Рада Белорусской народной республики

Рада Белорусской Народной Республики Рада БНР
Государство	Белорусская Народная Республика
История
Дата основания	1917
Преемник	деятельность в изгнании (по сегодняшний день), ЦИК БССР и Всебелорусский съезд Советов
Руководство
Председатель	Ивонка Сурвилла с 1997
Структура

Рада (Совет) Белорусской Народной Республики (белор. Рада Беларускай Народнай Рэспублікі, Рада БНР) — высший государственный орган Белорусской Народной Республики. С 1919 г. Рада БНР действует в изгнании, представляя собой одну из старейших и наиболее авторитетных политических организаций белорусской эмиграции.. По состоянию на 2013 год Рада БНР — самое старое действующее «правительство в изгнании».

Создание

Смотри статью Белорусская Народная Республика

Рада БНР изначально возникла как исполнительный орган Первого всебелорусского съезда. Съезд проходил в Минске в декабре 1917 года и собрал 1872 делегата со всех регионов Белоруссии, включая представителей общественно-политических организаций, земств, церквей. Работа съезда была насильственно прервана большевиками.

После оставления большевиками Минска Рада объявила себя высшей властью на территории Белоруссии. После подписания Брестского мира между Советской Россией и Германией Рада объявила о создании Белорусской Народной Республики в составе России, а затем объявила о независимости БНР.

Германия не дала официального признания БНР и препятствовала полноценной деятельности органов республики. Тем не менее, Рада БНР начала создавать свои структуры в различных частях страны, вести работу по созданию белорусской армии и системы народного образования.

Рада БНР установила официальные контакты с несколькими странами, включая Финляндию, Украинскую Народную Республику, Чехословакию, страны Балтии, Турцию и другие.

После отхода германских оккупационных войск с оккупированных ими территорий Белоруссии Рада переехала в продолжавшую оставаться в зоне германской оккупации столицу новообразованной Литовской Республики Вильну, Минск был занят Красной Армией. Поскольку Вильна после отхода и оттуда немецких войск стала ареной борьбы между поляками и Красной Армией, Рада перебралась в оккупированное немцами Гродно, в котором действовали государственные структуры Литовской республики, при этом Рада выражала позицию в пользу вхождение Белоруссии (Южной Литвы) в состав Литовской Республики. После того, как германские войска отступили из Гродно и город перешёл под польский контроль, Рада, по согласованию с правительством Литовской Республики, переехала во временную столицу Литвы Ковно.

В изгнании

1919—1947 гг.

В 20-е годы Рада вела активные, но безуспешные переговоры со странами Запада и Лигой наций о признании БНР. Из-за разногласий с правительством Литовской Республики по поводу статуса Виленского края, Рада переехала из Ковно в Прагу.

После образования БССР ряд членов Рады БНР сложили полномочия и вернулись в советскую Белоруссию. Большинство из них были впоследствии казнены в ходе сталинского террора 30-х годов. Официально Рада БНР не признавала ни советскую власть, ни БССР.

Приход к власти в Германии национал-социалистов породил среди части белорусской эмиграции необоснованные надежды на плодотворное сотрудничество с ними. Третий президент БНР Василий Захарка в 1939 году написал подробный доклад о политическом, экономическом и культурном положении Белоруссии, а также обратился с меморандумом к Гитлеру с заверениями поддержки. Во время войны Захарка оставался в Праге, а перед смертью в 1943 году передал полномочия Николаю Абрамчику, который в это время редактировал в Берлине белорусскую газету «Раніца», пропагандировавшую сотрудничество белорусов с немцами.

После войны

Опасаясь наступления советских войск в 1945 г. Рада переехала из Праги в западную часть Германии, которую впоследствии заняли британские и американские войска.

В феврале 1948 г. Рада приняла заявление о возобновлении своей активной деятельности. В апреле 1948 года Рада провела конференцию в г. Остерхофен, Бавария, где в её ряды были приняты новые члены из числа бежавших в конце войны из Белоруссии от наступающих советских войск.

После Второй мировой войны конкурентом правительства БНР в изгнании была Белорусская центральная рада, сформированная Радославом Островским в 1943 году и продолжавшая существовать в эмиграции. В отличие от БЦР, почти целиком состоявшей из коллаборационистов, в правительство БНР входили как бывшие коллаборационисты (напр., Иван Ермаченко, Иосиф Сажич, Б. Рогуля), так и те, кто воевал против гитлеровской Германии (Винцент Жук-Гришкевич).

После войны Рада БНР начала активно действовать в Северной Америке, установила контакты с правительствами стран Запада и активно занималась просветительской деятельностью, направленной на признание Белоруссии в качестве самостоятельной страны. Совместно с другими эмигрантскими антисоветскими организациями, включая правительства в изгнании Украины и стран Балтии, Рада протестовала против нарушений прав человека в СССР.

В 50-е гг. при активном участии руководства Рады БНР, в частности, президента Н. Абрамчика и будущего президента В. Жука-Гришкевича, с целью содействия борьбе за независимость Белоруссии была создана белорусская служба Радио «Свобода», находившееся под контролем ЦРУ.

При аресте в 1952 году заброшенного в Белоруссию при содействии ЦРУ Ивана Филистовича, у него было обнаружено удостоверение представителя правительства БНР, подписанное Н. Абрамчиком. Бывший федеральный прокурор США Джон Лофтус в книге «Белорусский секрет» утверждает, что белорусские диверсанты были завербованы американскими спецслужбами и тайно вывезены в США в обход американских законов для последующей борьбы с мировым коммунистическим движением.

Члены Рады организовали благотворительную помощь Белоруссии после Чернобыльской катастрофы в 1986 г..

После распада СССР

После распада СССР в 1990—1991 гг., аналогичные правительства в изгнании соседних с Белоруссией стран (Литвы, Польши, Украины и пр.) передали свои мандаты пост-коммунистическим правительствам.

Белорусский народный фронт, основное демократическое движение Белоруссии конца 80-х — начала 90-х гг., также выступал за объявление независимости в форме восстановления Белорусской Народной Республики. В 1991 г. Верховный Совет Республики Беларусь принял символы БНР (герб «Погоня» и бело-красно-белый флаг) в качестве государственных символов.

В 1993 г. в Минске на официальном уровне праздновалось 75-летие провозглашения Белорусской Народной Республики. В праздничных мероприятиях участвовали члены Рады БНР и высшее руководство Республики Беларусь. Заявлялось, что Рада БНР готова передать свой мандат парламенту Республики Беларусь, который будет избран на демократических выборах. Верховный Совет XII созыва, белорусский парламент на тот момент, был сформирован во время «советской оккупации» и поэтому, по мнению членов Рады, ещё не мог считаться демократически избранным..

Передача Радой БНР своих полномочий была отложена на неопределённый срок после того, как парламентские выборы 1995 года не были признаны свободными и справедливыми со стороны международных наблюдателей, а также после того, как президент Александр Лукашенко, по мнению членов Рады, установил в стране авторитарный режим, вернул советские государственные символы и отменил статус белорусского языка как единственного государственного.

Сегодня Рада БНР продолжает свою работу в странах, где у неё есть представители (США, Канада, Великобритания, Эстония и др.). Руководство Рады регулярно проводит встречи с западными полиси-мейкерами, выступает с официальными заявлениями, критикующими нарушения прав человека и русификацию в Белоруссии.. Рада стала центром консолидации для ряда видных политических беженцев из Белоруссии.

С конца 80-х гг. 25 марта, годовщина провозглашения независимости Белорусской Народной Республики, широко празднуется белорусской оппозицией в качестве «Дня воли» (белор. Дзень волі). Празднование традиционно сопровождается массовыми демонстрациями в Минске и мероприятиями, проводимыми организациями белорусской диаспоры, поддерживающими Раду БНР.

Структура и функции

Изначально Рада носила характер временного представительного органа, который должен был исполнять свои функции до созыва Учредительного собрания Белоруссии (Учредительного сойма). Из числа своих членов Рада формировала временное правительство Белоруссии.

Сегодня Рада рассматривает себя в качестве носителя символического мандата и гаранта независимости Белоруссии. Конечной целью существования Рады является передача полномочий демократически избранному белорусскому парламенту при условиях отсутствия угрозы независимости страны.

Рада возглавляется Председателем Рады БНР и Президиумом, состоящим из 14 членов. Члены Рады принимаются из числа представителей белорусской диаспоры путём кооптации по рекомендации действующих членов.

В составе Рады действует несколько секретариатов по соответствующим направлениям работы:

• Секретариат по внешним связям
• Секретариат по внутренним делам
• Секретариат информации
• Секретариат образования

и другие.

Деятельность Рады БНР регламентируется Временной Конституцией Белорусской Народной Республики и Статутом (Уставом) Рады БНР.

Председатели Рады БНР

• Янка Серада (9 марта г. — 14 мая 1918 г.)
• Язеп Лёсик (14 мая 1918 г. — 13 декабря 1919 г.)
• Пётр Кречевский (13 декабря 1919—1928)
• Василь Захарка (1928—1943)
• Микола Абрамчик (1944—1970)
• Винцент Жук-Гришкевич (1970—1982)
• Язеп Сажыч (1982—1997)
• Ивонка Сурвилла (с 1997)

Нынешний Президиум

• Ивонка Сурвилла — Председатель
• Сергей Наумчик, бывший член Верховного Совета Беларуси и Белорусского народного фронта — Первый заместитель председателя
• Вячеслав Станкевич, член совета Белорусско-американского объединения Заместитель председателя
• Алеся Сёмуха — Секретарь
• Сергей Пятрович — Казначей
• Ала Кузьмицкая — Протокольный секретарь
• Язеп Арцюх, Белорусско-американское объединение — Внешние связи
• Др. Ала Орса-Романо, президент Фонда Орса Романо — Секретарь образования
• Микола Пачкаев, Ассоциация белорусов в Великобритании, бывший активист Белорусского народного фронта и молодого фронта
• Марат Клакоцки, редактор газеты «Беларус» (США)
• Хведар Нюнька, Председатель Общества белорусской культуры Литвы

• Александр Старыкевич
• Павел Шевцов, Ассоциация белорусов в Великобритании

• Сергей Пяткевич, Ассоциация белорусов в Великобритании

• Ганна Сурмач, историк

Известные прошлые члены Рады

• Raman Skirmunt.jpeg

  Роман Скирмунт

• Kandratovic kipryjan 1906.jpg

  ген. Киприан Кондратович

• Вінцэнт Гадлеўскі 2.jpeg

  о. Винцент Годлевский

• Ivan Lutskevich.jpg

  Иван Луцкевич

• Luckewicz fota090128.jpg

  Антон Луцкевич

• Vaclaw Lastowski.jpg

  Вацлав Ластовский

• Br.Tarashkevich.jpg

  Бронислав Тарашкевич

• Genijusz Praga.jpg

  Лариса Гениюш

• Fr Alexander Nadson.jpg

  о. Александр Надсон

См. также

• Литовская Тариба
• Временное правительство России

Ссылки

• [www.radabnr.org/ Официальный сайт]
• [www.facebook.com/radabnr Официальная страница на Facebook]

Отрывок, характеризующий Рада Белорусской народной республики

Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.
Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска.
Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.


На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью.
– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.