Броненосцы типа «Аммиральо ди Сан-Бон»
Броненосцы типа «Аммиральо ди Сан-Бон» (итал. Classe di Ammiraglio di Saint-Bon), также известны как броненосцы типа «Эммануэле Филиберто» (итал. Classe di Emmanuele Filiberto) — итальянские броненосцы 2-го класса, состоявшие на вооружении в первом двадцатилетии XX века в составе КВМС Италии. По концепции близки к броненосным крейсерам.
Содержание
История
Построенные в конце 19 столетия крупные эскадренные броненосцы типа «Ре Умберто» и «Руджеро ди Лаурия» были сочтены весьма удачными, но чрезмерно дорогими. Оппоненты продвигаемой Бендетто Брином доктрины «индивидуального превосходства» указывали, что один корабль, как бы хорош он ни был, все же может одновременно находиться лишь в одной точке и выполнять лишь одну задачу. Высказывались опасения, что недостаточное количество кораблей (пусть даже и индивидуально сильным) не позволит флоту эффективно оперировать на сколь-нибудь значительном пространстве. Кроме того, потеря одного из небольшого числа крупных броненосцев ослабила бы флот сильнее, чем потеря одного из значительного количества небольших.
На основании всех этих данных, итальянское правительство приняло решение построить крупную серию сравнительно небольших броненосных кораблей 2-го класса, которые были бы более дешевыми и легкими в постройке чем прежние гигантские броненосцы. Главный инженер флота, Бендетто Брин, разработал проект «экономичного» броненосца водоизмещением не более 10000 тонн, по которому было принято решение заложить два корабля. От постройки последующей серии отказались в пользу закладки сходных по характеристикам, но более быстроходных (в ущерб защищенности) броненосных крейсеров типа «Джузеппе Гарибальди».
Конструкция
Разработанные в стремлении уменьшить водоизмещение до минимально допустимого предела, корабли класса «Аммиральо ди Сан-Бон» имели низкий надводный борт с нехарактерным для итальянской школы кораблестроения сильным завалом бортов внутрь и традиционный для итальянского флота симметричный силуэт: единственная боевая мачта стояла в центре корпуса между двумя трубами, носовая и кормовая оконечности были практически идентичны внешне. Предполагалось, что такая «симметричность» затруднит определение направления движения корабля для артиллеристов противника.
Вооружение
Так как установить в ограниченное водоизмещение «нормальные» тяжелые орудия не представлялось возможным, новые итальянские корабли были вооружены четырьмя 254-миллиметровыми 40-калиберными пушками британского производства. Поставленные фирмой «Армстронг» орудия стреляли 220-кг снарядом с начальной скоростью до 700 метров в секунду, и хотя и уступали существенно более тяжелым пушкам в пробивной силе, но несколько превосходили их в скорострельности: на полигоне была достигнута скорострельность до 1,5 выстрелов в минуту. Орудия были размещены попарно в носовой и кормовой башенных установках.
Чтобы хоть как-то компенсировать неудовлетворительные качества орудий, итальянцы пошли на увеличение стандартного угла возвышения до 20 градусов. Это придало орудиям «Эммануэле Филиберто» огромную для того времени дальность действия в 18000 метров. Но системы управления огнём того времени не обеспечивали эффективной стрельбы на такой дистанции, поэтому в полной мере реализовать свои преимущества в дальнобойности итальянские корабли не могли.
Вспомогательное вооружение кораблей состояло из восьми 152-мм 40-калиберных скорострельных орудий, стоявших в индивидуальных казематах на главной палубе. Ещё восемь скорострельных 120-миллиметровых орудий стояли открыто на крыше надстройки. Противоминное вооружение на обоих кораблях различалось: на «Аммиральо ди Сан-Бон» оно состояло из 8 6-фунтовых орудий и двух почти бесполезных 37-мм пулеметных орудий, в то время как 8 «Эммануэле Филиберто» нес шесть 76-миллиметровых и восемь 47-миллиметровых пулеметных орудий . Также имелось четыре 450-мм торпедных аппарата.
Броневая защита
Впервые в итальянском флоте получив броню Гарвея, броненосцы являли собой радикальный шаг вперед по сравнению с предшествующими дизайнами Брина. Корабли имели полный броневой пояс по ватерлинии, толщиной до 249 миллиметров в центре. В оконечностях пояс утоньшался до 76 миллиметров, но его высота увеличивалась. Дополнительную защиту представляли собой скосы выпуклой броневой палубы, достигавшей толщины в миллиметров.
Башни и барбеты главного калибра были защищены 249-мм броней. Боевая рубка защищалась эквивалетными плитами. Впервые в итальянской практике, вспомогательная артиллерия получила броневую защиту — каждое 152-мм орудие стояло в индивидуальном каземате, защищенном 149-мм плитами.
Силовая установка
Силовая установка была двухвальной. Полная мощность составляла 14300 л.с. Максимальная скорость броненосцев составляла 18,3 узла, при дальности хода до 11000 км на экономичной 10-узловой скорости.
Представители
| Название | Верфь | Закладка | Спуск на воду | Вступление в строй | Судьба |
|---|---|---|---|---|---|
| «Аммиральо ди Сан-Бон» Ammiraglio di Saint Bon |
верфь флота в Венеции | 18 июля 1893 | 29 апреля 1897 | 1 февраля 1901 | выведен из состава 18 июня 1920 |
| «Эммануэле Филиберто» Emmanuele Filiberto |
верфь флота в Кастелламмаре | 5 октября 1893 | 29 сентября 1897 | 6 сентября 1901 | выведен из состава 29 марта 1920 |
Служба
Оба корабля были заложены в 1893 году, но из-за затянувшейся постройки они вступили в строй лишь в 1901. Первые годы своей службы они провели в составе действующего эксадрона, но уже в 1908 году, с появлением новых линкоров типа «Реджина Елена» были отправлены в состав резервного отряда.
Кораблям довелось принять участие в итало-турецкой войне 1911—1912 года, во время которой оба были задействованы на активной службе. «Эммануэле Филиберто» участвовал в атаке на Триполи в апреле 1911 года, обстреливая турецкие бараки на берегу. Оба корабля принимали участие в обстреле Дарданелл, и поддерживали своим огнём итальянские войска при занятии Родоса в мае 1912, после чего были возвращены в Италию для замены расстрелянных орудийных стволов главного калибра. В 1913 году, оба броненосца были оснащены прожекторами и дальномерами, наконец-то обеспечившим им возможность ведения огня на предельной дистанции.
Когда Италия вступила в Первую Мировую, оба корабля ещё находились на службе. В 1915—1918 они охраняли Венецию от возможного нападения австрийских военно-морских сил. В апреле 1916, «Аммиральо ди Сан-Бон» переделали в плавучую зенитную батарею. В 1918 году, оба корабля были выведены из состава флота и в 1919 проданы на лом.
Оценка проекта
Подобно другим кораблям 2-го класса, построенным в целях экономии, корабли класса «Аммиральо ди Сан-Бон» представляли собой типичный пример «наилучшего плохого решения». Для своих размеров, и все же достаточно высокой стоимости, они имели невысокую скорость и слабое основное вооружение. Хотя их броневая защита была хорошо продуманной и достаточной эффективной, а вспомогательное и противоминное вооружение — весьма совершенным, слабость главного калибра сводила все достоинства на нет: 254-миллиметровые 40-калиберные британские орудия обладали совершенно недостаточной пробивной силой, а их скорострельность была меньше чем у более мощных французских 274-миллиметровых орудий. Воспользоваться же дальнобойностью орудий на момент закладки кораблей было невозможно.
В целом, из-за своего слабого главного калибра и недостаточной скорости, эти корабли выпадали из основной линии итальянского флота, делавшего ставку на скорость и эффективность артиллерийского огня. Флот счел их весьма неудачными, и вместо планировавшегося развития серии сделал ставку на серийное строительство аналогичных по вооружению но более быстроходных (ценой слабой защищенности) крейсеров типа «Гарибальди».
Напишите отзыв о статье "Броненосцы типа «Аммиральо ди Сан-Бон»"
Литература
- Crawford, Steve (2000). Battleships and Carriers. Rochester: Grange. ISBN 1-84013-337-6.
- Faccaroli, Aldo (1970). Italian Warships of World War I. London: Ian Allan. ISBN 978-0-7110-0105-3.
- Gardiner, Robert; Gray, Randal, eds. (1979). Conway’s All the World’s Fighting Ships: 1860—1905. Annapolis: Conway Maritime Press. ISBN 0-85177-133-5.
Ссылки
- [wunderwaffe.narod.ru/Magazine/MK/1997_04/02.htm Линейные корабли КВМС Италии] (рус.)
| ||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Броненосцы типа «Аммиральо ди Сан-Бон»
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.
Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.
Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
