Чёрная Борода

Эдвард Тич
Edward Teach
Псевдонимы:	Чёрная Борода
Дата рождения:	8 октября 1680(1680-10-08)
Место рождения:	Бристоль (предположительно), Англия
Подданство:	Англия
Дата смерти:	22 ноября 1718(1718-11-22) (38 лет)
Место смерти:	о. Окракок, Северная Каролина

Э́двард Тич (англ. Edward Teach) по прозвищу Чёрная Борода (англ. Blackbeard; 1680, Бристоль, Англия — 22 ноября 1718 года, о. Окракок, Северная Каролина) — английский пират, действовавший в районе Карибского моря в 1713—1718 годах.

Эдвард Тич родился в 1680 году в Бристоле. О детстве и юношестве Тича мало что известно. Одни историки говорят, что Тич был сиротой, другие — незаконнорождённым. Детство Тича было безрадостным и закончилось в 1692 году, когда Тич, которому едва исполнилось двенадцать лет, поступил юнгой в военный флот.

В 1713 году Эдвард присоединился к пиратской команде Бенджамина Хорниголда, промышлявшего на островах Карибского моря. Тич довольно быстро получил собственный корабль, «Месть королевы Анны», и в период с 1714 по 1718 год стал известным пиратом.

После ухода из команды Хорниголда Тич основал пиратский альянс и блокировал порт Чарльстон в Южной Каролине. Получив выкуп с местных жителей, Эдвард повёл корабль на песчаную отмель у Бофорта в Северной Каролине. Тич принял королевское помилование, но вскоре вернулся в море, что не осталось без внимания губернатора штата Вирджиния Александра Спотсвуда. Спотсвуд снарядил группу солдат и матросов для поимки пирата. 22 ноября 1718 года Эдвард Тич был убит небольшим отрядом моряков под командованием лейтенанта Роберта Мэйнарда.

В большинстве первоисточников его псевдоним указывается как «Тетч», что соответствует характерному внешнему виду Чёрной Бороды (англ. thatch — густая шевелюра).

Проницательный и расчётливый капитан Эдвард Тич избегал использования силы, полагаясь на свой грозный образ, вызывающий страх у тех, кого он собирался ограбить. Эдвард мудро и справедливо управлял экипажем. Не сохранилось ни одного свидетельства об убийстве или пытках пленных на его корабле. После смерти Тич был романтизирован и послужил прототипом для многих произведений о пиратах в разных жанрах.

Биография

Ранние годы

Согласно предположению Роберта Эрла Ли (Robert Earl Lee), Эдвард Тич родился в богатой представительной семье. Считается, что Тич был обучен грамоте, так как общался с купцами; кроме того, было найдено письмо на его имя от главного судьи и секретаря провинции Каролина Тобиаса Найта. Возможно, Эдвард Тич прибыл в бассейн Карибского моря в последние годы XVII века на торговом судне или невольничьем корабле. Современник Тича, некто капитан Чарльз Джонсон, утверждает, что Чёрная Борода был матросом на каперском корабле на Ямайке во время Войны королевы Анны и «не раз проявил свою необычайную смелость и личное мужество». Точно не установлено, в какой момент Тич вступил в боевые действия.

Флибустьер

Первое документальное упоминание о Тиче относится к октябрю 1717 года (газета «Boston News-Letter»), когда он уже пиратствовал под началом капитана Бенджамина Хорниголда, грабившего испанские и французские суда сначала в качестве приватира, а затем на собственный страх и риск. Историки предполагают, что Тич участвовал в Войне за испанское наследство (известной также как Война королевы Анны) в качестве приватира, а после подписания Утрехтского мира, не желая бросать любимую профессию, примкнул к флибустьерам Хорниголда. Это косвенно подтверждает название, которое Тич позже дал флагману своего пиратского флота — «Месть королевы Анны».

Находясь в команде Хорниголда, Тич принял участие в большом количестве каперских операций против французов. Пользуясь тем, что Англия пребывала в состоянии войны с Францией, флибустьеры беспрепятственно использовали остров Ямайка в качестве своей базы. В конце 1716 года Хорниголд отдал Тичу в личное командование шлюп, захваченный у французов в ходе одного из рейдов. К этому моменту Тич уже имел репутацию бесстрашного и яростного пирата.

В начале 1717 года Тич (возможно, в компании с Хорниголдом) отправился к берегам Северной Америки. После отбытия с острова Нью-Провиденс, пираты захватили барк, шедший под командованием капитана Тюрбара с Бермудских островов. На борту барка оказалось 120 бочонков с мукой, однако пираты взяли с него только вино и отпустили. Затем им удалось захватить корабль с богатой добычей, шедший в Южную Каролину из Мадеры. После ремонта и обслуживания своих судов на побережье Виргинии, пираты вернулись к Вест-Индским островам.

В ноябре 1717 года шлюпы Тича атаковали и, после скоротечного боя, захватили крупное французское судно около острова Сент-Винсент. К этому моменту флот «Чёрной Бороды» состоял из двух шлюпов: один с 12 пушками и 120 членами команды, второй — с 8 пушками и 30 членами команды. Захваченным судном оказался шлюп работорговцев «Конкорд» (фр. La Concorde), шедший из Гвинеи на Мартинику под командованием капитана Доссета. Пираты привели «Конкорд» к острову Бекия в Гренадинах, где высадили французов и африканских рабов на берег. Французский юнга Льюис Арот и ещё несколько членов команды добровольно присоединились к пиратам и указали им на ценные грузы, которые скрытно перевозились на корабле. В результате, добыча с корабля оказалась очень богатой — в числе прочего на нём было найдено изрядное количество золотого песка и драгоценных камней.

Меньший из двух шлюпов пираты отдали французам, а сами перешли на «Конкорд», который Тич укрепил, оснастил 40 пушками и переименовал в «Месть королевы Анны».

Пират «Чёрная Борода»

В 1717 году новый губернатор Багамских Островов Вудс Роджерс объявил о начале беспощадной борьбы с пиратством. Хорниголд с частью своей команды решил сдаться на милость британских властей и получить обещанную королевским указом амнистию. Тич отказался прекращать своё ремесло и поднял над «Местью королевы Анны» чёрный флаг, тем самым окончательно поставив себя вне закона.

Путешествуя вдоль Малых Антильских островов, Тич атаковал и грабил все встречные торговые корабли (зафиксированы нападения около островов Сент-Винсент, Сент-Люсия, Невис, Антигуа). В окрестностях острова Сент-Винсент пираты захватили большое английское торговое судно под командованием Кристофа Тейлора. Забрав всё, что представляло ценность, пираты высадили команду на остров, а сам корабль подожгли. В декабре 1717 года флот Тича вышел из Пуэрто-Рико по направлению к Саманскому заливу на острове Эспаньола.

К январю 1718 года в команде Тича было уже около 300 человек. Курсируя в окрестностях островов Сент-Кристофер и Краб, пираты захватили ещё несколько британских шлюпов. В конце января «Месть королевы Анны» стала на якорь около города Баттаун (англ. Bathtown) в Северной Каролине. Этот небольшой городок, население которого в то время не превышало 8 тысяч человек, был хорошим убежищем для кораблей, идущих из Атлантики. Поселенцы с радостью скупали награбленный пиратами груз, поэтому Баттаун (Bathtown) понравился Тичу в качестве тыловой базы, и он неоднократно возвращался к нему.

В апреле 1718 года в Гондурасском заливе Тич захватил шлюп «Приключение» (англ. Adventure) и вынудил его капитана, Дэвида Хэрриота, присоединиться к пиратам (по другой версии, Хэрриот, сам будучи пиратом, добровольно присоединился к флоту Тича, но в последующем был отстранён от командования своим кораблём). Пираты пошли далее на восток, прошли мимо Каймановых островов и захватили испанский шлюп, шедший из Кубы, который также присоединили к своей флотилии. Повернув на север, они прошли через Багамские острова и подошли к берегам Северной Америки.

Блокада Чарльзтауна

В мае 1718 года «Месть королевы Анны» и три менее крупных пиратских шлюпа подошли к городу Чарльз-Таун в Южной Каролине. Они бросили якорь у берегов Чарльзтауна, устроив засаду. Таким образом за несколько дней было захвачено 9 кораблей, наиболее состоятельные пассажиры были отобраны в качестве заложников. Получив за них огромный выкуп деньгами и медикаментами, Тич отправился в Северную Каролину. Он подкупил губернатора Северной Каролины Чарльза Идена и продолжал заниматься разбоем.

Конец карьеры

Осенью 1718 года губернатор штата Вирджиния Александр Спотсвуд опубликовал прокламацию, в которой пообещал награду в 100 английских фунтов тому, кто захватит или убьёт Тича, а также меньшие суммы за рядовых пиратов.

Нанятый Спотсвудом английский лейтенант Роберт Мэйнард отправился на уничтожение Тича и встретился с ним возле острова Окракок. 22 ноября 1718 года между командами Тича и Мэйнарда произошёл абордажный бой. В ходе боя Эдвард Тич был убит, получив 5 пулевых и 20 колотых ранений. Мейнард приказал сбросить тело Тича в воды бухты, а его отрубленную голову подвесить на бушприте своего шлюпа, с тем чтобы по возвращении получить причитающееся вознаграждение. Все тринадцать схваченных живыми пиратов были осуждены в Вильямсбурге и казнены через повешение.

Интересные факты

• «Чёрной Бороде» нравилось вселять ужас в своих врагов. Ходили слухи, что во время сражения он вплетал в свою бороду запальные фитили и в клубах дыма, как сатана из преисподней, врывался в ряды противника.
• В середине января 2011 года группа археологов обнаружила фрагмент сабли, которая предположительно принадлежала Чёрной Бороде. Находка была обнаружена, когда флагманское судно пирата «Месть королевы Анны» поднимали со дна. Предположительные останки «Мести Королевы Анны», затонувшей у берегов Северной Каролины в 1718 году, уже более 10 лет изучаются подводными археологами. Как сообщил представитель Департамента Культурного наследия Штата Северная Каролина, удалось найти золотой фрагмент эфеса сабли французского дизайна, которая, вероятнее всего, принадлежала самому капитану Чёрная Борода. В конце мая 2011 года со дна был поднят якорь «Мести Королевы Анны».

Флаг

На флаге изображен дьявол, держащий в руках песочные часы (символ неотвратимости смерти) и готовящийся пронзить копьем человеческое сердце. Флаг должен был предупреждать встречные корабли об опасности сопротивления пиратам — в этом случае всех пленных ждала жестокая смерть. Некоторое время вместо скелета на флаге изображался пират.

Легенда

Из-за незаурядной внешности и эксцентричного поведения Тича историки сделали его одной из самых известных фигур времен «Золотого века» карибского пиратства. Впрочем, его «карьера» была довольно короткой, а успешность и масштабы деятельности — гораздо меньшими, чем у многих его современников-пиратов. В дальнейшем возникло множество слухов и легенд, связанных с именем Тича. Что Тича и не настигало правосудие и он якобы выжил. Но подтвердить или опровергнуть легенды уже не представляется возможным.

Тич послужил прототипом для образа пирата Флинта в романе Роберта Льюиса Стивенсона «Остров сокровищ».

Подражатель Тича, назвавшийся тем же именем, встречается в другом произведении Стивенсона — «Владетель Баллантрэ».

Долгое время среди пиратов и просто авантюристов ходили слухи, что незадолго до смерти Тич спрятал большое количество золота и других богатств на некоем необитаемом острове. Возможно, именно легенда о сокровищах Чёрной Бороды побудила Р. Стивенсона написать знаменитый роман. Согласно современным данным, свои сбережения команда Тича действительно хранила на необитаемом острове Амилия, однако значительных ценностей там впоследствии найдено не было.

Фильмы

О знаменитом пирате снято несколько фильмов:

• «Пират Чёрная борода» (англ. Blackbeard, the Pirate, США, 1952)
• «Призрак Чёрной Бороды» (англ. Blackbeard’s Ghost, США, 1968
• «Пираты Карибского моря: Чёрная борода» (Blackbeard, Германия-Франция-Великобритания, 2011)
• Сериал «Пираты семи морей: Чёрная борода» (Blackbeard, США, 2006).

В телесериале «Доктор Кто» роль Чёрной Бороды в эпизоде «Вор разума» (1969) сыграл Герри Вейн.

В мае 2011 года на экраны вышел фильм «Пираты Карибского моря: На странных берегах», в котором роль Чёрной Бороды сыграл Иэн Макшейн.

В сериале 2014 года «Череп и кости» роль Эдварда Тича играет Джон Малкович.

В фильме 2015 года Пэн роль Чёрной Бороды исполнил Хью Джекман.

В честь Эдварда Тича названы двое персонажей аниме и манги One Piece: пират Маршалл Ди Тич по прозвищу «Чёрная борода» и пират Эдвард Ньюгейт по прозвищу «Белоус»

В сериале 2016 года "Черные паруса" (3 сезон, 1 серия) роль Черной Бороды исполнил Рэй Стивенсон

В компьютерных играх

Персонаж Чёрной Бороды встречается в ряде компьютерных игр:

• Корсары: Возвращение легенды
• Assassin’s Creed IV: Black Flag
• Sid Meier’s : Pirates
• Saints Row: Gat out of Hell.
• Arcanum: Of Steamworks and Magick Obscura
• Kings Bounty: Dark Side

• шляпа Эдварда Тича лежит на столе в доме Эдварда Кенуэя в Лондоне в игре Assassin's Creed Syndicate

Литература

• Lee, Robert E. Blackbeard the Pirate. — North Carolina: John F. Blair, 1974. — ISBN 0-89587-032-0.
• Капитан Чарльз Джонсон. Всеобщая история грабежей и смертоубийств, учинённых самыми знаменитыми пиратами = A General History of the Robberies and Murders of the Most Notorious Pirates / Пер. А. К. Ефремова. — М.: Эксмо, 2009. — ISBN 978-5-699-27708-7.

Отрывок, характеризующий Чёрная Борода

Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.