Сайон-хаус

Сайон-хаус (англ. Syon House) — старинный особняк герцогов Нортумберлендов на западе Лондона (за пределами исторического города) и окружающий его парк площадью 80 га. Усадьба Сайон расположена на берегу Темзы напротив королевских садов Кью.

История

Сионом с начала XV века назывался монастырь бригиток, уничтоженный в годы Английской Реформации. Существует легенда, что в знак божьего гнева на короля-реформатора Генриха VIII гроб с его телом, будучи оставлен на ночь в разорённом аббатстве, сам собой раскрылся. Наутро его тело нашли обглоданным псами.

После смерти Генриха регентом стал Эдуард Сеймур, 1-й герцог Сомерсет, который начал в Сайоне строительство загородной резиденции, Сайон-хауса, по итальянским образцам. Через несколько лет он попал в опалу, и дворец достраивал новый владелец, Джон Дадли, 1-й герцог Нортумберленд. Именно здесь была предложена корона его несчастной снохе, леди Джейн Грей.

После неудачной попытки Марии Тюдор вернуть Сионскую усадьбу бригитткам во дворце водворилось семейство Перси — английская ветвь древнего Брабантского дома. Некоторое время герцог Сомерсет принимал в Сайон-хаусе рассорившуюся с сестрой Анну Стюарт, и здесь же у будущей королевы родился мёртвый ребёнок.

Адам в Сайоне

Предок нынешних владельцев Сайона, Хью Перси, 1-й герцог Нортумберленд, задумал модернизировать обветшавший особняк и пригласил для этого наиболее востребованных дизайнеров своего времени — архитектора Роберта Адама и ландшафтоустроителя Ланселота Брауна. Работа над интерьерами Сайон-хауса продолжалась до 1769 года, когда у герцога закончились средства.

Анфилада оформленных Адамом покоев Сайон-хауса представляет собой первый в Англии памятник чистого классицизма, замечательный искусным чередованием геометрических форм и тонким колористическим мастерством. Большую известность получило фойе, стилизованное под античную базилику. А вот планам возведения центральной ротонды не суждено было исполниться.

Среди парковых павильонов останавливает на себе внимание первая в мире оранжерея из стекла и металла (1828-30).

Культурные аллюзии

• Сайон-хаус является излюбленным местом для съёмок исторических фильмов. В частности, его можно увидеть в лентах «Безумие короля Георга» (1994), «Эмма» (1996), «Мстители» (1998), «Дневник Бриджет Джонс» (2001) и «Госфорд-парк» (2001).
• Садам Сайона посвящена опубликованная в 2002 году книга стихов Джеффри Хилла «The Orchards of Syon».

Ссылки

• [www.syonpark.co.uk/ Официальный сайт]
• [artclassic.edu.ru/catalog.asp?ob_no=21553&cat_ob_no=21477 Страничка на Российском образовательном портале]

Отрывок, характеризующий Сайон-хаус

Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.