InterCity 125

InterCity 125 HST
InterCity 125 на линии Йорк-Бристоль в районе Честерфилда
Основные данные
Годы постройки	1975-82
Страна постройки	Великобритания Великобритания
Завод	Кру Уоркс
Составов построено	95
Страна эксплуатации	Великобритания Великобритания
Ширина колеи	1435 мм
В эксплуатации	с 1976
Технические данные
Род службы	пассажирский
Конструкционная скорость	200 км/ч (рекорд 238 км/ч)
Число вагонов в составе	6 — 8
Осевая формула	20−20
Ширина	2 730 мм
Высота	3 900 мм
Материал вагона	сталь
Количество дизельных двигателей	2
Мощность двигателя	2×1 678 кВт
Диаметр колёс	1020 мм

InterCity 125InterCity 125

InterCity 125 или High Speed Train (HST) — серия дизельных локомотивных скоростных поездов, строившаяся в 1975-82 годах британским заводом Кру Уоркс (англ. Crewe Works). В каждый состав входят два тепловоза British Rail Class 43 (по старой классификации Class 253, Class 254, Class 255) (по одному на каждом конце), соединённые по системе многих единиц. До 2006 года у InterCity 125 была самая высокая максимально допустимая скорость среди регулярно курсирующих дизель-поездов в мире, которая составляет 200 км/ч (125 миль/ч), но теперь пальму первенства InterCity 125 делит с немецким дизель-поездом ICE TD. 1 ноября 1987 года состав InterCity 125 побил мировой рекорд скорости среди дизельных поездов, разогнавшись до 238 км/ч.

На момент введения его в эксплуатацию, высокоскоростные поезда в Великобритании были очень востребованы, так как тогда максимальная скорость движения поездов не превышала 160 км/ч. Также поезда этой серии обладали лучшими на то время динамическими характеристиками, InterCity 125 быстрее разгонялся и лучше тормозил по сравнению с другими моделями поездов, эксплуатирующихся тогда на британских железных дорогах, всё это способствовало тому, что эта серия поездов получила достаточно широкое распространение.

История создания

Предпосылки к появлению

В конце 1950-х и начале 1960-х Британская транспортная комиссия (правительственная организация, отвечающая за транспорт) начала проводить модернизацию железных дорог Великобритании. Планировалось увеличить среднюю скорость движения поездов на междугородних линиях, с тем чтобы железные дороги стали более конкурентоспособными с новыми автострадами. Правительство отказалось финансировать строительство новых железнодорожных линий, и Британская транспортная комиссия решила сосредоточиться на разработке нового, более быстрого подвижного состава, а также на проведении частичной модернизации уже эксплуатирующегося. В начале 1960-х в железнодорожном техническом центре в Дерби собралась группа инженеров, их задачей была разработка скоростного пассажирского поезда, который должен был развивать скорость 125 миль/ч (200 км/ч), также инженеры применяли ряд инновационных технологий, которые никогда не использовались на британских железных дорогах, например наклон кузова поезда при поворотах, что позволяло не сбавлять скорость состава при прохождении извилистого участка.

Прототип

По проекту новый состав состоял из пассажирских вагонов, которые располагались между двумя дизельными локомотивами. При такой конфигурации, когда два локомотива прицеплены к двум разным концам состава, поездом оказывается меньшее давление на рельсы, следовательно, те меньше изнашиваются, в то время как один тяжёлый локомотив может деформировать путь, поэтому инженеры-проектировщики решили использовать именно такую конфигурацию поезда. Решение использовать локомотивную тягу, а не моторвагонную было принято в самом начале работы над проектом. Инженеры рассчитали, что для поддержания составом скорости 200 км/ч необходимо, чтобы мощность двух локомотивов вкупе составляла 4500 л.с. (3300 кВт). Рама нового локомотива была построена на заводе Кру Уоркс, затем она была транспортирована на вагоностроительный завод в Дебри, где строительство первого опытного тепловоза было завершено, новый локомотив классифицировался как British Rail Class 41 (HST). Новый тепловоз обладал также рядом эргономических особенностей. Пульт управления на нём имел П-образную форму таким образом, что все органы управления поездом располагались справа и слева от машиниста, а приборы напротив него. Между кабиной машиниста и машинным отделением были установлены шумоизолирующие двери. Как и у других локомотивов, эксплуатирующихся тогда на британских железных дорогах, у British Rail Class 41 отсутствовали боковые окна. Этот тепловоз стал первым дизельным локомотивом в истории железных дорог Великобритании, на котором был установлен генератор переменного тока, а не постоянного как на всех британских тепловозах того времени.

Строительство опытного образца семивагонного состава с двумя локомотивами (по одному на каждом конце) завершилось в августе 1972 года. В течение осени проходили его ходовые испытания, и в мае 1973 года поезд классифицирующийся как British Rail Class 252 побил свой первый мировой рекорд скорости среди дизельных поездов, разогнавшись до 230,5 км/ч. В 1976 году компания British Rail заявила о том, что для железных дорог Великобритании будет построено 27 составов, которые будут осуществлять перевозки между Паддингтоном (Лондон), Бристолем и Южным Уэльсом.

Серийное производство

Первый серийный тепловоз, имеющий номер 43002, был выпущен в конце 1975 года, внешним видом он сильно отличался от прототипа. У серийных локомотивов, передняя часть была лишена буферов, а автосцепное устройство спрятано под съёмной крышкой, исключение составляли несколько тепловозов, на которых были установлены буфера, и автосцепка не была скрыта, но эта конструкция имела несколько другое устройство, чем на прототипе — Class 41. Лобовое стекло на серийно выпускающихся тепловозах было шире, в кабине были сделаны боковые окна, от кабины в задней части локомотива было решено отказаться.

Над внешним видом InterCity 125 работал британский дизайнер Кеннет Грейндж. Первоначально его пригласили разработать только ливрею для нового поезда, но когда Грейндж увидел новый локомотив, он крайне не одобрил его внешний вид, позже он вспоминал

Он был чертовски безобразен, это было похоже на бочку с иллюминатором спереди.

Оригинальный текст (англ.)  

It was a bloody ugly thing, it looked like a barrel with a port-hole at the front.

Грейндж вместе с группой инженеров приступил к разработке нового дизайна локомотива. Свою модель они испытывали в аэродинамической трубе. После того как работа над кузовом была завершена Грейндж убедил British Rail принять новый дизайн тепловоза.

Состав InterCity 125 состоит из двух тепловозов с электропередачей British Rail Class 43 и пассажирских вагонов типа British Rail Mark 3 (как правило, 7 или 8 в составе). Мощность каждого тепловоза составляет 1 678 кВт (2 250 л.с.). В локомотивах установлен двигатель Paxman Valenta, разработанный компанией «Paxman diesels» специально для British Rail Class 41.

Отличительными особенностями поезда являлись высокие показатели удельной мощности двигателя локомотива — 32 л.с./т, такие мощные двигатели были установлены специально, чтобы пассажирские поезда могли развивать большую скорость, улучшенная по сравнению с предыдущими моделями аварийная ударобезопасность и введение особой конфигурации поезда, когда локомотивы находятся в двух разных концах состава, что позволяет не проводить маневровые работы по перестановке локомотива на конечных станциях. До введения в эксплуатацию InterCity 125 максимальная скорость движения поездов в Великобритании была ограничена до 160 км/ч (100 миль/ч), с началом эксплуатации этого поезда максимально допустимая скорость поездов увеличилась на 25%.

Небольшая нагрузка от осей на рельсы позволяло поезду разгоняться до высокой скорости. Лучшая динамика разгона по сравнению с другими более старыми локомотивами позволила существенно сократить время пути. Хорошая динамика разгона и торможения сделали InterCity 125 идеальным поездом для выполнения пассажирских перевозок.

Введение в эксплуатацию

Поставки нового поезда начались в 1976 году. В октябре этого же года InterCity 125 начал эксплуатироваться на западной железной дороге Великобритании. Обновлённая ливрея тепловоза была дополнена надписью «InterCity 125», выполненная в новом фирменном стиле, бренд InterCity 125 обозначался также в расписаниях и рекламных листах и стал очень узнаваем. К маю 1977 года на западной железной дороге эксплуатировалось уже 27 локомотивов British Rail Classes 253. На линиях, где вводились в эксплуатацию поезда InterCity 125, увеличивалась пропускная способность, это было связано с возросшей средней скоростью движения поездов и уменьшением интервала между ними.

Тепловозы British Rail Classes 254 выпускались до 1977 года. Classes 254 производились специально для линии Лондон-Эдинбург (East Coast Main Line), чтобы заменить на ней устаревшие Class 55 Deltic. Первоначально British Rail планировала установить на Classes 254 более мощный двигатель Valenta мощностью 2500 л.с. (1900 кВт), но от этой идеи было решено отказаться из-за частых отказов двигателя, вызванных, как правило, недостаточным охлаждением, в итоге мощность устанавливаемого на локомотив двигателя была уменьшена до 2000 л.с. (1500 кВт). В мае 1978 года InterCity 125 с тепловозами Class 254 начал работать на линии Лондон-Эдинбург. В течение года, InterCity 125 вытеснил локомотивы Deltic, с введением их в эксплуатацию время пути от Лондона до Эдинбурга сократилось.

Производство InterCity 125 прекратилось в 1982 году. InterCity 125 стал эксплуатироваться на линиях, связывающих Лондон и Уэст-Кантри, на линиях Кросс-Кантри (Йорк-Бристоль) и Мидлэнд Мэйн Лайн (Лондон-Шеффилд), поезд обслуживает станции Лондона, Бристоля, Эдинбурга, а также Пензанс на юго-западе и Инвернесс на севере, таким образом InterCity 125 работает практически на всей территории Великобритании. В период между 1976 и 1982 годом было построено 95 составов InterCity 125, для которых было построено 197 тепловозов Class 43.

Мировые рекорды

12 июня 1973 года прототип InterCity 125 — тепловозы British Rail Class 252, имеющие серийные номера 43000 и 43001, установили первый мировой рекорд среди дизельных поездов, разогнавшись до 230,5 км/ч (143,2 миль/ч). InterCity 125 также удерживает мировой рекорд скорости среди дизельных поездов с пассажирами. Абсолютный мировой рекорд среди дизельных поездов InterCity 125 побил 1 ноября 1987 года, разогнавшись до 238 км/ч (148 миль/ч).

Эксплуатация по регионам

Юго-Западная Англия, Южный Уэльс

На западной железной дороге поезда InterCity 125 первоначально вводились в эксплуатацию только на линиях, связывающих между собой Лондон, Бристоль и Южный Уэльс, но позже InterCity 125 стали работать также на линиях, связывающих Лондон с графствами Девон и Корнуолл. В южном Уэльсе сеть обслуживания InterCity 125 расширилась до станций Милфорд Хейвен, Фишгард и Пемброк.

В 1996 году была основана компания «Great Western Trains», в чьё ведение попали маршруты от Паддингтонского вокзала в Лондоне до графств западной Англии, таким образом, поезда InterCity 125, эксплуатирующиеся на этих линиях также стали принадлежать «Great Western». В 1998 году компания «FirstGroup» купила «Great Western» и основала компанию «First Great Western», которой в настоящее время принадлежат составы InterCity 125, работающие в этом регионе. Все составы «First Great Western», в том числе и InterCity 125 были перекрашены в фирменном стиле компании. «First Great Western» обладает большим парком InterCity 125, сейчас они выполняют междугородние перевозки между Лондоном и городами Бристоль, Бат, Чиппенхем, Суиндон, Суонси, Кардифф, Кармартен, Челтнем, Оксфорд, Вустер, Херефорд, Пейнтон, Плимут, Вестбери, Эксетер, Тонтон и Пензанс. Бо́льшая часть скоростных пассажирских перевозок в юго-западной части Великобритании приходится на поезда InterCity 125.

В 2005 году «First Great Western» начала модернизировать InterCity 125, в тепловозах British Rail Class 43 были заменены двигатели, производился ремонт вагонов, в частности была изменена планировка некоторых вагонов, которые эксплуатируются на особенно загруженных линиях, до двух было уменьшено количество столиков в каждом вагоне, это было сделано с той целью, чтобы увеличить пассажировместимость вагона и поезда в целом. В ходе ремонта, в вагонах были установлены электрические розетки, в вагоне-ресторане реконструирован бар, а в вагонах первого класса поставлены кожаные кресла.

Восточная и северная Англия, Шотландия

На линии Лондон-Эдинбург поезда InterCity 125 с локомотивами British Rail Classes 254 начали работать после снятия с эксплуатации тепловоза Class 55 Deltic в 1980-82 гг, но после электрификации линии в 1990 году предпочтение было отдано электропоезду InterCity 225.

В этом регионе InterCity 125 эксплуатировались на линиях, связывающих вокзал Кингс-Кросс в Лондоне с городами Ньюкасл, Лидс, Йорк, Брадфорд, Клиторпс, Кингстон-апон-Халл, Скарборо и Эдинбург (вокзал Эдинбург-Уэверли), позже сеть обслуживания InterCity 125 была расширена до городов Глазко, Инвернесс и Абердин.

После приватизации компании «British Rail» в 1992 году, InterCity 125 эксплуатирующиеся в этом регионе стали принадлежать компании «Great North Eastern Railway» (GNER). После электрификации линии Лондон-Эдинбург InterCity 125 продолжил эксплуатироваться в этом регионе на других преимущественно неэлектрифицированных линиях. В частности, InterCity 125 сейчас эксплуатируется на линиях связывающих Лондон с городами Кингстон-апон-Халл, Скиптон, Харрогит, Инвернесс и Абердин.

В январе 2007 года GNER приступила к ремонту составов InterCity 125, в ходе которого были капитально отремонтированы вагоны: были установлены новые более удобные кресла, более вместительные полки для багажа и новое освещение, отремонтированы туалеты, на полах постелены ковры. В том же 2007 году компания «Great North Eastern Railway» прекратила своё существование и принадлежащий ей подвижной состав, в том числе InterCity 125 был передан в ведение компании «National Express East Coast», которая продолжала ремонт составов, начатый GNER. В марте 2009 года «National Express East Coast» завершила проект капитального ремонта всего своего парка InterCity 125.

13 ноября 2009 года, железнодорожные линии, находившиеся в ведении «National Express East Coast» были национализированы, после того как, британская транснациональная транспортная компания «National Express Group» заявила о прекращении финансирования своей дочерней компании «National Express East Coast». Таким образом, в настоящее время оператором большей части железных дорог в этом регионе является компания «East Coast», которая является дочерней компанией «Directly Operated Railways» — холдинговой компании, созданной министерством транспорта Великобритании. В 2011 году компания «East Coast» расширила сеть обслуживания InterCity 125 до городов Харрогит, Линкольн и Скиптон.

Другим железнодорожным оператором в этом регионе является компания «Grand Central Railway», которой принадлежат составы InterCity 125, с 2007 года эксплуатирующиеся на линии Лондон-Сандерленд. В 2010 году «Grand Central Railway» заменила на двух локомотивах (серийные номера: 43084 и 43123) двигатели. Ливрея поездов «Grand Central Railway» отличалась от ливреи GNER только характерной оранжевой или жёлтой полосой в передней части тепловоза. Также «Grand Central Railway» изменила нумерацию тепловозов на трёхзначную: 43465 (065)/467 (067)/468 (068)/480 (080)/484 (084)/423 (123).

Центральная Англия

Эксплуатация InterCity 125 в центральной Англии (преимущественно на линии Мидлэнд Мэйн Лайн (Лондон-Шеффилд)) началась несколько позже, чем в других регионах Великобритании. В 1983 году InterCity 125 были введены в эксплуатацию на линии Мидлэнд Мэйн Лайн, которая связывает лондонский вокзал Сент-Панкрас с городами Ноттингем и Шеффилд. Несмотря на то, что максимально допустимая скорость на этой линии составляла на тот момент всего 160 км/ч, с введением в эксплуатацию InterCity 125 время пути от Лондона до Шеффилда и Ноттингема значительно сократилось, так как средняя скорость поездов на этой линии была достаточно низкой. Чуть позже, максимально допустимая скорость на некоторых участках была увеличена до 180 км/ч, уменьшение ограничения скорости на всей линии до 200 км/ч предлагалось компанией «British Rail» в первой половине 90-х, но реализации этого проекта помешала приватизация национального железнодорожного оператора.

Перевозки между Лондоном и Шеффилдом сейчас выполняются преимущественно современными скоростными дизель-поездами British Rail Class 222, но InterCity 125 по-прежнему работает на маршруте Лондон-Ноттигем. Скорость поездов на этом маршруте сейчас составляет 180 км/ч. Поезда InterCity 125, эксплуатирующиеся в этом регионе, принадлежат двум компаниям «Midland Mainline» и «East Midlands Trains».

Линия Кросс-Кантри

После приватизации British Rail в 1993 году линия Кросс-Кантри перешла в ведение компании «Virgin Trains». На этой линии поезда InterCity 125 эксплуатировались до 2004 года. С 2002 года компания «Virgin Trains» начала постепенно заменять составы InterCity 125 на скоростные дизель-поезда семейства Bombardier Voyager, и в 2004 году InterCity 125 были полностью сняты с эксплуатации на линии. Бо́льшая часть снятых с эксплуатации поездов InterCity 125 была отправлена в запас на несколько лет, а несколько составов эксплуатируются теперь компанией «Midland Mainline». В 2007 году из-за возросшего пассажиропотока, на линии было необходимо увеличить количество подвижного состава, с этой целью из запаса на линию были вновь выведены пять составов InterCity 125. С сентября 2008 года начался ремонт нескольких составов. В салонах были установлены новые бордовые кресла в цвет ливреи поезда, а также сокращено число столиков. Из состава был исключён вагон-ресторан.

Западная Англия, Северный Уэльс

До мая 2004 года InterCity 125 компании «Virgin Trains» эксплуатировались на маршрутах, связывающие лондонский вокзал Юстон и бирмингемский вокзал Интернэшнл с городами Холихед и Блэкпул. Также InterCity 125 ранее эксплуатировались на линии Лондон-Глазго (West Coast Main Line).

Аварии

Самая крупная железнодорожная авария с участием InterCity 125 произошла 5 октября 1999 года практически в центре Лондона, в 3 километрах от вокзала Паддингтон. Состав на большой скорости лоб в лоб столкнулся с пригородным поездом British Rail Class 165. Авария произошла по вине машиниста Class 165, который проехал на красный сигнал светофора, приняв его за жёлтый. Погиб 31 человек.

Дата	Бортовой номер	Место	Жертвы	Описание происшествия
19.09.97	43173	ст. Соутолл, Лондон	7/212	Протаранил грузовой поезд из-за невнимательности машиниста, который не заметил запрещающего сигнала. Помимо этого на локомотиве была неисправна автоматическая система оповещения.
5.10.99	43011	в 3-х километрах от вокзала Паддингтон, Лондон	7+24	Столкнулся с British Rail Class 165 из-за ошибки машиниста Class 165, который проехал на красный свет, также роковую роль сыграла медлительность диспетчеров, которые вовремя не оповестили машинистов об опасности.
6.11.04	43019	в 4 км от Рединга	6+1	Мужчина, совершая акт самоубийства, остановил свой автомобиль на железнодорожном переезде перед прохождением состава. Погиб он сам, 5 пассажиров поезда и машинист.

В массовой культуре

Сразу же после введения InterCity 125 в эксплуатацию, он стал пользоваться большой популярностью, отчасти это было следствием проведения крупной рекламной кампании. Компанией British Rail было выпущено большое количество рекламных роликов, где новый дизель-поезд позиционировался как быстрый, комфортабельный и дешёвый. Миниатюрные модели InterCity 125 выпускают многие производители, одним из первых в Великобритании была компания «Hornby Railways», которая изготовила первую модель этого состава в 1977 году.

Сцены с поездом InterCity 125 есть во многих в фильмах, например, в конце серии Стрижка от Мистера Бина лондонского британского сериала Мистер Бин, главного героя кладут в багажное отделение локомотива Class 43, стоящего в голове InterCity 125.

Поезд InterCity 125 присутствует во многих железнодорожных симуляторах, в том числе Rail Simulator и Train Simulator.

См. также

• British Rail Class 43
• InterCity
• InterCity 225

Ссылки

• [www.railpage.org.au/xpt/specs.html Технические характеристики]  (англ.)
• [www.traintesting.com/HST_prototype.htm Программа испытаний 1973 года]  (англ.)

Отрывок, характеризующий InterCity 125

Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».


В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
Однажды в Москве, в присутствии княжны Марьи (ей казалось, что отец нарочно при ней это сделал), старый князь поцеловал у m lle Bourienne руку и, притянув ее к себе, обнял лаская. Княжна Марья вспыхнула и выбежала из комнаты. Через несколько минут m lle Bourienne вошла к княжне Марье, улыбаясь и что то весело рассказывая своим приятным голосом. Княжна Марья поспешно отерла слезы, решительными шагами подошла к Bourienne и, видимо сама того не зная, с гневной поспешностью и взрывами голоса, начала кричать на француженку: «Это гадко, низко, бесчеловечно пользоваться слабостью…» Она не договорила. «Уйдите вон из моей комнаты», прокричала она и зарыдала.
На другой день князь ни слова не сказал своей дочери; но она заметила, что за обедом он приказал подавать кушанье, начиная с m lle Bourienne. В конце обеда, когда буфетчик, по прежней привычке, опять подал кофе, начиная с княжны, князь вдруг пришел в бешенство, бросил костылем в Филиппа и тотчас же сделал распоряжение об отдаче его в солдаты. «Не слышат… два раза сказал!… не слышат!»
«Она – первый человек в этом доме; она – мой лучший друг, – кричал князь. – И ежели ты позволишь себе, – закричал он в гневе, в первый раз обращаясь к княжне Марье, – еще раз, как вчера ты осмелилась… забыться перед ней, то я тебе покажу, кто хозяин в доме. Вон! чтоб я не видал тебя; проси у ней прощенья!»
Княжна Марья просила прощенья у Амальи Евгеньевны и у отца за себя и за Филиппа буфетчика, который просил заступы.
В такие минуты в душе княжны Марьи собиралось чувство, похожее на гордость жертвы. И вдруг в такие то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущейся головой. «Он стар и слаб, а я смею осуждать его!» думала она с отвращением к самой себе в такие минуты.


В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.