими деньгами. Несмотря на целый ряд неудач Шандору удаётся достичь своей цели: Зироне, вернувшийся к ремеслу разбойника, оказывается убит во время стычки, а Силас Торонталь, Саркани и Карпена попадают в руки Матиаса Шандора и его соратников. Доносчиков приговаривают к смерти. За отсутствием на острове Антекирта тюрьмы осуждённых в ожидании казни помещают на небольшом островке, ранее заминированном для обороны от пиратов. Следующей же ночью островок взрывается. Остаётся неизвестным, был ли подрывной заряд приведён в действие заключёнными намеренно, или это произошло случайно.

Действующие лица

Положительные герои	Отрицательные герои
граф Матиас Шандор (Доктор Антекирт)	Саркани
Сава Шандор (дочь)	Зироне
Ладислав Затмар	Силас Торонталь
Иштван Батори	Карпена
Госпожа Батори (жена)	Намир
Петер Батори (сын)	Сиди Хазам
Андреа Феррато
Луиджи Феррато (сын)
Мария Феррато (дочь)
Пескад
Матифу
Борик (слуга Батори)

Интересные факты

Посвященный автору «Графа Монте-Кристо» роман отчасти повторяет не только основную фабулу романа Дюма (благородный герой мстит предателям), но и целый ряд сюжетных ходов: присвоение главным героем нового имени в честь острова в Средиземном море, «ложная» смерть и воскрешение одного из героев, любовь одного из «союзников» мстителя, связывающая его с вражеской стороной и т. д.
Сюжет романа не совсем точно учитывает политические реалии того времени, сложившиеся в Австрийской империи. Главный герой, граф Матиас Шандор, готовит антиавстрийский переворот в Венгрии в мае 1867 года. Между тем, в реальности ещё в марте 1867 года было заключено австро-венгерское соглашение, по которому Австрийская империя становилась дуалистической монархией, и которое правящая элита Венгрии в целом приветствовала. В тексте романа соглашение вообще не упоминается, но если даже допустить, что граф Шандор решил действовать, будучи недовольным его положениями, то неясно, как он сумел заручиться поддержкой «самых знатных вельмож Венгрии».
Предположению, что политический сюжет романа является альтернативной историей, и показывает, что могло бы произойти в 1867 году, если бы австро-венгерское соглашение не было заключено, противоречит факт, что в дальнейшем в романе, как и в реальности, венгерский сепаратизм пошел на убыль. Возможно, в реалиях романа заключение соглашения последовало как раз из-за неудачной попытки мятежа Шандора, но в тексте об этом ничего не говорится. В то же время, упоминается, что он и другие «политические» попали под амнистию, которая могла быть связана как раз с заключением соглашения.
Противоречивость политического сюжета подтверждает и тот факт, что превратившись в доктора Антекирта, Шандор становится абсолютно равнодушен к идее освобождения Венгрии. В новом обличье он сосредоточен только на мести врагам, а также развитии собственной колонии. Возможно, эти нестыковки объясняются тем, что Верн «усиливал» политическую составляющую романа по рекомендации Этцеля, внося сюжетные правки.
В оригинале многие герои романа носят имена невенгерского и вообще неясного происхождения (путаница с иностранными именами — общая проблема многих романов Верна). В венгерском и русском переводе часть имён была адаптирована (в частности, главный герой в оригинале носил «немецкую» фамилию Зандорф, в переводе стал Шандор, однако в Венгрии это не фамилия, а личное имя).

Географические объекты

Жюль Верн в своем романе использует названия различных географических и исторических объектов:

Экранизация

Роман был экранизирован дважды — в 1962 (Франция-Италия-Испания) и в 1979 (Венгрия-Франция-Италия). В последней киноверсии произошли некоторые изменения по сравнению с оригиналом: в частности, намекается на еврейское происхождение одного из отрицательных героев, банкира Торонталя, которого переименовали в Шимона Торонталя; граф Сатмар получил имя Иштван (в оригинале носит имя Ладислав, которое в Венгрии не употребляется — вместо него используется аналогичное по происхождению имя Ласло). В то же время, в немецкой версии данного телесериала сохранены оригинальные имена из романа Верна.

Напишите отзыв о статье "Матиас Шандор"

Отрывок, характеризующий Матиас Шандор

Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.

В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.

В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.