Хайгейтское кладбище
Поделись знанием:
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
Координаты: 51°34′01″ с. ш. 0°08′49″ з. д. / 51.567° с. ш. 0.147° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=51.567&mlon=-0.147&zoom=14 (O)] (Я)
Хайгейтское кладбище (англ. Highgate Cemetery) — кладбище, расположенное в Хайгейте, Лондон, Великобритания.
Содержание
История и основание
Кладбище в своем первоначальном виде было открыто в 1839 году, как часть плана по созданию семи больших, современных кладбищ (известных как Магическая семёрка) вокруг Лондона. Внутренние городские кладбища — это, в основном, кладбища при церквях, которые уже давно не в состоянии справиться с числом захоронений. Поэтому они считались опасными для здоровья жителей, а кроме того недостойными для погребения мертвых. Изначальный дизайн был разработан архитектором и предпринимателем Стивеном Гири.
Хайгейт, как и другие, вскоре стал модным местом для захоронения и был очень уважаем и посещаем. Викторианское отношение к смерти и его представление о ней привело к созданию большого числа Готических могил и зданий. Кладбище занимает выходящий на юг склон холма Хайгейт от его вершины до парка Уотерлоу. В 1854 году был куплен район к востоку от первоначальной площади кладбища для создания его восточной части. Эта часть до сих пор используется для захоронений, как и западная часть.
На землях кладбища растёт большое количество деревьев, кустарников и диких цветов, выросших там без содействия людей. Земли являются убежищем для птиц и мелких животных, таких как лисицы. Египетская улица и ливанский круг (усаженный огромными ливанскими кедрами) содержат гробницы, склепы и извилистые тропинки в землянках на склонах холмов. Для сохранности кладбища, в старейшей части которого находится впечатляющая коллекция викторианских мавзолеев и надгробий, а также искусно вырезанных гробниц, допуск осуществляется только для туристических групп. По новой восточной части, которая содержит смесь викторианской и современной скульптуры, можно путешествовать без сопровождения.
Могила Карла Маркса, Египетская улица и Колумбарий — сооружения Первого уровня британского списка сооружений.
Хайгейтское кладбище также известно благодаря своему оккультному прошлому, связанному с якобы активностью вампиров. В прессе данные события получили название Highgate Vampire (англ.).
Друзья Хайгейтского кладбища
Фонд Друзей Хайгейтского кладбища был основан в 1975 году и приобрёл безусловное право собственности на восточное и западное кладбища в 1981 году. С тех пор он несёт ответственность за поддержание этих мест. В 1984 фонд опубликовал книгу Хайгейтское кладбище: Викторианская валгалла Джона Гея[1].
Захоронения
Хотя наиболее известным захоронением Восточного кладбища является могила Карла Маркса (неудавшуюся попытку взорвать которую в 1970 году[2] ещё помнят некоторые жители Хайгейта; за посещение могилы взимается плата[3]), есть могилы видных деятелей, викторианской и других эпох, похороненных на кладбище.
- Дуглас Адамс (1952—2001), английский писатель, автор Автостопом по галактике и других романов
- Фарзад Базофт, журналист
- Роберт Уильям Басс, художник и иллюстратор
- Эдвард Ходжес Бейли, скульптор
- Берил Бейнбридж, писательница
- Джейкоб Броновски, учёный, создатель телесериала Восхождение человека
- Эллен Вуд, писательница
- Стелла Гиббонс (1902—1989), писательница
- Лу Гиш (1967—2006), актриса, дочь Шейлы Гиш
- Шейла Гиш (1942—2005), актриса
- Джон Голсуорси, писатель
- Роберт Грант, солдат и полицейский констебль
- Дэвид Девант
- Клаудия Джонс, чёрная коммунистка и борец за социальную справедливость
- Джон Диккенс и Элизабет Диккенс, родители Чарлза Диккенса и прототипы Микобера и миссис Никльби
- Альфред Ламерт Диккенс, младший брат Чарлза Диккенса
- Люси Клиффорд, британская писательница и журналистка, жена Уильяма Кингдона Клиффорда
- Уильям Кингдон Клиффорд, математик и философ
- Патрик Колфилд, живописец и гравёр известный своими поп-арт полотнами
- Джон Синглтон Копли, Лорд-канцлер и сын американского художника
- Сэр Чарльз Купер, Премьер штата Новый Южный Уэльс, Австралия (1857—1859)
- Чарльз Крафт, основатель собачьего шоу Crufts
- Анатолий Кузнецов (1929—1979), писатель
- Джордж Генри Льюис, критик
- Александр Литвиненко, бывший сотрудник ФСБ; помощник Бориса Березовского
- Чарльз Люси (1814—1873), художник
- Карл Майер, австро-немецкий сценарист, автор сценариев к фильмам Кабинет доктора Калигари и Восход солнца
- Карл Маркс, основоположник марксизма, философ, экономист, журналист
- Анна Махлер (1904—1988), австрийский скульптор
- Генри Мур (1841—1893), художник-маринист
- Фрэнк Мэтчем, театральный архитектор
- Дэчин Райнер, поэт и анархист
- сэр Ральф Ричардсон (1902—1983), актёр
- Кристина Россетти, поэтесса
- Уильям Майкл Россетти, сооснователь движения прерафаэлитов
- Рафаэль Самуэль, историк
- Элизабет Сиддал, жена и натурщица художника/поэта Данте Габриэля Россетти
- Симмонс, Джин (актриса), британская актриса
- Герберт Спенсер, биолог-эволюционист и философ экономической доктрины Laissez-faire
- сэр Лесли Стивен, критик, первый редактор Оксфордского словаря национальной биографии, отец Вирджинии Вулф и Ванессы Белл
- Томас Сэйерс, викторианский боксёр
- Феликс Топольски, английский художник-экспрессионист польского происхождения
- Патрик Уаймарк, актёр
- Макс Уолл, комедиант
- Адам Уорс, преступник и возможный прототип профессора Мориарти из историй про Шерлока Холмса
- Артур Уэйли, переводчик и учитель
- Майкл Фарадей, физик
- Пол Фут, журналист
- Люсьен Фрейд, художник
- Уильям Фриз-Грин, пионер кинематографа. Памятник приписывается Эдвин Лаченсу
- Рэдклиф Холл, писатель
- Джеймс Холман, известный слепой путешественник XIX века
- Роберт Цезарь Чайлдерс, восточный учёный и писатель
- Шура Черкасский (1909—1995), американский и британский пианист
- Гилберт Эббот Э-Беккет — британский писатель-сатирик.
- Джордж Элиот (Мэри Энн Эванс), писательница
Напишите отзыв о статье "Хайгейтское кладбище"
Ссылки в художественной литературе
- Первая глава третьего романа Молодой Бонд Чарли Хигсона похищение профессора Итонского колледжа происходит на кладбищенских землях.
- Падшие ангелы Трейси Шевалье написаны на Хайгейтском кладбище.
- Хайгейтское кладбище — 6-й уровень игры Nightmare Creatures.
- Роман Фред Варгас Заповедное место (Un lieu incertain) начинается на Хайгейтском кладбище.
- Книга Одри Ниффенеггер Соразмерный образ мой написана на Хайгейтском кладбище, пока она работала экскурсоводом во время поиска материалов для написания книги.[4]
- Хайгейтское кладбище фигурирует в книге Кладбищенские истории: в очерке It has all been very interesting или Благопристойная смерть Григорий Чхартишвили рассказывает об истории и легендах кладбища, а в рассказе Материя первична Борис Акунин описывает загробную жизнь Карла Маркса.
- В повести Сверх всякой меры Карла Эдварда Вагнера Хайгейтское кладбище является местом обитания героини-вампира.
- Значительная часть культового романа "Дракула" Брема Стокера прошла именно на Хайгейтском кладбище.
Медиа-ссылка
Программа канала BBC 1 The One Show посетила кладбище в ноябре 2007.
Галерея
- HighgateCemeteryLondon.jpg
- HighgateCemeteryLondon2.jpg
- HighgateCemeteryLondon3.jpg
- HighgateCemeteryLondon4.jpg
- HighgateCemeteryLondon5.jpg
- SayersTomb HighgateCemetery.JPG
Примечания
- ↑ [www.highgate-cemetery.org/ Краткая история Хайгейтского кладбища]
- ↑ [www.camdennewjournal.co.uk/111705/cn111705_11.htm Неудавшееся нападение расхитителей гробниц на могилу Маркса]
- ↑ [www.newsru.com/world/26oct2015/marks.html Британские социалисты возмущены платным входом на могилу Маркса]
- ↑ Ниффенеггер, Одри. [www.guardian.co.uk/books/2009/oct/03/audrey-niffenegger-highgate-cemetery-novel Одри Ниффенеггер на Хайгейтском кладбище], The Guardian (3 октября 2009). Проверено 3 октября 2009.
Напишите отзыв о статье "Хайгейтское кладбище"
Ссылки
- [highgate-cemetery.org/ Друзья Хайгейтского кладбища]
- [tales.co.uk/SEXTON_TALE.HTML The Sexton’s Tales — Хайгейтское кладбище]
- [www.davidlrattigan.com/hhhighgatecemetery.htm Короткая статья о Хайгейтском кладбище как месте для съемок фильма ужасов]
- [www.londonburials.co.uk Сайт о кладбищах Лондона]
- [www.highgate.darkdestiny.co.uk/ Фотографии и информация о восточной и западной частях Хайгейтского кладбища]
- [blog.vampirisme.com/vampire/?gallery/visites/cimetiere-de-highgate Фотографии из западной части Хайгейтского кладбища]
- [lizziesiddal.com/portal/?p=167 Фотографии могилы Элизабет Сиддал на Хайгейтском кладбище. Эта часть кладбища в настоящее время закрыта для посетителей.]
- Сева Новгородцев. [www.bbc.co.uk/russian/multimedia/2012/07/120712_london_calling_highgate.shtml Прогулки по Лондону: Хайгейтское кладбище] (рус.). Видео репортаж. Русская служба Би-би-си (20 июля 2012). Проверено 21 июля 2012. [www.webcitation.org/69kr70fbo Архивировано из первоисточника 8 августа 2012].
Отрывок, характеризующий Хайгейтское кладбище
– Пришел проститься.– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
