XIII век до н. э.
Поделись знанием:
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.
Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
(перенаправлено с «XIII в. до н. э.»)
Содержание
Правители
- Фараоны Сети I, Рамсес II, Мернептах, Аменмес.
- Цари хеттов Мурсили II, Муваталли II, Мурсили III (Урхи-Тешуб), Хаттусили III, Тудхалия IV, Арнуванда III, Суппилулиума II.
- Цари Митанни Васашатта, Шаттуара II.
- Цари Ассирии Адад-нирари I, Шульману-ашареду I, Тукульти-Нинурта I, Ашшур-надин-апал, Ашшур-нирари III.
- Цари Вавилона Назимарутташ (1324—1297), Кадашман-Тургу (1285—1268), Кадашман-Эллиль II (1267—1253), Кудур-Эллиль (1252—1243), Шагаракти-Шуриаш (1242—1231), Каштилиаш IV (1230—1223), Эллиль-надин-шуми, Кадашман-Харбе II, Адад-шум-иддин, Адад-шум-уцур.
- Цари Элама Хумбан-нумены I, Унташ-Напириша, Унпатар-Напириша, Китен-Хутран, Халлутуш-Иншушинак.
- Цари Шан Пань Гэн, Сяо Синь, Сяо И, У Дин.
События
Египет
- 1285 до н. э. — Битва при Кадеше между египтянами и хеттами.
- 1269 до н. э. — египтяне и хетты заключают первый известный истории мирный договор.
- 1295—1186 — 19-я династия в Египте.
- 1295—1294 (1293—1291) — Фараон Рамсес I, полководец Хоремхеба.
- 1294—1279 (1291—1279) — Фараон Сети I, сын Рамсеса I. Начало войны с хеттами. Возвращение под египетское господство государства Амурру в Сирии. Гробница в Фиванских скалах. Сооружения в Абидосе.
- 1279—1213 (1317—1251 или 1304—1238) — Фараон Рамсес II (1296—1213), сын Сети I. Женат на Нефертари. Строительство резиденции Пер-Рамсес. Отделка чертога перед храмом Амона. Абу-Симбельский храм. Сооружения в Абидосе. Гробница в Фиванских скалах.
- 1274 (1312 или 1296) — Битва при Кадеше египтян Рамсеса с хеттами царя Муватталлу. Победа египтян.
- 1213—1203 — Фараон Мернептах, сын Рамсеса II. Приверженность к мемфисскому Птаху и к Нижнему Египту. Победа над ливийцами и «народами моря».
Ближний Восток
- Предположительное время написания первых библейских текстов.
- Первая половина XIII века — расцвет Сидона.
- Ок. 1283—1264 (ок. 1315—1296) — царь хеттов Муваталлу, сын Мушиля.
- 1274—1244 (первая половина XIII века) — царь Ассирии Салманасар I (Шульмануашаред). Победоносный поход на Урарту. Вторжение в Митанни и победа над царём Шаттуарой, союзниками которого были хетты и арамеи. Он пересекает территорию Митанни и доходит до Каркемиша. Успешная борьба с царём Вавилона Кадашман-Эллилем. Перенос столицы в Калах. Основание города Нимруд.
- Ок. 1270 (ок. 1205) — исход евреев под руководством Моисея из Египта (по одной из гипотез).
- Ок. 1264—1240 (ок. 1289—1265) — царь хеттов Хаттусили III, брат Муваталлу, сын Мушиля.
- 1258 (1295) — мирный договор хеттов с Египтом. Женитьба Рамсеса на дочери царя Хаттусили III. Сирия остается за хеттами.
- Середина XIII века — цари Вавилона Кадашман-Тургу и Кадашман-Эллиль II.
- 1244—1207 (вторая половина XIII века) — царь Ассирии Тукульти-Нинурта I. Победа над коалицией 40 царей Наири. Расширение пределов Ассирии на северо-западе и северо-востоке. Походы в Элам, Мари, Северную Сирию. Дважды успешно вмешивается в вавилонские дела. Разграбил главный храм Вавилона. Удачный набег на хеттов. Перенесение столицы в город Кар-Тукультининурта.
- Ок. 1239 — начало правления царя Элама Унташгала.
- Ок. 1230 (ок. 1165 года до н. э.) — вторжение евреев в Палестину под руководством Иисуса Навина.
- 1224 — захват Вавилона Тукульти-Нинуртой I.
- Ок. 1223 (ок. 1158 года до н. э.) — завершение завоевания евреями Палестины.
- 1217 — изгнание ассирийцев из Вавилона.
- 1207 — Тукульти-Нинурта I убит восставшей знатью. Началась междоусобная борьба между его сыновьями Ашшуром и Мутаккильнуску. Победа Мутаккильнуску. Ашшур бежал в Вавилонию.
Греция и Малая Азия
- До XIII в. до н. э. — первые упоминания о Фивах (Греция).
- Ок. 1300 — Микенская цивилизация Средиземноморья .
- Ок. 1300 — племена иллирийцев (индоевропейцы) поселились на северном и восточном берегах Адриатического моря.
- Ок. 1300 — разрушен землетрясением город Троя, согласно археологическому слою Троя VI.
- XIII в. до н. э. (1300—1200) — Троянская война, согласно археологическому слою Троя VII-A.
- Ок. 1260 года до н. э. — конец Троянской войны по А. Г. Кузьмину[1]
- Ок. 1230 — ок. 1205 — легендарный царь Дориды Гилл, сын Геракла. Победа над царём Микен Эврисфеем и его убийство. Походы на Пелопоннес.
- Ок. 1205 — война дорийцев с пелопоннесцами. Гилл убит в единоборстве с царём Аркадии Эхемом.
- Ок. 1205 — середина XII века — Царь Дориды Клеодай, сын Гилла.
Сицилия
- XIII век — заселение Сицилии племенами сикелов, родственных латинам.
- 1226 — первое известное извержение Этны.
Другие регионы
- XIII век — становление Древнего Хорезма как государства по хронике Бируни.
- Ок. 1300 — ок. 800 — культура полей погребальных урн в Центральной и Западной Европе (кельтская).
- Ок. 1250 — с севера в Перу мигрировали группы чавин, чиму, наска и тиауанако.
- 1250 год до н. э. — крупное сражение на реке Толлензе между неизвестными группами людей (территория современной Германии)[2].
Важные персоны
Открытия, изобретения
- Первые сведения об изготовлении стекла датируются 1250 годом до н. э.
- В 2011 году в Добропольском районе Донецкой области Украины в одном из курганов эпохи поздней бронзы (XIII век до н. э.), относящемся к срубной культуре, была обнаружена перекрывавшая захоронение каменная плита весом около 150 кг, испещрённая лунками и проточенными чёрточками. Возможно, она является самым древним лунно-солнечным календарём, так как количество лунок на этой плите соответствует циклам Солнца, а количество чёрточек — циклам Луны[3][4].
См. также
Напишите отзыв о статье "XIII век до н. э."
Примечания
- ↑ [www.e-reading.org.ua/bookreader.php/150668/Kuz%27min_-_Istoriya_Rossii_s_drevneiishih_vremen_do_1618_g._Uchebnik_dlya_VUZov._Kniga_1.html Российская история]
- ↑ [inosmi.ru/world/20151118/231433136.html Археология: побоище Бронзового века]
- ↑ [alldonetsk.info/news/solnechno-lunnyy-kalendar-drevnih-ariev-donecke Солнечно-лунный календарь древних ариев в Донецке.] 24.09.2011
- ↑ [www.dailymail.co.uk/sciencetech/article-2454533/Ukrainian-Bronze-Age-stone-revealed-oldest-sundial--mark-location-sacrificial-grave.html Ukrainian Bronze Age stone revealed to be oldest sundial ever found — and could mark the location of a sacrificial grave.] (англ.)
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий XIII век до н. э.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.
Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.