Unplugged (альбом Эрика Клэптона)

Эта статья — о концертном альбоме Эрика Клэптона. О др. альбомах из этой серии см. Unplugged.

</td></tr> </td></tr>

Unplugged
Концертный альбом Эрика Клэптона
Дата выпуска	25 августа 1992 года
Записан	16 января 1992 года
Жанр	акустический блюз
Длительность	61:43
Продюсер	Расс Титлмэн
Лейбл	Reprise Records, MTV
Профессиональные рецензии
Allmusic [www.allmusic.com/album/unplugged-mw0000081583 ссылка] Chicago Tribune [articles.chicagotribune.com/1993-02-21/entertainment/9303183341_1_star-five-live-yardbirds-blues-breakers ссылка] Los Angeles Times [articles.latimes.com/1992-09-27/entertainment/ca-127_1_eric-clapton ссылка]
Хронология Эрика Клэптона
24 Nights (1991) Unplugged (1992) From the Cradle (1994)
Синглы из Unplugged
«Tears in Heaven» «Layla» «Running on Faith»

К:Альбомы 1992 года

Unplugged — концертный альбом блюз-рок музыканта Эрика Клэптона, изданный в 1992 году. Был записан в Bray Studios в Виндзоре, Англия 16 января 1992 года. Входит в серию концертных альбомов, записанных в эфире MTV Unplugged.

Об альбоме

Unplugged включает в себя 14 любимых песен Клэптона, среди которых стоит отметить две. Первая — «Tears in Heaven» посвящена покойному сыну Эрика — Конору, погибшему в марте 1991 года. Она также была включена музыкантом в саундтрековый альбом Rush, вышедший несколькими месяцами раньше Unplugged. Вторая — переработанная версия песни «Layla», изначально исполнявшейся коллективом Клэптона Derek and the Dominos. Во время концерта Эрик предложил слушателям определить исполняемою им песню и зал не смог этого сделать, однако начал аплодировать музыканту, как только тот пропел первую строчку.

За этот альбом Клэптон получил сразу шесть премий Грэмми, в номинациях: «альбом года» и «лучшее мужское вокальное рок-исполнение» (Unplugged), «песня года», «запись года» и «лучшее мужское вокальное поп-исполнение» («Tears in Heaven»), а также «лучшая рок песня» («Layla»). Победа блюзовой «Layla» как «рок песни» вошла в историю, поскольку композиция потеснила «Smells Like Teen Spirit» гранж-группы Nirvana. Позже этот случай был включён журналом Entertainment Weekly в список 10 самых неожиданных поворотов на Грэмми.

В 2000 году Unplugged занял 71 место в списке «100 лучших британских альбомов» по версии журнала Q. В 2011 году — 9 место в списке «10 лучших гитарных альбомов 1992 года» по версии Guitar World. Примечательно, что прочие альбомы в этом списке записаны в духе хард-рока, хэви-метала, гранжа или панк-рока. Так, Unplugged Клэптона окружают Core группы Stone Temple Pilots и Fear of the Dark группы Iron Maiden.

Список композиций

№	Название	Автор	Длительность
1.	«Signe»	Эрик Клэптон	3:13
2.	«Before You Accuse Me»	Бо Диддли	3:36
3.	«Hey Hey»	Большой Билл Брунзи	3:24
4.	«Tears in Heaven»	Эрик Клэптон и Уилл Дженнингс	4:34
5.	«Lonely Stranger»	Эрик Клэптон	5:28
6.	«Nobody Knows You When You're Down and Out»	Джимми Кокс	3:49
7.	«Layla»	Эрик Клэптон и Джим Гордон	4:46
8.	«Running on Faith»	Джерри Линн Уильямс	6:35
9.	«Walkin' Blues»	Сон Хаус	3:37
10.	«Alberta»	Народная	3:42
11.	«San Francisco Bay Blues»	Джесси Фуллер	3:23
12.	«Malted Milk»	Роберт Джонсон	3:36
13.	«Old Love»	Эрик Клэптон и Роберт Крэй	7:53
14.	«Rollin' and Tumblin'»	Мадди Уотерс	4:10

Чарты и сертификация

Страна Место Австралия 1 Австрия 3 Великобритания 2 Германия 3 Италия 13 Канада 1 Нидерланды 1 Новая Зеландия 1 Норвегия 6 США 1 Франция 1 Швейцария 3 Швеция 3 Япония 5

Страна Ассоциация Статус Австралия ARIA 8×платиновый Австрия IFPI 2×платиновый Бразилия ABPD Платиновый Великобритания BPI 4×платиновый Германия BVMI 5×золотой Канада CRIA Бриллиантовый США RIAA Бриллиантовый Финляндия IFPI Золотой Франция SNEP 2×платиновый Швейцария IFPI 2×платиновый Швеция GLF Платиновый Япония RIAJ Миллионный

Ссылки

• [www.discogs.com/Eric-Clapton-Unplugged/master/85294 Unplugged на сайте Discogs]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Unplugged (альбом Эрика Клэптона)

Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.