Салахов, Таир Теймур оглы

Таир Салахов
азерб. Tahir Teymur oğlu Salahov
2013 год
Имя при рождении:	Таир Теймур оглы Салахов
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Жанр:	портрет, пейзаж, натюрморт, сценограф
Учёба:	Азербайджанское художественное училище им. А. Азим-заде, МГАХИ имени В. И. Сурикова
Стиль:	суровый стиль
Награды:
Звания:
Премии:
Работы на Викискладе

Таи́р Тейму́р оглы Сала́хов (азерб. Tahir Teymur oğlu Salahov; в России более известен как Таир Теймурович Салахов; род. 29 ноября 1928, Баку, СССР) — советский азербайджанский и российский живописец, театральный художник, педагог, профессор. Член Президиума Академии художеств СССР с 1979 года, вице-президент Российской Академии художеств с 1997 года.

Академик АХ СССР (1975; член-корреспондент 1966). Народный художник СССР (1973). Герой Социалистического Труда (1989). Лауреат Государственной премии СССР (1968) и Государственной премии Российской Федерации (2012). Член КПСС с 1964 года.

Депутат Верховного Совета СССР 7-8 созывов (1966—1974). Депутат Верховного Совета Азербайджанской ССР (1963—1967). Член ЦК КПСС в 1990—1991 гг.

Биография

Таир Салахов родился 29 ноября 1928 года в Баку в семье партийного работника Теймура Салахова (1898 г.р.) и его жены Соны (1901 г.р.). Его отца арестовали в 1937 году и расстреляли, но лишь в 1956 году с него были сняты обвинения за «отсутствием состава преступления». В интервью газете «Коммерсантъ» Таир Салахов рассказал:

"Отец был арестован 29 сентября 1937 года, я хорошо это помню, мне было девять лет. Он был первым секретарём Лачинского района. 4 июля 1938 года после заседания тройки — у меня есть отцовское дело, там четыре статьи тяжелейшие против него — его приговорили к высшей мере и привели в исполнение. Мы узнали об этом только в 1956 году, когда его реабилитировали. Всё это наложило отпечаток на нас, пятерых детей. Мы не верили, что наш отец что-то совершил, мы хотели возродить доброе имя отца и матери".

Он также вспоминал:

«И наша мать нас, пятерых детей, вырастила одна. За двадцать лет в наш дом не зашел ни один человек, все боялись: это ведь была семья врага народа. Нам не подавали руки, мы, дети, выросли в какой-то изоляции. Но помню, как отец клал рубль под серебряную чернильницу и говорил: „Ну, кто сегодня лучше нарисует Чапаева?“ Он засыпал, а мы старались. Эти конкурсы, пожалуй, и сделали из нас художников. У меня есть картина — портрет матери. Мать у меня на фоне агавы — и это не листья агавы, это мы, её дети!..»

В 1950 году Салахов окончил Азербайджанское художественное училище им. А. Азимзаде, но строчка «сын врага народа» в биографии помешала ему поступить в институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина. Несмотря на это, в 1957 году он окончил МГАХИ имени В. И. Сурикова (мастерская П. Д. Покаржевского) по специальности художник-живописец.

Член КПСС с 1964 года.

В период с 1963 по 1974 год Таир Салахов преподавал в Азербайджанском государственном институте имени М. Алиева, а с 1975 года — в Московском художественном институте им. В. И. Сурикова (сначала доцент, с 1973 года — профессор).

Уже первые работы Салахова, созданные во время учёбы в училище и в институте («Волны», «Эстакада» (1955), дипломная работа в Суриковском институте «С вахты» (1957)), привлекли внимание зрителей и специалистов. Вскоре он стал одним из наиболее выдающихся советских художников периода «оттепели» и одним из основоположников и лидеров так называемого «сурового стиля» в живописи, который был вызовом приглаженному реализму сталинского времени.

Видное место в творчестве художника занимает цикл произведений о нефтяниках Азербайджана. В числе наиболее известных работ Салахова картины «Утренний эшелон» (1958), «Ремонтники» (1960), «Над Каспием» (1961), «Женщины Апшерона» (1967), «Утро на Каспии» (1986) и др. Большой успех имела и портретная галерея Салахова, в том числе и такие работы, как «Айдан» (1967), портреты матери, «Портрет Дана» (1983), а также галерея образов деятелей культуры, в частности портреты:

• композиторов Д. Д. Шостаковича, Кара Караева, Ф. М. Д. Амирова,
• художника Р. Раушенберга,
• актёра М. Шелла,
• писателей Мирзы Алекпера Сабира, Расула Рзы, Г. Гессе, Максуда Ибрагимбекова,
• виолончелиста М. Л. Ростроповича и др.

Салахов также получил признание за свои натюрморты и пейзажи Апшерона, декорации к спектаклям, работы, выполненные в США, Италии, Мексике («Мексиканская коррида»; 1969) и других странах.

Произведения Салахова представлены в крупнейших музеях России, Азербайджана, Украины, и других государств бывшего СССР, хранятся во многих музейных и частных собраниях мира. С 1950-х годов он является постоянным участником крупных республиканских, всесоюзных и международных художественных смотров. Его персональные выставки неоднократно проводились в Баку и Москве, а также во многих странах мира.

Таир Салахов внес вклад в осуществление реставрационных работ в храме Христа Спасителя, работая в художественном совете Российской академии художеств, который курировал этот процесс. Важные росписи в храме исполнили ученики Т. Салахова. Благодаря усилиям Салахова в России состоялись выставки таких известных зарубежных художников, как Ф. Бэкон, Г. Юккер, Д. Розенквист, Р. Раушенберг, Я. Кунеллис, Р. Тамайо и других.

Таир Салахов работал ответственным секретарем Союза художников Азербайджана (1960—1961), преподавал в Азербайджанском государственном институте искусств имени М. А. Алиева (1963—1974).

В 1984—1992 годах заведовал кафедрой живописи и композиции МГАХИ имени В. И. Сурикова, воспитал целую плеяду известных художников. Занимал должность первого секретаря правления СХ СССР (1973—1992).

С 1979 года по настоящее время является академиком-секретарем отделения живописи и членом президиума РАХ (до мая 1992 года — АХ СССР); в 1997 году избран вице-президентом РАХ.

С 1992 года — Вице-Президент Международной федерации художников (IFA).

Семья

первая жена — Ванцетта Мухитдиновна Ханум, художник, дочь народной артистки СССР Тамары Ханум.

• Салахова, Лара Таировна (род. 1949) — дочь.
• Салахова, Алагез Таировна (род. 1953) — дочь, бывшая жена Константина Райкина.
• Салахова, Айдан Таировна (род. 1964) — дочь, российская и азербайджанская художница и галерейщик, академик РАХ.
  • Кайхан Чахал-Салахов — внук, студент МАРХИ.

вторая жена — Варвара Александровна Салахова, солистка Госансамбля Игоря Моисеева.

• Салахов, Иван Таирович (род. 1977) — сын, реставратор живописи, работает в Государственной Третьяковской галерее.

Работы находятся в собраниях

• ГТГ, Москва.
• ГРМ, Санкт-Петербург.
• Институт русского реалистического искусства, Москва.
• Московский музей современного искусства, Москва.
• Государственный музей искусства народов Востока, Москва.
• Музей актуального искусства ART4.RU, Москва.
• Национальный музей искусств Азербайджана, Баку, Азербайджан.
• Музей русского искусства, Тайвань.

Некоторые выставки

• 2009 — «Таир Салахов. Живопись. Графика». Фонд культуры «Екатерина», Москва.
• 2008 — «Тебе, человечество!». Айдан галерея, Москва.
• 2016 — «Солнце в зените». Государственная Третьяковская галерея, Москва.

Некоторые произведения

1950-е

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  "С вахты", 1957г.

1960-е

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  «Портрет композитора Кара Караева», 1960, Государственная Третьяковская галерея

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  «Тебе, человечество», 1961

2000-е

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  "Храм огнепоклонников" (Левая часть триптиха "Страна огней"), 2007

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  "Каспий сегодня" (Центральная часть триптиха "Страна огней"), 2007

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  "Девичья башня" (Правая часть триптиха "Страна огней"), 2007

Награды

Звания

• Герой Социалистического Труда (1989)
• Народный художник СССР (1973)
• Народный художник Азербайджанской ССР (1963)
• Заслуженный деятель искусств Азербайджанской ССР (1960)
• Народный художник РФ (1996)

Ордена

СССР:

• Орден Ленина (1989)
• Орден Октябрьской Революции (1976)
• Орден Трудового Красного Знамени (1971)
• Орден Дружбы народов (1981)

России:

• Орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (13 декабря 2003) — за выдающиеся заслуги в области изобразительного искусства
• Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (28 ноября 1998) — за большой личный вклад в развитие изобразительного искусства
• Орден Дружбы (29 января 2016 года) — за заслуги в развитии отечественной культуры и искусства, многолетнюю плодотворную деятельность

Азербайджана:

• Орден Гейдара Алиева (Азербайджан, 2008)
• Орден «Независимость» (Азербайджан)
• Орден Почёта и Славы 3-й степени (30 апреля 2010, Азербайджан)

Других государств:

• Орден Кирилла и Мефодия I степени (Болгария, 1979)
• Офицер ордена Почётного легиона (Франция, 2015)
• Офицер Ордена Искусств и литературы (Франция, 12 мая 2009), за особые заслуги в развитии культурных связей между Азербайджаном и Францией

Премии

• Государственная премия СССР (1968) — за картины «Ремонтники», «У Каспия», портрет композитора Кара Караева
• Государственная премия Российской Федерации (2013) — за вклад в развитие отечественного изобразительного искусства
• Государственная премия Азербайджанской ССР (1965) — за художественное оформление спектакля «Антоний и Клеопатра» У. Шекспира на сцене Азербайджанского ГДТ им. М. Азизбекова
• Государственная премия Азербайджанской ССР (1970) — за картину «Новое море»
• Премия Гейдара Алиева (2015)
• 1-я премия Международной выставки Триеннале реалистической живописи в Софии (Болгария, 1979)* Серебряная медаль АХ СССР (1960)

Цитаты

Таир — богатство Азербайджана, да и не только Азербайджана, но и России.

— Зураб Церетели

Салахов — это гений, он останется в истории. Хотя он не писал моего портрета, но я его уважаю. Я чувствую в его работах некоторый реализм, он в своих работах успешно сочетает черные и белые цвета. Как вы знаете, черный цвет — это цвет галантности. Желаю моему другу крепкого здоровья и семейного счастья

— Пьер Карден

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=14024 Салахов, Таир Теймур оглы]. Сайт «Герои Страны».

• [www.rah.ru/content/ru/person-2004-12-11-22-18-21.html Сайт Российской Академии Художеств]
• [www.biograph.comstar.ru/bank/salahov.htm Салахов Таир Теймур оглы]
• [art4.ru/ru/artists/detail.php?ID=396 Таир Салахов на сайте Art4.ru]
• [day.az/news/culture/138688.html Пьер Карден о Таире Салахове]
• [www.day.az/news/culture/139014.html Аплодисменты выдающемуся азербайджанцу Тахиру Салахову]
• [www.tg-m.ru/articles/4-2015-49/ispanskie-novelly-taira-salakhova Анна Ильина. Испанские новеллы Таира Салахова.] Журнал «Третьяковская галерея»

Отрывок, характеризующий Салахов, Таир Теймур оглы

Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.