Якопич, Рихард

Рихард Якопич
Дата рождения:	12 апреля 1869(1869-04-12)
Место рождения:	Краково (Любляна)
Дата смерти:	21 апреля 1943(1943-04-21) (74 года)
Место смерти:	Любляна
Гражданство:	Австро-Венгрия Австро-Венгрия, Югославия
Стиль:	импрессионизм
Работы на Викискладе

Рихард Якопич (словен. Rihard Jakopič; 12 апреля 1869, Краково (Любляна) — 21 апреля 1943, Любляна) — словенский художник, один из четырёх (наряду с Иваном Грохаром, Матией Ямой и Матеем Стерненом) крупнейших представителей словенского импрессионизма, игравший в этом движении лидирующую роль.

Портрет Рихарда Якопича был помещён на банкноту 100 толаров образца 1992 года (последние банкноты Словении перед переходом на евро).

Биография

Родился в предместье Любляны, входившей тогда в Австро-Венгерскую империю, в семье богатого купца. Учился в школе в Любляне, затем полностью посвятил себя занятиям живописью. В 1887 году поступил в Академию изобразительных искусств в Вене. Проучился там два года, затем переехал в Мюнхен и поступил в академию художеств. После двух семестров он остался недоволен системой обучения и в 1891 году поступил в художественную школу, только что основанную словенским художником Антоном Ажбе. Эта школа фактически собирала всех талантливых студентов живописи словенского происхождения, так как возможностей для обучения в самой Словении они не имели. В кругу Ажбе Якопич познакомился к поступившими в школу позже него Ямой, Грохаром и Стерненом. Якопич проучился в школе Ажбе два года, но сохранял близкие отношения с Ажбе и каждую зиму приезжал в Мюнхен вплоть до смерти последнего в 1905 году. С 1892 года каждое лето он проводил в Словении.

С самого возникновения группы словенских импрессионистов Якопич играл в ней ведущую роль. Впервые четыре художника выставлялись вместе на первой Выставке словенского искусства в Любляне в 1900 году. После этого Якопич и Яма стали регулярно писать на пленэре в деревне Странска-Вас. В 1902 году на второй Выставке словенского искусства импрессионисты вчетвером выступили как консолидированная группа, но не имели успеха у публики и критики. В дальнейшем они выставлялись в основном за пределами Словении. В 1904 году выставка в Вене имела огромный успех, не только у художественной критики, но и у словенского литературного движения во главе с Иваном Цанкаром и Отоном Жупанчичем. После этой выставки Якопич, Грохар, Яма и Стернен формально объединились в группу, которую назвали «Свободное сообщество группы художников Сава». До начала Первой мировой войны они выставлялись под этим названием: в 1904 году в Белграде, 1906 — в Софии, 1907 — в Триесте, 1908 — в Загребе, Варшаве и Кракове, в 1911 — в Риме.

С лета 1902 по ноябрь 1908 года Якопич жил в городе Шкофья-Лока в центральной Словении, где к нему присоединились Грохар и Стернен. Все трое ежедневно занимались пленэрной живописью и ежедневно встречались в кафе, обсуждая картины и читая журналы «Simplizissimus» и «Jugend». Шкофья-Лока играет в истории словенской живописи примерно ту же роль, что Барбизон — в истории живописи французской.

В ноябре 1906 года Якопич переехал в Любляну и поселился по адресу Нови-Трг, 2, где и жил до своей смерти в 1943 году. В 1906 году он и Стернен основали частную художественную школу в Любляне, однако в скором времени группа импрессионистов начала распадаться, Яма уехал за границу, Стернен отдалился от группы и в 1907 году оставил художественную школу, и лишь Грохар оставался до своей смерти в 1911 году близок Якопичу. В 1908 году Якопич построил выставочный павильон в Любляне (снесён в 1961 году), в надежде вырастить новое поколение словенских художников. Хотя группа «Сава» пережила некоторый подъём после Первой мировой войны, с выставками вплоть до 1922 года, в середине 1920-х годов она распалась окончательно, после чего явление словенского импрессионизма перестало существовать.

Творчество

Якопич говорил, что его привели к импрессионизму туманы Любляны, создававшие особое видение пейзажа. В Мюнхене он имел возможность познакомиться с работами немецких импрессионистов, прежде всего Либермана, Коринта и Слефогта, а также шведа Андерса Цорна и произведшего на всех словенских импрессионистов глубокое впечатление своим стилем итальянца Джованни Сегантини. Лишь позже он смог познакомиться с творчеством французских импрессионистов, и прежде всего Моне, Писсарро и Сислей существенно повлияли на его собственное творчество. К моменту начала творческой деятельности Якопича импрессионизм во Франции давно сменился другими художественными стилями и не существовал как живое художественное течение, поэтому обращение его к импрессионизму можно рассматривать как в своём роде «возвращение к истокам».

Творчество Якопича можно приблизительно разделить на три периода:

• Натуралистический импрессионизм (Мюнхен, Любляна и Шкофья-Лока, до 1906 года). По его собственному выражению, импрессионизм является аккуратным воспроизведением природы на холсте посредством персонального восприятия художника через свет и цвет. В этот период преобладают лирические пейзажи.
• Реалистический импрессионизм (Шкофья-Лока и Любляна, 1906—1917). Большее внимание уделяется фигурным композициям, произведения становятся более интеллектуально наполненными.
• Цветовой экспрессионизм (Любляна, 1917—1943). Якопич рассматривает живопись как интерпретацию художника идей его предметов. Одни и те же сюжеты, написанные по памяти, многократно повторяются в различных цветовых вариантах. После 1935 года Якопич пишет почти исключительно натюрморты с цветами.

Из группы словенских импрессионистов Якопичу были наиболее близки стиль и видение действительности Ивана Грохара, в то время как Яма и Стернен рассматривали живопись не как способ отражения реальности, а как выражение собственных идей художника.

Подавляющее большинство работ художника находится в Словении, многие в Национальной галерее в Любляне.

Ссылки

• Tomaž Štefe. [www.kam.si/veliki_slovenci/rihard_jakopic.html Rihard Jakopič]. Tomyco d.o.o. Проверено 6 июня 2009. [www.webcitation.org/66bBzRcxl Архивировано из первоисточника 1 апреля 2012]. (словенск.)
• Sonja Vadnjal. [www.thezaurus.com/?/webzine/slovene_impressionism_rihard_jakopic/ Painter of emotional experience]. Institute for Slovenian Studies of Victoria (2005). Проверено 6 июня 2009. [www.webcitation.org/66bC0Ecez Архивировано из первоисточника 1 апреля 2012]. (англ.)
• France Stele. Slovene Impressionists. — Co Libri (Ljubljana), 1994. — ISBN 9616015125.  (англ.),  (словенск.)

Отрывок, характеризующий Якопич, Рихард

Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.