Ростовское восстание (1905)

Восстание в Ростове-на-Дону
Основной конфликт: Первая русская революция
Дата	7—21 декабря 1905 года
Место	Ростов-на-Дону
Итог	Восстание полностью подавлено
Противники
Российская империя Российская империя РСДРП, Рабочие дружины
Командующие
неизвестно Бутягин, Георгий Павлович
Силы сторон
Полиция, казаки, пехота Боевые рабочие дружины
Потери
неизвестно неизвестно

Ростовское вооружённое восстание — эпизод Первой русской революции, события 7-21 декабря 1905 года.

Ход событий

Осенью 1905 в Ростов-на-Дону прибыл инструктор Военно-технического бюро Георгий Бутягин, который возглавил работу подпольной лаборатории по изготовлению взрывных устройств и оружия. На различных предприятиях и железных дорогах, в том числе Таганрога, Азова, Ростова, были созданы боевые рабочие дружины, которые стали основной силой восстания. Когда 7 декабря в Москве началась всеобщая политическая стачка, ростовские рабочие железной дороги во главе с большевиком Соломоном Рейзманом объявили забастовку. Их поддержало большое количество ростовских рабочих.

10-12 декабря 1905 года был проведён ряд митингов в поддержку московских повстанцев. В активную фазу восстание перешло 13 декабря, когда несколько дружин захватили здание железнодорожного вокзала Ростова. Гарнизону города был отдан приказ открыть по вокзалу артиллерийский огонь. Во время обстрела снарядом, попавшим в столовую железнодорожных мастерских, где проходил митинг, было ранено и убито несколько человек. В тот же день в рабочем районе Ростова Темернике началось строительство баррикад, где рабочие дружины держали оборону от правительственных войск. Там же расположился и созданный штаб восстания. Руководителем штаба являлся Бутягин, помимо него, в состав штаба также вошли члены партии большевиков Виталий Сабинин (он же Анатолий Собино), Степан Войтенко, Семён Васильченко, Иван Хижняков. В их распоряжении находилось около 400 рабочих как местных, так и иногородних рабочих дружин, прибывших из Батайска и Азова, со станций Кавказская и Тихорецкая.

Правительственные войска вели ожесточённые бои с восставшими в течение полутора недель. Во время одного из боёв погиб один из руководителей восстания Анатолий Собино, похороны которого представляли собой торжественную демонстрацию. 20 декабря 1905 года царские войска штурмом взяли железнодорожный вокзал и оттеснили повстанцев к заводу «Аксай». Восставшие намеревались продолжать сопротивление, однако по неизвестным причинам взорвался их склад боеприпасов и оружия, находившиеся в заводской столовой. 21 декабря восстание было окончательно подавлено. Многие его участники были арестованы и осуждены.

Память о восстании

• В память о восстании в годы Советской власти было названо большое количество объектов в Ростове-на-Дону: площадь Восстания, площадь Дружинников, улица Баррикадная, улица Собино, библиотека имени Декабрьского восстания.
• В Ростове-на-Дону установлен ряд мемориальных досок на местах событий декабря 1905 года.
• Парк имени Анатолия Собино в Ростове-на-Дону, где находится могила Собино.

Литература

• Е. И. Демешина, К. А. Хмелевский. История Донского края. Ростовское книжное издательство, 1983.
• Донские страницы. Воспоминания, очерки, документы. Ростовское книжное издательство, 1975.

</div></div>

Отрывок, характеризующий Ростовское восстание (1905)

За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».