Битва на Кровавом поле

Битва на Кровавом поле
Основной конфликт: Сражение в рамках крестовых походов
Битва на Кровавом поле (миниатюра, 1337)
Дата	28 июня 1119
Место	Окрестности Сармады
Итог	Победа мусульман
Противники
Алеппо Княжество Антиохии
Командующие
Иль-Гази Рожер Салернский †
Силы сторон
около 10000 Около 3700
Потери
Неизвестно Около 2000 — 3000

Битва на Кровавом поле (лат. Ager Sanguinis) или Битва при Сармаде — сражение между войсками княжества Антиохии и Алеппо. Состоялось 28 июня 1119 года.

Предпосылки

На протяжении всего периода своего существования Антиохия и другие государства крестоносцев находились в состоянии перманентной войны с мусульманскими государствами северной Сирии. Наиболее частыми были конфликты с Алеппо и Мосулом. Короткая передышка наступила в 1113 году, когда смерть правителя Алеппо Ридвана принесла несколько лет мира. Однако правители христианских государств — Рожер Салернский, регент Антиохии при малолетнем Боэмунде II, Балдуин II, граф Эдессы, и Понс, граф Триполи — заботясь только о собственных интересах, не воспользовались случаем, чтобы объединиться против Алеппо.

В мае 1117 года правителем Алеппо стал атабек Иль-Гази из династии Артукидов. В 1118 году крестоносцы взяли Азаз (современный Аазаз), располагавшийся к северу от Алеппо, а в 1119 году последовала ответная реакция Иль-Гази — собрав внушительную армию из числа туркменов, он вторгся на территорию княжества Антиохии. Рожер и его воины выдвинулись навстречу Иль-Гази из крепости Артах, хотя патриарх княжества Бернар Валенский советовал не покидать цитадели — она была хорошо укреплена, располагалась на небольшом расстоянии от Антиохии и таким образом защищала её рубежи на северо-востоке. Патриарх также предложил Рожеру попросить помощи у Иерусалима и Триполи, но тот не желал тратить время на ожидание подкрепления и 20 июня разбил лагерь в окрестностях горного прохода Сармада.

Битва

Иль-Гази тоже решил не ждать подкрепления от эмира Дамаска Тугтегина и в ночь на 27 июня окружил лагерь крестоносцев. Армия христиан состояла приблизительно из 3700 человек — 700 рыцарей и 3000 пехотинцев, включая туркополов, из которых было сформировано три дивизии под предводительством самого Рожера Салернского, Жоффруа Монаха и Ги де Френеля. Утром 28 июня крестоносцы обнаружили, что попали в окружение. В завязавшемся бою перевес был сначала на их стороне, но мусульмане быстро взяли над крестоносцами верх — они начали «объединенное нападение со всех сторон, и стрелы, подобно саранче, поражали коней и толпу, и всадники были побеждены». Христианская армия потерпела сокрушительное поражение — большинство её воинов пало на поле боя, а Рожер Салернский был убит ударом меча в лицо. Подробности этой кровопролитной битвы — масштабы потерь были так велики, что она получила название Битва на кровавом поле — впоследствии описал очевидец сражения Готье Канцлер, один из воинов христианского войска и канцлер княжества Антиохии.

Последствия

Исход сражения доказал, что мусульмане способны нанести серьёзное поражение христианам и без помощи сельджуков. Тем не менее, Иль-Гази не успел воспользоваться преимуществом и напасть на Антиохию, где держал оборону патриарх Бернар, так как первым в город прибыл Балдуин II — к тому времени король Иерусалима. Армия Иль-Гази была оттеснена 14 августа силами Понса, графа Триполи и Балдуина II, который после смерти Рожера Салернского стал регентом Антиохии. Поражение на Кровавом поле ослабило позиции Антиохии, в результате чего на протяжении следующего десятилетия княжество неоднократно подвергалось набегам мусульман. Влияние в регионе было частично восстановлено только спустя шесть лет, когда в 1125 году крестоносцы одержали победу в битве при Азазе.

С этого времени христиане испытывали острую нехватку бойцов, и это именно в тот момент, когда они более всего требовались. Король Балдуин II в ответ на известие о «кровавом поле» обратился с просьбой о помощи к Венеции. Венеция решила — хотя и не единогласно — откликнуться на этот призыв. С этого времени в крестовый поход вступают венецианские крестоносцы.

Ссылки

• [www.vostlit.info/Texts/rus3/Kamaladdin/text3.phtml?id=639 Камал ад-Дин ибн ал-Адим. Сливки истории Халеба] См. в тексте Атака на франков и Победа мусульман

Отрывок, характеризующий Битва на Кровавом поле

– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]