Sonic Youth

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Sonic Youth

Sonic Youth на концерте в Стокгольме, 2009 год
Основная информация
Жанры

нойз-рок
экспериментальный рок
альтернативный рок
инди-рок
постпанк
ноу-вейв

Годы

1981—2011

Страна

США США

Город

Нью-Йорк

Лейблы

Neutral, Ecstatic Peace!, Homestead, SST, Enigma, DGC, SYR, Interscope

Бывшие
участники

Ким Гордон
Тёрстон Мур
Ли Ранальдо
Стив Шелли
Марк Айболд
Ричард Эдсон
Энн ДеМаринис
Боб Берт
Джим Склавунос
Джим О'Рурк

Другие
проекты

Ciccone Youth
Pussy Galore
Free Kitten

[www.sonicyouth.com www.sonicyouth.com]
Sonic YouthSonic Youth

Sonic Youth — американская группа экспериментального рока, образованная в Нью-Йорке в 1981 году и распавшаяся в 2011 году. Четырьмя постоянными участниками Sonic Youth были Тёрстон Мур (вокал и гитара), Ли Ранальдо (вокал и гитара), Ким Гордон (вокал, бас, гитара) и — с 1985 года — Стив Шелли (ударные). Начав свой творческий путь в рамках направления No Wave, группа перешла впоследствии к работе в широком стилистическом диапазоне, сохранив верность «шумовой» эстетике Velvet Underground и Stooges, но обогатив её элементами арт-перформанса, постпанка и авангарда. Особое место в творчестве группы занимали эксперименты с гитарным звуком, в ходе которых она открыла для себя новые возможности использования диссонансных структур и фидбэка. Творчество Sonic Youth оказало значительное влияние на развитие альтернативного рока[1].





История

История Sonic Youth берёт начало в 1976 году, когда Тёрстон Мур (англ. Thurston Moore) прибыл из Коннектикута в Нью-Йорк, здесь стал завсегдатаем клуба CBGB, увлёкся панк-роком и вскоре вошёл в состав гитарного квартета The Coachmen[2]. В числе фанатов группы оказался Ли Ранальдо (англ. Lee Ranaldo), студент Бингхэмптонского университета и одновременно — гитарист ансамбля Гленна Бранки, андеграундного создателя «гитарных симфоний».

Вскоре The Coachmen распались, и Мур начал репетировать со Стейтоном Мирандой(англ. Stanton Miranda). Участницей группы последнего (называвшейся CKM) была начинающая художница Ким Гордон (англ. Kim Gordon), незадолго до этого закончившая художественный колледж[2][3]. С ней Мур собрал новый состав, который, меняя названия — Male Bonding, Red Milk, наконец, The Arcadians, — стал постепенно частью нью-йоркской no-wave-сцены[4].

Свой первый концерт The Arcadians дали в июне 1981 года в программе Noise Fest: этот фестиваль «художественного шума», в организации которого Мур и Гордон принимали непосредственное участие, проходил в течение 9 дней в нью-йоркской художественной галерее White Columns[5]. Выступивший здесь же ансамбль Бранки произвёл на Мура сильнейшее впечатление. «Это был самый дикий гитарный бэнд, какой я когда-либо видел», — говорил он. Сразу же после выступления Бранки и его музыкантов, Мур попросил Ранальдо присоединиться к Arcadians. Предложение было принято, и несколькими днями позже состав, дополненный клавишницей Энн ДеМаринис (англ. Ann DeMarinis) и барабанщиком Ричардом Эдсоном, участником Konk (там он играл на трубе) выступил на фестивале повторно[1][6]. Лишь после этого Мур переименовал группу в Sonic Youth, первый элемент нового названия заимствовав из прозвища гитариста MC5 Фреда «Sonic» Смита, второй — из регги-культуры[2]. «Как только Тёрстон придумал это название, тут же возникло определённое звучание, уже более созвучное нашим истинным устремлениям», — вспоминала Гордон[2].

1982—1984

В 1982 году ДеМаринис покинула Sonic Youth (её присутствие в группе оказалось документировано лишь кассетой Noise Fest, вышедшей приложением к журналу ZG Magazine в 1982 году)[5]. Уже без неё Sonic Youth выпустили дебютный Sonic Youth EP: он был записан на концерте группы в нью-йоркском Radio City Music Hall в декабре 1981 года, а вышел на Neutral Records, лейбле Гленна Бранки[7]. Музыкальное содержание альбома составляли в основном волны гитарного фидбэка, под которые Гордон и Мур произносили монотонные монологи о смерти и городском разложении (эти две темы в no-wave были основными)[4].

В интервью Boston Phoenix Тёрстон Мур так говорил о раннем творчестве группы:
В самом начале мы лишь реагировали на окружавший нас мир, сопротивляясь тогдашним нормам. Мы пытались возродить и осовременить нравившиеся нам элементы <звучания> таких групп, как The Stooges и MC5[3].

В 1983 году Эдсон покинул состав и начал карьеру в кинематографе; впоследствии он снялся в таких фильмах, как «Более странно, чем в раю» и «Делай как надо!»[4].

Второй (и первый полноформатный) альбом Confusion is Sex (1983) записывался с новым ударником Бобом Бертом при участии Джима Склавуноса (англ. Jim Sclavunos)[5]. Здесь (во многом благодаря мастерству нового барабанщика) «гитары получили большую свободу и обеспечили результат: радостно-напряжённый анархо-хаос»[6]. В качестве первого свидетельства того факта, что группа способна играть жёсткий рок, критика отметила версию «I Wanna Be Your Dog». Как отмечают рецензенты Trouser Press, «…пластинка выдержала испытанием временем: если в момент выпуска стена шума и фидбэка многим казалась непроницаемой, то сейчас многое здесь звучит не менее современно, нежели эмбиентные звуковые пейзажи, созданные впоследствии The Orb или Aphex Twin»[6]. К моменту выхода альбома Тёрстон Мур и Ким Гордон стали мужем и женой[8]. В 1983 году Sonic Youth приобрели автофургон и принялись колесить по США, играя в небольших залах и приводя немногочисленную публику в совершенный экстаз[5]. О концертах группы заговорила альтернативная пресса; музыкальная критика прежде всего обратила внимание на новаторский инструментальный тандем Мура и Раналдо, которые выходили на сцену, имея в арсенале с десяток необычно настроенных гитар, каждая из которых была ещё и оборудована встроенными объектами (отвёртками, барабанными палочками и т. д.), так или иначе помогавшими им в извлечении звука[4]. Вокруг Sonic Youth сформировался своего рода культ, участниками которого были и музыканты — таких групп, как Meat Puppets, Minutemen, Black Flag[3].

За европейским турне последовал Kill Yr Idols EP, выпущенный германским лейблом Zensor Records. Сюда вошли две старых вещи и три новых. Позже материал мини-альбома был включен в CD-версию альбома Confusion Is Sex, выпущенную DGC[1].

1984—1986

В 1984 году Sonic Youth подписали контракт c Blast First Records: этот новый лондонский лейбл незадолго до этого подписал также Лидию Ланч, с которой Тёрстон играл в группе In Limbo (где участвовали Эдсон и Джим Склавунос на саксофоне). Sonic Youth, в свою очередь, уговорили Blast First пригласить к себе Big Black и Butthole Surfers, что имело важное историческое значение для сближения двух инди-сцен, британской и американской[5]. Параллельно за распространение продукции Sonic Youth взялись Rough Trade в Британии и Homestead в США. Однако концертный Sonic Death: Sonic Youth Live был выпущен (на кассете) лейблом Ecstatic Peace[3].

В 1985 году Sonic Youth покинули Homestead (сохранив контракт с Blast First, где продолжали выходить их британские и европейские релизы)[5] и подписали контракт с SST Records, лейбле, принадлежавшем Black Flag (где, наряду с последними, записывались также Hüsker Dü)[8]. Здесь и вышел альбом Bad Moon Rising, обративший на себя внимание серьёзной музыкальной критики, прежде всего, британской[1]. Рецензенты отметили, что «первым шагом из арт-гетто» явился трек «Death Valley '69», дуэт Мура и Лидии Ланч, кошмарное воспоминание об ужасах, связанных с убийствами, совершённым бандой Мэнсона[7].

После выхода Death Valley 69 EP (трек из которого «Satan Is Boring» был включен бонусом в перевыпуск альбома) Боба Берта заменил Стив Шелли (Steve Shelley, род. 23 июня 1962 года в Мидленде, штат Мичиган[3]), игравший с Crucifucks, а до этого с Spastic Rhythm Tarts[5]. (Берт сначала перешёл в Pussy Galore, позже основал собственную группу.)[6]

1986—1989

Свой следующий альбом EVOL (1986) Sonic Youth выпустили также на SST Records. Именно приход Шелли, по мнению многих критиков, предопределил успех пластинки, в которой, наряду со сверхдинамичными вещами («Expressway to Yr. Skull», известной также под двумя альтернативными заголовками: «Madonna, Sean And Me» и «The Cruxifiction Of Sean Penn»[7].) наметились и поп-мотивы («Star Power», «Bubblegum» кавер Кима Фоули)[6]. Лейбл Sub Pop включил трек «Kill Yr Idols» в исторически важную компиляцию Sub Pop 100[5].

Sister

За исключением песни «White Kross» (появившейся в мае 1986 года) весь материал альбома Sister был написан в ходе осеннего E.V.O.L.-тура 1986 года, совместного с Firehose. Затем группа отправилась в студию Sear Sound и в марте-апреле 1987 года записалась на 16-дорожечной аппаратуре. К 9 оригинальным композициям был добавлен кавер на песню Crime «Hot Wire My Heart». Трек «Master-Dik» был записан при участии Джея Маскиса, гитариста Dinosaur Jr. В этом альбоме группа впервые использовала акустическую гитару и муг-синтезатор; Мур, кроме того, временно вернулся к бас-гитаре (впервые после альбома Confusion is Sex). [9]

Альбом Sister вышел в июне 1987 года на SST в США и Blast First в UK[9]. Его название и некоторые идеи, как рассказал в интервью журналу Q Тёрстон Мур, «имели отношение к биографии писателя Филипа К. Дика, у которого была сестра-близнец, умершая вскоре после появления на свет»[10]. В ряде песен альбома Филип К. Дик цитируется дословно[9].

Sister оказался единственным альбомом Sonic Youth, не имевший синглов, хотя к песне «Beauty Lies In The Eye» был снят видеоклип[9]. Как и E.V.O.L., новый альбом получил хорошие рецензии в мейнстримовых изданиях (в частности, в Rolling Stone). Рецензенты Trouser Press охарактеризовали его как «…альбом более тёплого, но вместе с тем по-прежнему компактного звучания, построенного на контрастах, в частности между гитарным диссонансом и вокальной гармонией Мура и Гордон»[6].

После успеха Sister группа вошла в число лидеров американского альтернативного рока[1]. О влиянии, которое оказал на них непосредственно этот альбом, впоследствии говорили музыканты групп Sebadoh и Pavement[3].

18 июня 1987 года в студии женевской радиостанции Sonic Youth записали Master-Dik EP, отчасти — «сателлит» альбома, но в ещё большей степени — «предисловие» к The Whitey Album. В сентябре-октябре группа провела американское турне в ходе которого, помимо песен нового альбома, играла 4 кавера Ramones. Чикагский концерт Sonic Youth 14 октября в Чикаго был выпущен официально под заголовком Hold That Tiger[9].

The Whitey Album

The Whitey Album (1988), записанный при участии Майка Уотта (тогда — бас-гитариста Firehose, уже сотрудничавшего с группой на E.V.O.L.), вышел на лейбле Enigma Records под «вывеской» Ciccone Youth и стал своего рода ироническим трибьютом Мадонне, которая одно время жила по соседству с участниками Sonic Youth в нью-йоркском даунтауне и имела с ними общих приятелей[10].

Альбом был записан после долгих гастролей, когда группа, в качестве отдыха, решила, по словам Мура, «сделать пластинку, которая была бы совершенно освобождена от любых заранее подготовленных авторских идей»[10].

Daydream Nation

В сентябре 1988 года Ким Гордон взяла себе краткосрочный отпуск и вместе с Лидией Ланч провела турне в составе трио Harry Crews[11]. Сразу же после её возвращения был выпущен двойной альбом Daydream Nation, записанный в июле-августе 1988 года в студии на нью-йоркской Грин-стрит с продюсером Николасом Сансано. (Выпущенный на CD одноимённый EP был не более, чем семплером альбома.) Альбом, в котором получили развитие все находки и открытия E.V.O.L. и Sister, вышел на Enigma Records и для группы стал прорывным.

Именно Daydream Nation, в котором шумовые эксперименты органично соединились с запоминающимися мелодиями («Teen Age Riot», «Silver Rocket»), многие критики считают лучшим в карьере группы[6]. Как писал позже Rolling Stone, «…Daydream Nation явил миру идеальный американский гитарный бэнд на пике своего могущества и ясновидческого гения»[8]. В 2006 году Мур в журнале Filter так характеризовал пластинку: «Праздник бескрайней дикости, каковой является музыкальная Америка… Ни пределов, ни границ. Ощущение тайны… Этот альбом сделал нас знаменитым, нравилось нам это или нет»[11].

Впоследствии альбом вошёл во множество «почётных списков»: «101 важнейший гитарный альбом» (Guitarist, 2000, #11), 99 лучших альбомов 1985—1995 годов (Alternative Press, 1995, #51), 80 лучших альбомов 80-х (Q, 2006 #30), 100 лучших альбомов альтернативного рока (Spin, 1995, #9), 100 лучших альбомов 80-х (Pitchfork Media, 2002, #1), 500 величайших альбомов всех времен (Rolling Stone, 2003, #329)[12].

Из Daydream Nation вышли три сингла; первый из них, содержавший в себе концертные версии «Silver Rocket», предшествовал выходу альбома[11]. «Teen Age Riot», песня, написанная группой для Джея Маскиса (который, по словам Мура, «в то время был самым ярким представителем слакерской культуры»)[10] и первоначально называвшаяся «Rock’N’Roll for President», стала хитом американского колледж-радио и возглавила UK Indie Chart[3]. Пиратский релиз Daydream Nation в СССР был осуществлён лейблом AnTropillo. При этом двойник был сокращён в два раза, что вызвало крайнее недовольство участников группы[11].

После выхода альбома Sonic Youth провели в октябре-декабре североамериканское турне, а затем впервые в своей карьере выступили на кабельном телевидении в шоу «Night Music», исполнив «Silver Rocket» и затем призвав аудиторию спеть хором «I Wanna Be Yr Dog». Этот уникальный концерт вышел на видео «Screaming Fields of Sonic Love».

В 1989 году Sonic Youth были названы лучшей рок-группой в итоговом списке New Musical Express. Группа также возглавила списки, составленные музыкальными критиками Village Voice и Rolling Stone[11].

Визит в СССР

В октябре 1989 Sonic Youth получили приглашение посетить СССР и выступили в Вильнюсе, Киеве, Ленинграде и Москве[13]. Турне из-за плохой организации оказалось провальным. В Санкт-Петербурге Дворец молодёжи на полторы тысячи мест оказался полупустым. Кроме того, музыканты остались недовольны звуком и отказались играть второй концерт. В концертном зале московской гостиницы «Орлёнок» на концерт Sonic Youth пришло не более трёхсот человек, из которых (как отмечается в биографии на muslib.ru) «примерно четверть проникла в зал явно не по билетам»[14].

1990—1993

При том, что Daydream Nation собрал восторженные рецензии по обе стороны океана, лейбл Enigma, оказавшийся к этому моменту на грани банкротства, с промоушном и распространением не справился. В 1990 году Sonic Youth подписали большой контракт с DGC/Geffen, сохранив полный творческий контроль за своей продукцией.

Goo

Вышедший на Geffen альбом Goo (1990) имел более компактное, в сравнении с прежним, звучание, но сохранил все узнаваемые черты стиля группы, оставшейся верной принципам нойз-эстетики[1]. Альбом стал первым, вошедшим в Billboard Top 100 (# 96)[4], но некоторым критикам он показался излишне претенциозным[6]. Один из самых неожиданных треков, «Tunic», посвящён памяти Карен Карпентер. Goo возглавил сразу несколько итоговых списков года, в частности, составленный в The New York Times Джоном Перельесом. «Гитарный звук, звенящий, грохочущий и вибрирующий; загадочные размышления о рок-звёздности и сексуальных конфликтах — всё это слишком шумно для поп-жанра, слишком компактно для рок-анархизма», — писал он[8].

Важной вехой в истории Sonic Youth стало турне Ragged Glory 1990 года, проведённое совместно с Нейлом Янгом и его группой Crazy Horse[5]. Аудиторию последнего группа на свою сторону привлечь не смогла, но на прессу произвела впечатление, да и сам Янг после этого приобрел репутацию культовой фигуры в альтернативных кругах[1].

Dirty

Альбом Dirty, который Sonic Youth записали с продюсером Бутчем Вигом и звукоинженером Энди Уоллесом, создавшими звук нирвановского Nevermind, был во многом гранджевым: сказалось сотрудничество с лидерами жанра Mudhoney и Nirvana. С последними к этому времени Sonic Youth провели несколько совместных гастролей; Курт Кобейн близко сдружился с Муром и Гордон[15].

В альбоме Dirty группа, которую многие поспешили обвинить в уходе в мейнстрим, сделала здесь несколько сильных политических заявлений. Как позже рассказывал Мур, «Youth Against Fascism» явилась прямой реакцией на происходившее в администрации Буша-старшего, лично против сенатора Джесси Хелмса была направлена песня «Chapel Hill»[3], а в «Swimsuit Issue» Гордон высмеяла «День секретарш», свидетельницей перипетий которого она стала однажды в офисах компании Geffen[10]. Альбом поднялся в списках «Биллборда» до #83[4], стал альтернативным хитом (впоследствии он получил и «золотой» статус), а песни «100 %», «Youth Against Fascism» и «Sugar Kane» вошли в американский Modern Rock-чарт[15]. Как отмечал рецензент Rolling Stone, в Dirty группа отказалась от претензий на авангардность, характерных для предыдущего альбома, и в лирике приблизилась к стандартам панк-рока[6].

После выхода альбома группа провела Pretty Fucking Dirty Tour, в ходе которого был записал TV Shit EP, выпущенный лейблом Ecstatic Peace[5].

1994—1998

К 1994 году недавние экспериментаторы в жанре авант-нойза были провозглашены в американской прессе «мессиями современного рока»; даже журнал Vanity Fair поместил статью о Ким Гордон, назвав её «крестной матерью альтернативного рока»[4].

Также с Бутчем Вигом Sonic Youth записали Experimental Jet Set, Trash and No Star (1994). Альбом поднялся в Billboard-чарте до #34 (и до # 10 — в Британии): оба показателя остаются для группы наивысшими. Реакция критиков на альбом (который, по оценке одного из рецензентов «…стал самым блюзовым в истории группы, не столько по форме, сколько по ощущениям»)[6] оказалась неоднозначной, его пребывание в хит-парадах было недолгим[1]. Как отмечают авторы статьи в Trouser Press, —

…Если прежде тексты группы напоминали граффити Нижнего Ист-сайда, то здесь стали появляться интимные, откровенные нотки, характерные для взрослых людей, приближающихся к среднему возрасту. Альбом словно бы пропитан сочувствием старшего брата к младшему — последнего олицетворяют персонажи: юный наркоман из SST («Screaming Skull»), riot grrrl («Self-Obsessed and Sexxee»), мальчик, который хочет стать девочкой («Androgynous Mind»)…[6]
В том же году у Мура и Гордон родилась дочь Коко Хэйли[4].

Sonic Youth выступили хедлайнерами на фестивале Lollapalooza 1995 года. Удовлетворения они не получили (каждый раз массы фанатов покидали площадки после того, как Hole с Кортни Лав завершали свой сет), зато на деньги, заработанные в ходе этих гастролей, обустроили себе манхэттенскую студию звукозаписи[4]. В альбоме Washing Machine, записанном в Мемфисе, штат Теннесси, группа (как отмечают рецензенты Trouser Press) вернулась к эпическим гитарным экспериментам которые обеспечили ей концертную репутацию в середине 80-х годов, использовав циклической структуры аранжировки, развивавшие идеи краут-рока (Neu!, Can). Точкой пересечения двух линий, шумовой и мелодической, стал 19-минутный трек «The Diamond Sea» (с текстом в духе Льюиса Кэрролла). В США альбом поднялся до # 58[4]. После выхода альбома группа провела успешное совместное турне с R.E.M.[3]

В том же году вышел Screaming Fields of Love: коллекция из 17 треков, набранных из ранних альбомов и призванная послужить «вводной частью» для аудитории нового поколения. Альбом Made in USA (1996) (неожиданно разреженный и почти атмосферный в звуке) — это саундтрек, в который вошли инструментальные композиции и песни, написанные для фильма с участием Кристофера Пенна и Лори Сингер, изданным лишь на видео. Sonic Youth продолжали то работать для массовой аудитории (в The Simpsons они появились в качестве рисованых персонажей), то возвращаться к авангардным экспериментам (значительный резонанс имело их выступления в нью-йоркском Линкольновском центре в 1997 году)[4]. Также в 1997 году Sonic Youth выступили (второй год подряд)на Tibetan Freedom Festival и записали саундтрек к фильму Ричарда Линклетера и Эрика Богосяна «Suburbia»[5].

После этого Ким Гордон сменила бас на гитару: в результате альбом A Thousand Leaves (1998) оказался записан составом с тремя гитаристами. Впервые записавшись в своей собственной студии, Sonic Youth вплотную занялись студийными экспериментами, шумовые дорожки выведя на передний план[3]. Также в 1999 году в серии SYR вышел двойной альбом Goodbye 20th Century, записанный с участием сан-францисского перкуссиониста Уильяма Уайнэнта (William Winant), в котором группа исполнила композиции Джона Кейджа, Стива Райха, Полин Оливейрос, Кристиана Вольфа, и других авангардистов XX века[4]. В расширенном составе Sonic Youth провели европейские гастроли с этим материалом[5].

1999—2011

В июле 1999 года у Sonic Youth в ходе гастролей по Орэндж Каунти, Калифорния, был похищен грузовик с аппаратурой и их уникальные гитары (позже, в 2006 году часть их была возвращена). Вернувшись домой, группа вынуждена была создавать новый материал на новых, незнакомых инструментах[10]. Джим О' Рурк (авангардный мультиинструменталист и продюсер) услышал новые вещи Sonic Youth на концерте, захотел поучаствовать в записи и был приглашён пятым участником. О содержании записанного с O’Рурком альбома NYC Ghosts and Flowers (2000) Тёрстон Мур говорил:
В то время я по горло сидел во всех этих радикальных поэтах, таких, как Ди Эй Леви (DA Levy) и Уильям Берроуз. В основу альбома и лёг литературный американский андеграунд 60-х-70-х годов. Естественно, рекорд-компания альбом возненавидела. Как же они не хотели его выпускать! Они ждали от нас хард-рока. Ну, а мы угостили их поэзией битников[10].

С О’Рурком были записаны и два следующих альбома. Murray Street (2002), названный в честь улицы, на которой расположена принадлежащая группе студия Echo Canyon[7], был (согласно рецензии Trouser Press) отмечен вполне жизнерадостной атмосферой и запоминающимися мелодиями[6]. Весной 2002 года группа в качестве куратора приняла участие в фестивале All Tomorrow’s Parties в Лос-Анджелесе[5]. В 2003 году Sonic Youth выступили на фестивале Coachella и провели короткий тур с Wilco. Летом их пригласили в своё турне возрождённые Iggy & the Stooges[5].

Альбом Sonic Nurse (2004) во многом ознаменовал для группы возврат к идеям и принципам Daydream Nation; значительное внимание в его текстах было уделено всевозможным странностям поп-культуры (в частности, деталям жизни Мэрайи Кэри). Альбому сопутствовала видеокомпиляция, охватывавшая всю историю развития группы[4][7]. После выхода Sonic Nurse O’Рурк вышел из состава и занялся кинематографическими проектами.

Уже без него группа выпустила SYR 6, запись благотворительного концерта для Anthology Film Archives, в котором на ударных сыграл Тим Барнс (англ. Tim Barnes). В 2008 году в SYR-серии вышли J’Accuse Ted Hughes (только на виниле) и Andre Sider Af Sonic Youth, запись импровизированного выступления группы на Roskilde Festival (2005).

Последним релизом группы на Geffen Records стал Rather Ripped[16], вышедший 13 июня 2006 года.[1] Большая часть материала здесь звучит компактно; общая структура словно бы повторяет план Experimental, Jet Set, White Trash and No Star. Как отмечают рецензенты Trouser Press, «…даже продолжительные вещи выстроены логично и убедительно, здесь нет свободных импровизаций. Новый статус обретает Гордон: её песни („Reena“, „Turquoise Boy“, „The Neutral“) впервые даже превосходят по качеству материал Мура»[6]. Рецензент Los Angeles Times, отметив склонность группы к «прыжкам в звуковые бездны» и всевозможным «инструментальным отклонениям», отметил, что сила альбома — во «множестве запоминающихся мелодий, сработанных умно и эффективно»[15].

В 2008 году была издана биография группы «Goodbye 20th Century: A Biography of Sonic Youth», написанная журналистом Дэвидом Брауном[17].

9 июня 2009 года на Matador Records вышел новый, 16-й студийный альбом группы The Eternal, записанный с продюсером Джоном Аньелло в Хобокене, Нью-Джерси[18]. Рецензенты отметили его как самый стилистически разнообразный за всю историю группы. Альбом был записан при участии Майка Айболда, бас-гитариста Pavement. Журнал Rolling Stone лучшей вещью альбома назвал «Malibu Gas Station», согласно комментарию на обложке, — «посвящение фотоаппарату, начинающему действовать в тот момент, когда вы выбираетесь из автомобиля, не имея на себе трусиков»[19].

Sonic Youth написали музыку к французскому фильму-триллеру «Симон Вернер исчез…», премьера которого состоялась 10 мая 2010 года на кинофестивале в Каннах[20].

14 октября 2011 года, Ким Гордон и Тёрстон Мур объявили о своём разводе после 27 лет совместной жизни. Позже Ли Ранальдо сказал, что Sonic Youth «уходят на какое-то время», а также: «Я настроен оптимистично насчёт будущего независимо от того, что сейчас происходит»[21]. В ноябрьском интервью в 2013 году, Ранальдо ответил на вопрос «Воссоединятся ли когда-нибудь Sonic Youth?»: «Боюсь, что нет. Все заняты своими проектами, кроме этого, Тёрстон и Ким не очень ладят друг с другом после их разрыва. Думаю, вы можете поставить крест на Sonic Youth, так же как и на Майке Келли и Лу Риде. Пусть все они покоятся с миром»[22].

В 2016 году стало известно о том, что Sonic Youth выпустит альбом неизданных песен. В сборник, который получил название Spinhead Sessions, войдут ранние демозаписи музыки к фильму «Сделано в США» (англ. Made in U.S.A.) Кена Фридмана (1987). Это первый саундтрек Sonic Youth для кино. Саундтрек был написан в 1986 году на студии Spinhead в Голливуде. Альбом будет полностью инструментальным, гитарист Терстон Мур описал его как «перекрученные веретеном ритмы и неспешные потоки шума и мелодий»[23].

Альбомы серии SYR

В 1997 году Sonic Youth начали выпускать экспериментальные (и в основном инструментальные) альбомы в рамках SYR-серии, первоначально выходивший только на виниле. В основу каждого такого диска закладывалась, как правило, некая основная тема, вокруг которой разворачивались затем пространные импровизации при участии приглашенных музыкантов. Открывает серию SYR1 («Anagrama», 1997) с названиями композиций на французском языке: сравнительно компактный импровизированный этюд в духе фри-джаза. Заглавный трек (выполненный в соответствии с принципами деконструктивизма) Trouser Press называет одним из лучших произведений всей серии[6].

SYR2 («Slaapkamers Met Slagroom», «Bedrooms With Whipped Cream», голл.) содержит 18-минутный центральный трек и два незначительных звуковых наброска. SYR3 («Invito al Cielo» — «An Invitation to Heaven», эсперанто) записан с Джимом О’Рурком: именно он добавляет «атмосферности» к общему звучанию.

SYR4 («Goodbye 20th Century», 1999) — двойной альбом, вобравший в себя произведения известнейших композиторов-авангардистов прошлого века (Джон Кейдж, Стив Райх и другие), — был записан при участии Уильяма Уайнанта. Коко Хэйли (дочь Тёрстона и Гордон) исполнила здесь партию «художественного визга» а-ля Йоко Оно[4].

Диск SYR5, с японскими заголовками, записан трио: Ким Гордон, Икуе Мори, Диджей Олив. SYR6 («Koncertas Stan Brakhage Prisiminimui», литовские заголовки) — сборник «случайной» музыки, записанный при участии Тима Барнса.

«Silver Session for Jason Knuth», коллаж гитарного фидбэка, имеет большое сходство с «Metal Machine Music» (альбомом Лу Рида), но в отличие от последнего обладает структурой и модальностью. Оценивая серию в целом, рецензенты Trouser Press отмечают, что все эти альбомы созвучны с гитарными симфониями Гленна Бранки, а «…интересны, разве что, методами, которыми здесь добывается звук… При этом сама серия в целом весьма значима, поскольку во многом возвращает группу к её корням»[6].

Отзывы критики

Творчество Sonic Youth 80-х годов, и прежде всего, альбомы EVOL, Sister и Daydream Nation, стали (согласно Allmusic) важнейшими вехами в развитии инди-рока.[1] В 80-е годы Sonic Youth (согласно The Rolling Stone Encyclopedia of Rock and Roll) «…стали ярчайшим маяком альтернативного рока» и в дальнейшем продолжали оказывать огромное влияние на творчество групп нового поколения (Nirvana, The Pixies и др.)[4]

Как писал музыкальный критик Айра Роббинс:

В отличие от других рок-революционеров последних лет, быстро сгоравших из-за неспособности противостоять враждебному миру… Sonic Youth проявили стойкость и сумели развить свои изначальные идеи, значительно возвысив их над исходным уровнем. Продвигаясь от какофонии к завораживающим звуковым красотам, квартет поднялся из андеграунда, чтобы стать эмиссарами последнего в рок-н-ролле. Sonic Youth не просто вновь сделали актуальными находки Джими Хендрикса и Velvet Underground, но переместили их в новый, свежий контекст[3].

Состав

Последний состав

  • Ким Гордон — вокал, бас-гитара, гитара (1981—2011)
  • Тёрстон Мур — вокал, гитара (1981—2011)
  • Ли Ранальдо — гитара, вокал (1981—2011)
  • Стив Шелли — ударные (1985—2011)
  • Марк Айболд — гитара, бас-гитара (2006—2011)

Бывшие участники

  • Энн ДеМаринис — клавишные (1981—1982)
  • Ричард Эдсон — ударные (1981—1982)
  • Боб Берт — ударные (1982, 1983—1985)
  • Джим Склавунос — ударные (1982—1983)
  • Джим О’Рурк — бас-гитара, гитара, синтезатор (1999—2005)

Временная шкала

<timeline> ImageSize = width:900 height:auto barincrement:20 PlotArea = left:110 bottom:120 top:0 right:15 Alignbars = justify DateFormat = dd/mm/yyyy Period = from:01/01/1981 till:01/01/2011 TimeAxis = orientation:horizontal format:yyyy

Colors = 

 id:Lead              value:red          legend:Вокал
 id:Guitar            value:green         legend:Гитара
 id:Bass              value:blue        legend:Бас
 id:Keyboards         value:purple    legend:Клавишные
 id:Drums             value:orange       legend:Ударные
 id:Lines             value:black        legend:Студийный альбом
 id:bars        value:gray(0.95)

Legend = orientation:vertical position:bottom columns:4 BackgroundColors = bars:bars ScaleMajor = increment:2 start:1981 ScaleMinor = increment:2 start:1982

LineData = 

 at:01/02/1983 color:black layer:back
 at:01/03/1985 color:black layer:back
 at:01/05/1986 color:black layer:back
 at:01/06/1987 color:black layer:back
 at:01/10/1988 color:black layer:back
 at:26/06/1990 color:black layer:back
 at:21/07/1992 color:black layer:back
 at:03/05/1994 color:black layer:back
 at:26/09/1995 color:black layer:back
 at:12/05/1998 color:black layer:back
 at:16/05/2000 color:black layer:back
 at:25/06/2002 color:black layer:back
 at:08/06/2004 color:black layer:back
 at:13/06/2006 color:black layer:back
 at:09/06/2009 color:black layer:back

BarData = 

 bar:Gordon    text:"Ким Гордон"
 bar:Moore     text:"Тёрстон Мур"
 bar:Ranaldo   text:"Ли Ранальдо"
 bar:DeMarinis text:"Энн ДеМаринис"
 bar:Edson     text:"Ричард Эдсон"
 bar:Bert      text:"Боб Берт"
 bar:Sclavunos text:"Джим Склавунос"
 bar:Shelley   text:"Стив Шелли"
 bar:O'Rourke  text:"Джим О'Рурк"
 bar:Ibold     text:"Марк Айболд"

PlotData= 

 width:10 textcolor:black align:left anchor:from shift:(10,-4)
 bar:Gordon    from:start till:end color:Bass
 bar:Gordon    from:start till:end color:Lead width:3
 bar:Gordon    from:01/08/1991 till:end color:Guitar width:7
 bar:Moore     from:start till:end color:Guitar
 bar:Moore     from:start till:end color:Lead width:3
 bar:Ranaldo   from:start till:end color:Guitar
 bar:Ranaldo   from:start till:end color:Lead width:3
 bar:DeMarinis from:start till:01/06/1982 color:Keyboards
 bar:Edson     from:start till:01/06/1982 color:Drums
 bar:Bert      from:01/06/1982 till:01/12/1982 color:Drums
 bar:Bert      from:01/06/1983 till:01/06/1985 color:Drums
 bar:Sclavunos from:01/12/1982 till:01/06/1983 color:Drums
 bar:Shelley   from:01/06/1985 till:end color:Drums
 bar:O'Rourke  from:01/01/1999 till:01/01/2005 color:Guitar
 bar:O'Rourke  from:01/01/1999 till:01/01/2005 color:Keyboards width:3
 bar:Ibold     from:01/01/2006 till:end color:Guitar
 bar:Ibold     from:01/01/2006 till:end color:Bass width:3
</timeline>

Дискография

Основная статья: Дискография Sonic Youth

Студийные альбомы

Напишите отзыв о статье "Sonic Youth"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [www.allmusic.com/cg/amg.dll?p=amg&sql=11:hifuxqr5ld0e~T1 All Music Guide. Биография Sonic Youth]
  2. ↑ 1 2 3 4 Azerrad, Michael. Our Band Could Be Your Life. New York: Little, Brown, 2001, Стр. 233—253
  3. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Mary Alice Adams. [www.musicianguide.com/biographies/1608002437/Sonic-Youth.html Sonic Youth Biography]. www.musicianguide.com. Проверено 18 января 2010. [www.webcitation.org/65JvInIOr Архивировано из первоисточника 9 февраля 2012].
  4. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 [www.rollingstone.com/artists/sonicyouth/biography Sonic Youth: The Rolling Stone Encyclopedia of Rock and Roll] (Simon & Schuster, 2001)
  5. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 [www.betweenplanets.co.uk/sonic-youth-biography/ www.betweenplanets.co.uk: Sonic Youth Biography]
  6. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 [www.trouserpress.com/entry.php?a=sonic_youth Trouser Press. Sonic Youth]
  7. ↑ 1 2 3 4 5 [www.nme.com/artists/sonic-youth www.nme.com Sonic Youth Biography]
  8. ↑ 1 2 3 4 [www.biography.com/search/article.do?id=280221&part=0 www.biography.com A&E Television Networks: Sonic Youth. Часть 1]
  9. ↑ 1 2 3 4 5 [www.sonicyouth.com/mustang/lp/lp5.html www.sonicyouth.com Sister]
  10. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Q, октябрь 2007. Thurston Moore. My Brilliant Career. Стр. 73-74
  11. ↑ 1 2 3 4 5 [www.sonicyouth.com/mustang/lp/lp6.html www.sonicyouth.com Daydream Nation]
  12. ↑ [www.rollingstone.com/news/story/6599238/329_daydream_nation www.rollingstone.com 500 величайших альбомов всех времен]
  13. ↑ [www.sonicyouth.com/mustang/cc/1989.html www.sonicyouth.com Concert Chronology]
  14. ↑ [muslib.ru/b3837/SONIC+YOUTH/ История Sonic Youth]
  15. ↑ 1 2 3 [www.biography.com/search/article.do?id=280221&part=1 www.biography.com. A&E Television Networks Sonic Youth. Часть 2]
  16. ↑ Рецензия в журнале FUZZ № 6(153), 2006 год
  17. ↑ [www.rollingstone.com/rockdaily/index.php/2008/05/29/sonic-youth-say-goodbye-20th-century-in-new-biography-plus-photos/ www.rollingstone.com Sonic Youth Say «Goodbye 20th Century» In New Biography]
  18. ↑ [www.idiomag.com/peek/64474/sonic_youth Sonic Youth album details]. Idiomag.com (12 февраля 2009). Проверено 13 февраля 2009. [www.webcitation.org/65JvI44gW Архивировано из первоисточника 9 февраля 2012].
  19. ↑ [www.rollingstone.com/rockdaily/index.php/2009/02/18/sonic-youths-the-eternal-most-diverse-record-yet-from-indie-rock-vets/ www.rollingstone.com] The Eternal: Most Diverse Record Yet from Indie Rock Vets
  20. ↑ [70.32.78.35/sonicnews/?p=773 ‘SIMON WERNER A DISPARU’ AT CANNES]
  21. ↑ [www.rollingstone.com/music/news/lee-ranaldo-on-the-future-of-sonic-youth-20111128 Lee Ranaldo on the Future of Sonic Youth]
  22. ↑ [www.humo.be/tv-tips/265436/cultuur-canvasconnectie-lee-ranaldo Cultuur: Canvasconnectie: Lee Ranaldo]
  23. ↑ [afisha.bigmir.net/concert_club/news/230201-Sonic-Youth-vypustjat-neizdannyj-material Sonic Youth выпустят неизданный материал]. afisha.bigmir.net (29 апреля 2016). Проверено 9 мая 2016.

Ссылки

  • [www.sonicyouth.com/ Официальный сайт Sonic Youth]
  • [hazzen.com/music/bands/sonic_youth/bio Полная биография Sonic Youth на русском языке]
  • [sonicyouth.utkonos.org/ Концертные записи Sonic Youth]
  • [volna.afisha.ru/context/sonic-youth/ «Учебник Sonic Youth»]

Отрывок, характеризующий Sonic Youth

– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Sonic_Youth&oldid=81484955»