Старый Томас

Ста́рый То́мас или Ста́рый Тоо́мас (эст. Vana Toomas) — один из самых узнаваемых символов и стражник города Таллин, столицы Эстонии. Флюгер в виде фигуры старого воина, называемого Старым Томасом, установили на вершине шпиля Таллинской городской ратуши в 1530 году. Однако, самое раннее из обнаруженных упоминаний легенды о Старом Тоомасе датируется лишь 1881 годом. Появилось оно в «Ревельском календаре», выходившем на немецком языке.

Легенда

Согласно легенде, каждую весну в средневековом Таллине, перед Большими Морскими воротами в «Попугаевом саду», устраивали праздненство. Лучшие стрелки города состязались на нём в стрельбе из арбалетов и луков. Кто сбивал цветную деревянную фигурку попугая, сидевшего на верхушке высокого шеста, тот становился королём стрелков. И вот однажды на турнире, когда благородные мужи только-только выстроились в ряд и натянули тетиву, попугай вдруг неожиданно свалился, пронзённый чьей-то стрелой. Неизвестным стрелком оказался обычный таллинский юноша — бедняк по имени Тоомас. Проказника отругали как следует и заставили водрузить мишень на прежнее место. Однако новость уже успела облететь весь Таллин, и мать Тоомаса приготовилась к худшему… По счастью, дело приняло иной оборот — юношу не наказали, а предложили ему стать городским стражником, что по тем временам было огромной честью для бедняка.

Впоследствии Тоомас не раз проявлял героизм в сражениях Ливонской войны и полностью оправдал оказанное ему доверие. А к старости отпустил себе роскошные усы и стал удивительно похож на бравого воина, возвышавшегося на башне Ратуши. С той поры флюгер на Ратуше называют «Старый Тоомас».

История

В марте 1944 года во время бомбового налёта от искр горящих зданий загорелся кивер башни Ратуши. Сожжённый шпиль был реконструирован, а новая копия Старого Томаса установлена в 1952 году. В 1996 шпиль был обновлён и для охраны Таллина была установлена третья фигура Старого Томаса. Оригинальный флюгер сохранён в Городской Ратуше. Вторая фигура, установленная в 1952 году, хранится в таллинском городском музее.

Отрывок, характеризующий Старый Томас

Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.

Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.