Гранж

О французском горнолыжнике см. Гранж, Жан-Батист

Гранж
Направление:	Альтернативный рок
Истоки:	Постпанк, Хеви-метал, Хардкор-панк
Место и время возникновения:	середина 1980-х штат Вашингтон, США
Годы расцвета:	первая половина 1990-х
Поджанры:
постгранж
Родственные:
сладж-метал ню-метал
См. также:
Хронология альтернативного рока Поколение X

Гранж (англ. Grunge, букв. Грязь), известен также как сиэтлский саунд — подстиль в альтернативном роке, развившийся из хардкор-панка в середине 1980-х годов в американском штате Вашингтон, прежде всего в Сиэтле. Гранжу свойственны «грязное» гитарное звучание, обилие дисторшна, контрастная динамика с чередованием «громко-тихо», мрачные тексты на тему отчуждения, одиночества и апатии. Сильное влияние на становление гранжа оказал хэви-метал, прежде всего прародители жанра — Black Sabbath. По сравнению с другими направлениями рок-музыки, эстетика гранжа была подчёркнуто «демократичной» и «безыскусной», музыканты появлялись на публике в обычной, часто помятой или поношенной одежде и избегали театральности. Гранж-сцена 1980-x годов была сконцентрирована вокруг сиэтлского лейбла Sub Pop, но в начале 1990-x годов, после выхода альбома Nevermind группы Nirvana, гранж «прорвался» в мейнстрим, и многие музыканты были подписаны на мейджор-лейблы.

Происхождение термина

Обычно считается, что первым слово «гранж» как музыкальный термин употребил Марк Арм (Green River, Mudhoney). В 1981 году он отправил в лос-анджелесский фэнзин Desperate Times письмо, в котором писал о своей группе Mr. Epp and the Calculations: «Полная грязь (grunge)! Полнейший шум! Полное дерьмо!» Редактор фэнзина Кларк Хэмфри цитирует это письмо как первый известный пример использования слова «гранж» по отношению к сиэтлской группе. Он утверждает, что этот термин был позднее популяризован Брюсом Пэвиттом из Sub Pop, и отмечает, что часто им описывали как раз музыку Green River. Сам Арм комментирует это так: «Само собой, это не я придумал „гранж“. Я взял его [этот термин] откуда-то ещё [из другого источника]. К середине 80-х он уже вовсю бытовал в Австралии — „гранжевыми“ там называли такие группы, как King Snake Roost, The Scientists, Salamander Jim и Beasts of Bourbon» . Арм использовал слово «гранж» скорее как описание звучания, чем как жанровое определение, но к концу 1980-х годов оно закрепилось за сиэтлским альтернативным роком с панк-роковыми и металлическими влияниями.

История

Сиэтлская панк-группа The U-Men

Истоки стиля

К концу 1980-х годов в Сиэтле развилась своя собственная самобытная рок-сцена, которая, однако, в большинстве случаев игнорировалась музыкальными СМИ и не имела связей с другими региональными движениями. По выражению основателя Sub Pop Джонатана Поунмэна, «Сиэтл был идеальным образчиком „второстепенного“ города со своей развитой сценой, на которую СМИ, зацикленные на Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, не обращали ни малейшего внимания». Такая «изоляция» стала одной из причин своеобразности гранжа: Марк Арм описывал тогдашний Сиэтл как «местечко на карте, [которое] было битком набито группами, которые смешивались между собой и сдирали друг у друга идеи». «Родиной» гранжа стала местная панк-сцена, в частности, такие группы, как The Fartz, The U-Men, 10 Minute Warning, The Accüsed и The Fastbacks. Сильно повлияло на него и медленное, тяжёлое звучание пионеров сладжа Melvins из соседнего города Абердин.

Помимо местных команд, на гранж сильно повлияли альтернативные рок-группы с северо-востока США, в частности, Pixies, Sonic Youth и Dinosaur Jr. Sonic Youth покровительствовали многим сиэтлским группам и тем самым способствовали становлению сцены, а также укрепили музыкантов на их независимых антикорпоративных позициях; фирменным знаком Dinosaur Jr был грязный, перегруженный звук гитары с почти хард-роковыми соло, что ещё недавно считалось в панк-музыке моветоном. Pixies были одной из любимейших групп Курта Кобейна из Nirvana: «Я настолько слился с этой группой, что сам должен был бы стать её участником, — признавался он в интервью, — или хотя бы участником их кавер-группы. Мы научились у них чувству динамики, научились чередовать мягкое и тихое с жёстким и громким».

Другим важным источником вдохновения был хэви-метал начала 1970-x годов. Музыкальный журналист и писатель Клинтон Хейлин называет Black Sabbath «вероятно, самой важной для северо-запада до-панковской группой, влияние которой чувствуется здесь во всём». Музыковед Боб Гулла утверждает, что влияние Black Sabbath прослеживается в творчестве практически всех популярных гранж-групп, включая Nirvana, Soundgarden и Alice in Chains. Отмечалось также и влияние Led Zeppelin, особенно в творчестве Soundgarden, которых Q назвал «раболепствующими перед семидесятническим роком, но отвергающими его вызывающий мачизм и сексизм». Джон Уиндертон из Guitar World пишет: «Так что же такое гранж? Представьте себе супергруппу, состоящую из Creedence Clearwater Revival, Black Sabbath и The Stooges, и вы сможете составить себе примерное представление».

Важным альбомом в истории гранжа стал My War лос-анджелесской хардкор-панковой группы Black Flag (1984), на котором они утяжелили и замедлили своё звучание, привнеся в него элементы метала. Он сильно повлиял на многих молодых сиэтлских музыкантов. Стив Тёрнер из Mudhoney рассказывает: «Многие в стране возненавидели Black Flag за то, что они стали медленнее, но здесь [в Сиэтле] это показалось нам крутым... мы были такие: „Ух ты“! Они были странными и звучали долбануто».

Сырое, искажённое гитарное звучание таких нойз-роковых групп, как Killdozer, Flipper и Butthole Surfers во многом предвосхитило гранж и сильно повлияло на стиль. Сан-францисские Flipper со своим мрачным и медленным «шумовым панком» и lo-fi-эстетикой стали одними из предшественников гранжа, а Butthole Surfers были одной из любимых групп Курта Кобейна и ключевым источником вдохновения для молодых Soundgarden. Кроме того, на Soundgarden и другие ранние гранж-группы оказали влияние такие британские постпанк-группы, как Gang of Four и Bauhaus.

После совместных выступлений и записей с Pearl Jam некоторые журналисты стали называть Нила Янга крёстным отцом гранжа, объясняя это тем, что он активно использовал искажённый гитарный звук на своих альбомах с Crazy Horse, таких как Rust Never Sleeps. Янг действительно имел определённое влияние на гранж и альтернативный рок, в 1990 году он ездил в тур с Sonic Youth, а за год до того многие независимые музыканты приняли участие в записи трибьюта The Bridge: A Tribute to Neil Young.

Начало

Одной из первых и ключевых записей в стиле гранж стала компиляция Deep Six 1986 года, в записи которой приняли участие Green River, Soundgarden, Melvins, Malfunkshun, Skin Yard и The U-Men. Для всех этих групп, многие из которых впервые записывались в студии, был характерен «тяжёлый, агрессивный звук, сочетавший медленные темпы тяжёлого метала с интенсивностью хардкора». Продюсер Джек Эндино вспоминал: «Люди озадачивались: что же это за музыка? Это не метал, это не панк, что же это такое тогда?» В том же году Брюс Пэвитт выпустил через новообразованный лейбл Sub Pop сборник Sub Pop 100 и EP Green River Dry As a Bone. В рекламном каталоге лейбла Green River описывались как «ультрасвободный ГРАНЖ, разрушивший нравы всего поколения». Sub Pop продвигали гранж и дальше, сделав Mudhoney, родившихся на руинах распавшихся в 1987 Green River, своей «фирменной» группой. Другие лейблы, поддерживавшие сиэтлскую сцену — C/Z Records, Estrus Records, EMpTy Records and PopLlama Records.

В конце 80-х музыкальный журналист Эверетт Тру опубликовал по просьбе Поунмэна и Пэвитта статью про сиэтлский гранж в Melody Maker. Это привлекло к местной сцене внимание рок-фанатов и прессы. До этого гранж не пользовался особой популярностью, и штатному фотографу Sub Pop Чарлзу Питерсону даже приходилось специально продумывать концертные фотографии, чтобы создать впечатление людного мероприятия в большом зале.

Коммерческий успех

Успех замаячил перед сиэтлскими рок-группами в конце 80-х. Первой сиэтлской рок-группой, подписавшейся на мейджор-лейбл, стали Soundgarden, заключившие в 1989 году контракт с A&M Records. В 1990 году на Geffen Records подписалась Nirvana. В сентябре 1991 года вышел их первый альбом на мейджор-лейбле, Nevermind. Предполагалось, что альбом получит относительную популярность среди ценителей альтернативной музыки, как Goo Sonic Youth, вышедший на Geffen годом ранее, но никто не ждал, что он станет «хитом». Тем не менее, альбом (и ведущий сингл с него, Smells Like Teen Spirit) неожиданно для всех стали суперпопулярными. К Рождеству 1991 года Nevermind раскупался по 400,000 копий в неделю. В январе 1992 года он занял первое место в Billboard 200, потеснив Dangerous Майкла Джексона.

Успех Nevermind ознаменовал переворот в популярной музыке и индустрии звукозаписи. Он не только породил моду на гранж, но и помог стать заметнее альтернативному року в целом. Вслед за Nirvana популярность набирали другие гранж-группы: Soundgarden, Alice in Chains. Дебютный альбом Pearl Jam Ten вышел в августе 1991, но к вершинам чартов поднялся только после успеха Nevermind. У этих групп тут же появилось множество подражателей, а популярность гранжа породила целую индустрию «гранжевой моды». В 1993 году Entertainment Weekly писал: «Никогда андеграундная культура не эксплуатировалась так нещадно с тех пор, как СМИ открыли хиппи в 60-х». В результате в родном Сиэтле гранж стал объектом насмешек, а лидеры движения, в частности, Курт Кобейн и Эдди Веддер, испытывали дискомфорт от собственной популярности. Следующий альбом Nirvana, In Utero, музыканты намеренно сделали значительно более «сырым» и тяжёлым, чтобы отпугнуть среднего слушателя, но, несмотря на это, он хорошо продавался и поднялся на вершину Billboard.

Спад популярности

К середине 90-x многие гранж-группы стали менее заметными. Фронтмен Nirvana Курт Кобейн покончил с собой весной 1994 года после продолжительной борьбы с наркотической зависимостью. В том же году Pearl Jam отменили свой тур в знак протеста против несправедливой политики фирмы по продаже билетов Ticketmaster. Alice in Chains дали свой последний концерт в 1996 году, а их фронтмен Лейн Стэйли умер от передозировки несколько лет спустя. Сам гранж к этому времени переродился в более коммерчески приемлемую форму пост-гранжа.

В это же самое время в Великобритании набирает популярность другой альтернативный рок-стиль — бритпоп, который многие считают своего рода «анти-гранжем». Бритпоп описывался как «полный юношеской жизнерадостности и жажды быть замеченным», в противовес мрачности и апатичности гранжа. Такие бритпоп-группы, как Blur и Oasis, скоро потеснили оставшихся гранжеров в чартах. Некоторые из них, впрочем, продолжают выступать и по сей день (например, Pearl Jam), а Nirvana остаётся одной из самых популярных рок-групп в мире и имеет множество поклонников и последователей.

Главные альбомы

Дата выхода	Альбом	Группа	Лейбл
27 августа 1991	Ten 1-й студийный альбом	Pearl Jam	Epic Records
24 сентября 1991	Nevermind 2-й студийный альбом	Nirvana	DGC Records
29 сентября 1992	Dirt 2-й студийный альбом	Alice in Chains	Columbia Records
8 марта 1994	Superunknown 4-й студийный альбом	Soundgarden	A&M Records

Исполнители гранжа

См. также: Википедия:К созданию/Гранж-группы

Литература

• Хэйлин, Клинтон. Babylon's Burning: From Punk to Grunge. — Conongate, 2007. — 694 с.
• Азеррад, Майкл. Our Band Could Be Your Life: Scenes from the American Indie Underground, 1981-1991. — Little Brown and Company, 2001. — 528 с.

Ссылки

• [allmusic.com/cg/amg.dll?p=amg&sql=77:2679 Гранж на сайте allmusic.com] (англ.)
• [thrasherswheat.org/gog.htm «Neil Young: Godfather of Grunge?»] (англ.)
• [cycletheory.tripod.com/historyindex.html Временна́я линия музыки тихоокеанского северо-запада] (англ.)

Отрывок, характеризующий Гранж

– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.