Уэйд, Вирджиния

Вирджиния Уэйд
Рост	170 см
Вес	61 кг
Начало карьеры	1968 (профессионал)
Завершение карьеры	1986
Рабочая рука	правая
Призовые, долл.	1 531 865
Одиночный разряд
Матчей в/п	839—329
Титулов	55
Наивысшая позиция	2 (3 ноября 1975)
Турниры серии Большого шлема
Австралия	победа (1972)
Франция	1/4 (1970, 1972)
Уимблдон	победа (1977)
США	победа (1968)
Парный разряд
Матчей в/п	262—149
Титулов	9
Турниры серии Большого шлема
Австралия	победа (1973)
Франция	победа (1973)
Уимблдон	финал (1970)
США	победа (1973, 1975)
Завершила выступления

Сара Вирджиния Уэйд (англ. Sarah Virginia Wade; род. 10 июля 1945 года в Борнмуте) — бывшая британская профессиональная теннисистка, затем спортивный комментатор. Семикратная победительница турниров Большого шлема в одиночном и парном женском разрядах. Обладательница награды WTA в категории «Игрок года» (1977). Член Международного зала теннисной славы с 1989 года.

Спортивная карьера

В августе 1960 года двадцатилетняя Вирджиния Уэйд была приглашена в сборную Великобритании для участия в матче Кубка Уайтмен со сборной США. Её дебют в сборной оказался неудачным, она проиграла обе свои встречи, одиночную и парную, но с тех пор регулярно в течение двух десятилетий (до 1985 года) защищала цвета британского флага в этом соревновании.

В 1967 году, в 21 год, Уэйд впервые выступила в составе сборной Великобритании в Кубке Федерации. В свой первый сезон в Кубке Федерации она провела за сборную семь игр, победив в пяти из них, и дошла с командой до финала, где британки проиграли сборной США. Уэйд продолжала выступать за сборную Великобритании на протяжении всей карьеры и в общей сложности провела 99 матчей, выиграв 66 из них. Она ещё трижды пробивалась со сборной в финал, в декабре 1970, 1972 и 1981 годах, но так и не сумела завоевать этот трофей. В 2002 году она была удостоена специальной награды за отличие в Кубке Федерации.

В 1968 году Уэйд, выступавшая тогда в ранге любителя, выиграла первый женский турнир Открытой эры, проходивший в её родном Борнмуте. В том же году она выиграла свой первый турнир Большого шлема, став победительницей Открытого чемпионата США. Она также выиграла свой первый Кубок Уайтмен, одержав победы во всех трёх своих играх. В следующем году она дошла до финала в том же турнире в женском парном разряде.

В 1972 году Уэйд выигрывает свой второй турнир Большого шлема, Открытый чемпионат Австралии, а в 1973 году побеждает на трёх из четырёх турниров Большого шлема в женском парном разряде, завоевав так называемый «Малый шлем». В 1974 и 1975 годах она ещё дважды выигрывает Кубок Уайтмен. В 1975 году она также вторично победила на Открытом чемпионате США в женских парах и стала с Маргарет Корт первой победительницей парного чемпионата WTA в Токио.

В 1977 году, в год столетия Уимблдонского турнира, Вирджиния Уэйд выигрывает свой третий турнир Большого шлема в одиночном разряде. Выступая на глазах у праздновавшей 25-ю годовщину своего царствования королевы Елизаветы II, в полуфинале она победила действующую чемпионку, Крис Эверт, а в финале — нидерландку Бетти Стове. По итогам сезона она была признана Женской теннисной ассоциацией (WTA) «игроком года», хотя так и не сумела занять первую строчку в рейтинге. На следующий год она в четвёртый раз завоевала Кубок Уайтмен, в 1979 году на Открытом чемпионате Франции в десятый раз вышла в финал турнира Большого шлема в женских парах (и в шестой раз его проиграла), а в 1981 году, в 36 лет, в четвёртый раз дошла со сборной Великобритании до финала Кубка Федерации.

Свои последние матчи в профессиональном теннисе Вирджиния Уэйд провела в 1986 году. В возрасте 41 года она пробилась во второй круг Открытого чемпионата США в женских парах с Сэнди Коллинз, а последнюю игру в карьере провела в октябре 1986 года в британском Брайтоне, где в паре с Катрин Сюир уступила Штеффи Граф и Гелене Суковой.

В 1986 году Вирджиния Уэйд стала офицером Ордена Британской империи. В 1989 году имя Уэйд было включено в списки Международного зала теннисной славы.

Участие в финалах турниров Большого шлема

Одиночный разряд (3)

Победы (3)

Год	Турнир	Соперница в финале	Счёт в финале
1968	Открытый чемпионат США	Билли-Джин Кинг	6-4, 6-2
1972	Открытый чемпионат Австралии	Ивонн Гулагонг-Коули	6-4, 6-4
1977	Уимблдонский турнир	Бетти Стове	4-6, 6-3, 6-1

Женский парный разряд (10)

Победы (4)

Год	Турнир	Партнёр	Соперницы в финале	Счёт в финале
1973	Открытый чемпионат Австралии	Маргарет Корт	Керри Мелвилл-Рейд Керри Харрис	6-4, 6-4
1973	Открытый чемпионат Франции	Маргарет Корт	Франсуаза Дюрр Бетти Стове	6-2, 6-3
1973	Открытый чемпионат США	Маргарет Корт	Розмари Казалс Билли-Джин Кинг	3-6, 6-3, 7-5
1975	Открытый чемпионат США (2)	Маргарет Корт	Розмари Казалс Билли-Джин Кинг	7-5, 2-6, 7-6

Поражения (6)

Год	Турнир	Партнёр	Соперницы в финале	Счёт в финале
1969	Открытый чемпионат США	Маргарет Корт	Франсуаза Дюрр Дарлин Хард	6-0, 3-6, 4-6
1970	Уимблдонский турнир	Франсуаза Дюрр	Розмари Казалс Билли-Джин Кинг	2-6, 3-6
1970	Открытый чемпионат США (2)	Розмари Казалс	Маргарет Корт Джуди Тегарт-Далтон	3-6, 4-6
1972	Открытый чемпионат США (3)	Маргарет Корт	Франсуаза Дюрр Бетти Стове	3-6, 6-1, 3-6
1976	Открытый чемпионат США (4)	Ольга Морозова	Линки Бошофф Илана Клосс	1-6, 4-6
1979	Открытый чемпионат Франции	Франсуаза Дюрр	Бетти Стове Венди Тёрнбулл	6-3, 5-6, 4-6

Дальнейшая деятельность

В 1982 году Вирджиния Уэйд стала первой женщиной в истории, вошедшей в организационный комитет Уимблдонского турнира. Она продолжила административную деятельность после окончания спортивной карьеры.

Уэйд также стала одним из ведущих спортивных комментаторов сразу двух крупных теле- и радиовещательных компаний: BBC у себя на родине, в Великобритании, и CBS в США.

Ссылки

• [www.wtatennis.com/players/player/ Профиль на сайте WTA]  (англ.)
• [www.itftennis.com/procircuit/players/player/profile.aspx?playerid= Профиль на сайте ITF]  (англ.)
• [www.fedcup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Федерации] (англ.)

• [www.tennisfame.com/hall-of-famers/virginia-wade Вирджиния Уэйд] на сайте Международного зала теннисной славы  (англ.)

Отрывок, характеризующий Уэйд, Вирджиния

Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.