Бролин, Томас

Томас Бролин
Общая информация
Прозвище	Золотой мальчик
Родился	29 ноября 1969(1969-11-29) (54 года) Худиксвалль, Евлеборг, Швеция
Гражданство	Швеция
Рост	178 см
Позиция	нападающий
Информация о команде
Команда	завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
1976—1983	Насвикен
Клубная карьера*
1984—1986	Насвикен	36 (10)
1987—1989	Сундсвалль	55 (13)
1990	Норрчёпинг	9 (7)
1990—1995	Парма	133 (20)
1995—1997	Лидс Юнайтед	19 (4)
1996	→  Цюрих	3 (0)
1997	→  Парма	11 (0)
1998	Кристал Пэлас	13 (0)
Национальная сборная**
1990—1997	Швеция	47 (26)
Международные медали
Чемпионаты мира
Бронза	США 1994
Чемпионаты Европы
Бронза	Швеция 1992
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Пер То́мас Броли́н (швед. Tomas Brolin; род. 29 ноября 1969, Худиксвалль, Евлеборг) — шведский футболист, нападающий. В составе итальянской «Пармы» победитель Кубка Италии (1992), Кубка обладателей Кубков (1993), Суперкубка УЕФА (1993) и Кубка УЕФА (1995). Участник чемпионатов мира 1990 и 1994 годов, чемпионата Европы 1992 года.

Клубная карьера

Первый футбольный матч в профессиональном клубе Томас Бролин провёл в 1984 году за «Насвикенс» в возрасте 14 лет. После 36 игр за этот клуб в 4 м дивизионе, он был приглашен в клуб «ГИФ Сандсвалль» (который предложил контракт, позволяющий совмещать учёбу и футбол). В 1986 году он стал студентом Футбольной академии в Сандсвалле и в 1987 году начал выступать за «ГИФ». После двух сезонов, проведенных в «ГИФ», продолжил карьеру в «Норрчёпинге».

«Парма»

В 1990 году Бролин подписал контракт с ФК «Парма» (клуб только вышел в Серию А) и в сезоне 1990/91 забил 7 мячей. «Парма» в этом сезоне в Серии А финишировала на 5-м месте в Серии А и вышла в еврокубки.

В сезоне 1991/92 Бролин провёл 34 матча и забил 4 гола, а клуб занял 6-е место и выиграл Кубок Италии (впервые в истории). Бролин забил в Кубке 2 гола, в том числе победный мяч в ворота «Сампдории» в полуфинале (1:0).

Для выступлений в сезоне 1992/93 года «Парма» приобрела двух иностранцев: колумбийца Асприлью и аргентинца Берти. Таким образом повысилась конкуренция за место в составе, так как по правилам Серии А в составе могло быть только 3 иностранца одновременно, а в «Парме» становилось 5 легионеров (Таффарел, Грюн, Бролин). Кроме того, Асприлья фактически занял место Бролина на острие атаки и тот вынужден был провести большую часть сезона выходя на замену. Однако Бролин в этом сезоне провел 22 игры (забил 4 гола), в том числе выйдя в стартовом составе победного матча за Кубок обладателей Кубков против «Антверпена» на «Уэмбли».

В сезоне 1993/94 года «Парма» проиграла в финале Кубка обладателей Кубков лондонскому «Арсеналу» (0:1). Бролин был активен на поле и мог открыть счёт в первые 15 минут (попал в штангу). Всего в том сезоне Томас Бролин провёл 29 игр и забил 5 мячей, играя в большей степени в линии полузащиты.

В ноябре 1994 года Бролин получил перелом ноги в матче отборочного турнира чемпионата Европы 1996 года. На момент травмы Бролина «Парма» лидировала в чемпионате Италии, а ко времени его возвращения в апреле 1995 года отставала от лидера (и будущего чемпиона «Ювентуса») на 8 очков.

После прихода в «Парму» Христо Стоичкова (оценка трансфера — 6,5 млн фунтов) в 1995 году и тщетных попыток Бролина обрести хорошую игровую форму, стало ясно, что он имеет туманные перспективы для попадания в состав. В ноябре 1995 года, после 5 лет проведённых в «Парме», он подписал контракт с «Лидс Юнайтед» на 2,5 года.

«Лидс Юнайтед»

Свой первый матч за «Лидс» Бролин провёл 18 ноября 1995 года, выйдя на замену в матче с «Ньюкаслом». А первый гол состоялся 16 декабря 1995 года в матче с «Шеффилд Уэнсди». В январе 1996 года после поражения 0:5 от «Ливерпуля» Бролин поссорился с тренером Говардом Уилкинсоном, который обвинял Бролина в слабом исполнении защитных функций, наличии лишнего веса у игрока.

Окончание сезона 1995/96 Бролин провёл лишь периодически попадая в состав, выходя на замену.

Летом 1996 года Бролин отправился искать новый клуб, на что ему было выделено 3 дополнительных дня. Однако большого интереса Бролин на трансферном рынке не вызвал.

В августе 1996 года было объявлено, что Томас Бролин выставлен на трансфер и «Лидс» готов продать его за 2,5 млн фунтов, несмотря на то, что заплатил за него 4,5 млн фунтов годом ранее.

«Лидс» даже прекратил выплаты зарплаты игроку (еженедельные выплаты составляли 12 тыс. фунтов), когда тот отказался прибыть в тренировочный лагерь. 20 августа 1996 года Бролин присоединился к ФК «Цюрих», в котором провёл 3 матча (получая в это время зарплату в размере 800 долларов в неделю). Бролин хотел остаться в «Цюрихе» до декабрьского трансферного окна, но новый тренер «Лидс» Джордж Грэм захотел вернуть Бролина после аренды 30-го сентября. «Лидс» выдвинул ультиматум, что Бролин обязан вернуться в клуб до 6 ноября 1996 года.

13 ноября 1996 года сорвалась сделка по аренде Бролина в «Сампдорию» из-за металлической скобы в его ноге. «Лидс» торопил Бролина вернуться в Йоркшир, чтобы провести медицинское обследование и снять все вопросы по возможным травмам, опасаясь полного завершения спортивной карьеры Бролина.

В итоге, 24 декабря 1996 года Бролин заплатил 500 тыс. фунтов из собственных средств за его аренду в «Парму» до конца сезона. Бролин тренировался с командой, периодически выходя на замену и провёл в сумме 11 матчей.

Под конец сезона стало ясно, что «Парма» не заинтересована в покупке Бролина. Менеджеры согласились только предложить взять его в аренду для поддержания его спортивной формы в знак благодарности его многолетней верности «Парме».

После истечения срока аренды Бролин вернулся в «Лидс» и делал попытки перейти в другой клуб на правах аренды. Однако, сделки с «Сарагосой» и «Хартс» не состоялись и Бролин был вынужден тренироваться с дублёрами «Лидса».

Конфликтная ситуация с менеджментом «Лидса» периодически обострялась. Так, Бролин был оштрафован на 90 тыс. фунтов за пропуск матча из-за посещения 50-летнего юбилея его отца и за публичную критику тренера Джорджа Грэма.

28 октября 1997 года представители игрока и клуба «Лидс» расторгли контракт с выплатой отступных в размере 140 тыс. фунтов.

«Кристал Пэлас»

16 ноября 1997 года Стив Коппелл из «Кристал Пэлас» предложил Бролину пройти 2-х недельный испытательный срок, который начался 5 января 1998 года. Это предложение было принято и испытательный срок пройден. Бролин заключил с «Кристал Пэлас» контракт до конца сезона.

В своей третьей игре за «Кристал Пэлас» Бролин вышел в стартовом составе против «Лидса». Однако, уже через 5 минут в столкновении с Бруно Рибейро он получил удар по голове, а пока ему оказывалась помощь, «Лидс» забил гол, который так и не удалось отыграть.

13 марта 1998 года «Кристал Пэлас» проиграл «Челси» 2:6 и Стив Коппелл был отправлен в отставку. Главным тренером назначен игрок Аттилио Ломбарди. Широко распространялась информация, что Бролин будет его помощником, однако руководитель клуба Голдберг опроверг это, сообщив, что Бролин будет в большей степени переводчиком.

«Кристал Пэлас» завершил этот сезон неудовлетворительно и перешёл из английской Премьер-лиги в низший дивизион. Бролин сыграл 13 матчей, не забив ни одного мяча и клуб отказался продлевать с ним контракт.

12 августа 1998 года игрок объявил о своём уходе из профессионального футбола и провёл свой последний матч за ФК «Худиксвалль», выйдя на замену на последние 15 минут в качестве голкипера.

Международная карьера

Томас Бролин привлекался к играм за национальную сборную Швеции с 1990 года. На чемпионате мира 1990 года Швеция проиграла все матчи, но Бролин забил гол в ворота Бразилии. После этого к нему был проявлен высокий интерес со стороны европейских клубов и заключен контракт с «Пармой» (трансфер оценивается в 1,2 млн фунтов), а также в этом году он признан футболистом года в Швеции.

На чемпионате Европы 1992 в Швеции Бролин забил 3 гола и стал одним из лучших бомбардиров турнира.

Наиболее удачным периодом выступлений Бролина за национальную команду, безусловно, является финальная стадия чемпионата мира 1994, в котором Швеция заняла 3-е место. Бролин забил на турнире 3 гола, причём один из них в ворота Румынии в 1/4 финала стал чрезвычайно знаменитым (при розыгрыше свободного удара Мильд вместо удара сделал пас, обводящий стенку, а Бролин, который стоял в стенке, выскочил на этот мяч, ударил сходу и забил с острого угла). По итогам турнира Бролин вошёл в символическую сборную чемпионата мира 1994.

В 1994 году Бролин второй раз был признан футболистом года в Швеции.

Во время отборочного турнира к Евро-96 Бролин был травмирован. Команда не смогла выйти в финальную стадию турнира.

Суммарно Бролин забил за сборную Швеции 26 голов в 47 играх (сам Бролин утверждает, что забил 27 мячей, так как неверно указано авторство гола в матче 1991 года против Норвегии, который записан на Роланда Нильссона).

После футбола

После ухода из профессионального спорта Бролин открыл итальяно-шведский ресторан «Undici», что переводится с итальянского как «11» — номер, под которым Бролин играл за Парму.

С 2006 года Бролин является активным участником международных турниров по покеру.

Ссылки

• fannet.org/players/thomas-brolin
• www.sports.ru/tags/15341935.html?type=dossier
• www.parma-sng.com/forum/index.php?action=printpage;topic=199.0

Отрывок, характеризующий Бролин, Томас

– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.