Варварин день

Варварин день
</td>
Марка Украины
Тип	народно-христианский
Иначе	Заваруха, Бабий праздник
также	Варвара (церк.)
Значение	подготовка к празднованию Николы Зимнего
Отмечается	славянами
Дата	4 (17) декабря
Традиции	запрет на прядение, девушки начинают вышивать
Связан с	Николой Зимним

Варварин день — день в народном календаре у славян, приходящийся на 4 (17) декабря. Название происходит от имени святой Варвары Илиопольской. Начало подготовки к празднованию Николы Зимнего. Этот день, вместе с Савиным и Николиным днями образовали в культуре восточных славян единый ритуально-обрядовый комплекс. У русских считалось, что с этого дня начинает увеличиваться «на куриный шаг» световой день.

Другие названия

рус. Заваруха, День Варвары, Варварин день, Варварины морозы, Варваринские морозы; Варвара Мучельница; укр. День Варвари; белор. Мiколiна матка, Варвары, Варки; полес. Вара, Варка, Варки; сербохорв. Вариндан, Варица, Полазни дан; болг. Женска коледа; чеш. Svátek svaté Barbory.

Обряды и поверья

Восточные славяне в этот день молятся Варваре о защите от внезапной, скоропостижной смерти, чтобы не умереть без исповеди и причастия, за умерших без принятия причастия и исповеди, за детей и об исцелении от различных болезней, а также об умягчении родительского гнева и своеволия, об избавлении от уныния и печали. Преподобному Иоанну Дамаскину молятся при увечье или иной болезни рук. В католических странах к святой Варваре обращаются во время грозы как защитнице от молнии.

Близость к большому годовому празднику — Николе зимнему — предопределила отношение к Варвариному дню, как началу праздничного периода, как времени гуляний и праздности. Ещё В. И. Даль отмечал, что глаголы «варварить», «саввить» являются синонимами слов «кутить, гулять, пить».

Существовали запреты на некоторые виды деятельности, мотивированные требованием отмечать Варварин день как нерабочее время, что вытекало из осмысления святой Варвары, как покровительницы женских ремёсел, строгой святой, наказывающей за непочтение к ней.

По сведениям А. Макаренко, в Сибири этот день почитался женщинами, особенно «брюхатыми» (беременными). Молились и давали обет «Варваре-мучительнице» при трудных родах. Этот день был «бабским» праздником, поэтому не прядут кудель, а вот толокно молоть и лён трепать дозволяется.

Среди населения западных губерний Российской империи существовало поверье, будто «Микола сам-третей ходит по земле», то есть вместе с Варварой и Саввой. В Полесье связывали в единый цикл дни Варвары, Саввы и Николы: «Сава — это батька Николая, а Варвара — это матка Николая. Он сказаў: "Не празнуйте меня! Празнуйте мать и отца!"». В этот день полесские хозяйки варили вареники, а пастухи собирали продукты, обходя дома.

«Перед Николиным днём, а чаще всего в день великомученицы Варвары, служат Никольщину; тогда приносят в дома свои образа из церкви, служат молебны Пресвятой Богородице, Спасителю, Власию, Николаю Чудотворцу, освящают воду и вместе с тем служат панихиды по умершим родственникам».

Святая Варвара — избавительница от внезапной смерти. В Белоруссии в сёлах, расположенных у рек и озёр, день отмечали для того, чтобы «дзеці і жывёла не тапіліся».

Чтобы лучше плодился домашний скот, в одних местах пеклись пироги с маком, которые называли "варенье" (опять же близко к имени Варвары с явным расчетом на её сочувствие), в других уголках лепили из пшеничного теста головы, рога, ноги, копыта, уши и кормили печеньем скот. Здесь просматривается культ Варвары как покровительницы домашнего скота. Во многих районах Украины на св. Варвару варили кутью и «узвар» (компот), чтобы было много хлеба и овощей.

Восточные славяне на Варварин, Савин и Николин дни в старину^{[когда?]} варили кутью и компот.

Чешские девушки в день Варвары ставили дома веточку вишни в воду, а словацкие ставили в землю и каждый день поливали изо рта, чтоб она к Рождеству распустилась. Существовало поверье, что если веточка ещё и зацветёт — в наступающем году быть свадьбе. В Словении срезали и ставили в воду вишнёвые веточки по числу членов семьи и если какая-либо веточка к рождеству не распускалась, это было дурной приметой для того, кому она предназначалась. В некоторых местах Хорватии в блюдце проращивают пшеницу, чтобы она зазеленела травкой к Рождеству.

У южных славян как православное, так и католическое население довольно широко отмечало этот день. В большинстве сербских и хорватских областей в этот день или накануне специально варили обрядовое кушанье, сходное с коливом сочельника, — из зёрен пшеницы, ячменя, ржи, кукурузы, гороха, бобов, сушеных слив, яблок, орехов и т. д. — варица (сербы), вара (vara — хорваты), вариво (черногорцы). Воду для приготовления варицы брали из разных источников (трёх или девяти); опускали туда различные сухие травы и цветы, а потом вынимали их и добавляли туда «святую» воду. В этот день за водой шли тщательно причесанными и чисто одетыми, здоровались с ней, как с одушевленным существом. Варицу ели холодной на второй или чаще третий день; бытовала даже особая поговорка: Варварица варит, Савица студит, Николица ест. Сваренную кашу оставляли в котле на ночь и по застывшей поверхности определяли, урожайным ли будет год. Трещины на поверхности варицы предвещали близкую смерть кого-либо из членов семьи.

В Хорватии сохранился древний обычай «посевания» на Варвару, хотя обычно это происходит на Рождество. В Хорватии кое-где до сих пор в этот день дарят детям подарки и гадают. В хорватской Словонии первого посетителя в этот день называют «положай» (полазник). Хозяйка выходит ему навстречу и кукурузой или иным зерном обсыпает его. Войдя в дом обязательно с правой ноги, положая обсыпают зерном, усаживают на подушки, с которых не может встать, пока не отобедает. По окончанию обеда веселятся до вечера. Поужинав, запрягают сани и сопровождают положая домой. Хозяйка кладёт ему в сумку специальный хлебец, колбасу и часть «печеницы» (печёного мяса). Считается, что если положай счастливый человек и лёгкий на руку – весь год будет удачным для хозяйства. В Словении ко дню св. Варвары приурочено было колядование мальчиками 12—14 лет с пожеланиями счастья, за что их благодарили и одаривали сладостями, орехами. яблоками. мелкими деньгами. Здесь же на Варвару соблюдался обычай встречи первого посетителя — полазника. Обход домов на Варвару совершали в восточной Словении, группы детей десятилетнего возраста. Входя в дом, они произносили благопожелания, состоящее из множества однотипных фраз-клише: «Дай Бог вам столько цыплят, сколько на моей голове волосков» (далее назывались телята, жеребята, свиньи, травы и т.д.).

В Словакии, Валахии и южной Чехии встречаются ряженые «Барборки» (а также «Люцки» в день святой Люсии), одетые в белое, обёрнутые в белое покрывало, с лицом, закрытым волосами или материей так, чтобы их никто не узнал. Барбарками одевались девочки 10—15 лет, которые ходили по домам с подарками для детей, подобно святому Николаю, призывали детей молиться и слушаться родителей, пели о мучениях святой Барбары. В южной Чехии около Бехине рассказывали, что вечером перед днём святой Барборы апостол Пётр спускает с неба лесенку, и Барборки сходят по ней, хорошим детям дарят подарки, а плохих детей стегают прутком или метлой.

Гагаузы и болгары утром пекли обрядовую лепёшку, смазанную мёдом «за здоровье детей» и «чтобы облегчить муки Св. Варвары». Рано утром ею угощали соседей. Варвару почитали как целительницу от кори и оспы.

Варвара считается покровительницей портных и горняков-шахтёров. В Польше до нашего времени сохранился шахтёрский праздник Барбурка.

Поговорки и приметы

• Варвара ночи украла, дня притачала.
• Саввы-Варвары ночи урвали, кур воровали, под печку клали (забайкал., семейские).
• Трещит Варюха — береги нос и ухо!
• полес. Варвары заварац, а Сава поправіц, а Мікола гвоздом заб’е, ужэ тогды зіма.
• Наша Варвара не любит ухи без навара.
• полес. Як на Варвару ўкрадёш и не попадёсса, то весь год будеш воровать и не попадёсса.

См. также

• Адвент
• День святой Люсии

Литература

1. Валенцова М. М. Отражение категории «мужской — женский» в календарной обрядности славян // [www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/585----------1999 Славянские этюды. Сборник к юбилею С. М. Толстой]. — Индрик, 1999. — С. 116–133. — ISBN 5-85759-090-6.
2. Валенцова М. М. Святые-демоны Люция и Барбара в западнославянской календарной мифологии // Славянский и балканский фольклор. Народная демонология. — Индрик, 2000. — С. 361–376. — ISBN 5-85759-004-3.
3. Блин // Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. / авт.-сост. В. И. Даль. — 2-е изд. — СПб. : Типография М. О. Вольфа, 1880—1882. — Т. 1.</span>
4. Ермолов А. С. [books.google.ru/books?id=q2PuAgAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false Народная сельскохозяйственная мудрость в пословицах, поговорках и приметах]. — СПб.: Типография А.С.Суворина, 1901. — Т. 1. Всенародный меяцеслов. — 691 с.
5. Золотые правила народной культуры / О. В. Котович, И. И. Крук. — Мн.: Адукацыя i выхаванне, 2010. — 592 с. — 3000 экз. — ISBN 978-985-471-335-9.
6. Календарь для русских земледельцев на 1924 год. — Прага: Отделение Земледельческого объединения Чехословацкой республики, 1924.
7. Кашуба, М. С. Народы Югославии // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Зимние праздники. — М.: Наука, 1973. — С. 266–283.
8. Квилинкова, Е. Н. [www.prazdnikimira.ru/articles/ves_mir/europe/moldavia/obradi_gaguzov/ Календарные обычаи и обряды гагаузов] // Вести Гагаузии. — 2001. — № 9, 16, 23 октября.
9. Коринфский А. А. Народная Русь. — М.: Издание книгопродавца М. В. Клюкина, 1901. — 723 с.
10. Макаренко, А. А. Сибирский народный календарь. — Новосибирск, 1993.
11. Народная культура Сибири: Материалы VII научно-практического семинара Сибирского регионального вузовского центра по фольклору / Редкол.: Т. Г. Леонова (отв. ред.) и др. — Омск: Издательство Омского гос. педагог. университета, 1998. — 239 с. — ISBN 5-8268-0269-3.
12. Некрылова А. Ф. Круглый год. Русский земледельческий календарь. — М.: Правда, 1991. — 496 с. — ISBN 5-253-00598-6.
13. Некрылова А. Ф. Русский традиционный календарь: на каждый день и для каждого дома. — СПб.: Азбука-классика, 2007. — 765 с. — ISBN 5352021408.
14. Некрылова, А. Ф. [www.agym.spbu.ru/lib/tradicii-v-folklore-i-literature.pdf Святая Варвара в народной культуре] // Традиция в фольклоре и литературе. — СПб.: Санкт-Петербургский государственный университет, 2000. — С. 52–65.
15. Рожнова П. К. Радоница. Русский народный календарь: обряды, обычаи, травы, заговорные слова. — М.: Дружба народов, 1992. — 174 с. — ISBN 5-285-00135-8.
16. Русские пословицы и поговорки / Под ред. В. Аникина; Сост. Ф. Селиванов, Б. Кирдан, В. Аникин. — М.: Художественная литература, 1988. — 431 с. — (Классики и современники). — ISBN 5-280-00027-2.
17. [books.google.ru/books?id=L2NH9beXZ4sC&printsec=frontcover&dq=%D0%91%D1%83%D0%B4%D1%83%D1%80+%D0%9D.+%D0%A0%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9+%D0%BD%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B4%D0%BD%D1%8B%D0%B9+%D0%BA%D0%B0%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B4%D0%B0%D1%80%D1%8C&hl=ru&sa=X&ei=HnY3Uaq2E4aH4ATwgoCgDw&ved=0CC4Q6AEwAA#v=onepage&q=%D0%91%D1%83%D0%B4%D1%83%D1%80%20%D0%9D.%20%D0%A0%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9%20%D0%BD%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B4%D0%BD%D1%8B%D0%B9%20%D0%BA%D0%B0%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B4%D0%B0%D1%80%D1%8C&f=false Русский народный календарь] / Авт.-сост. Н. Будур. — М.: Олма-пресс, 2005. — С. 89–92. — 608 с. — ISBN 5-224-05128-2.
18. Сахаров И. П. [bibliotekar.ru/rusSaharov/index.htm Сказания русского народа. Народный дневник]. — СПб.: Издание А. С. Суворина, 1885.
19. Толстая, С. М. [es.slideshare.net/Kolovrat7520/ss-14982017 Полесский народный календарь]. — М.: Индрик, 2005. — 600 с. — ISBN 5-85759-300-X.
20. Варвара, Барбара / Толстой H. И. // Славянские древности: Этнолингвистический словарь : в 5 т. / Под общей ред. Н. И. Толстого; Институт славяноведения РАН. — М. : Международные отношения, 1995. — Т. 1: А (Август) — Г (Гусь). — С. 286–291. — ISBN 5-7133-0704-2.
21. Усачева, В. В. Обряд «полазник» и его фольклорные элементы... // Славянский и балканский фольклор. Генезис, архаика, традиции. — М.: Наука, 1978. — С. 27–47.
22. Шейн, П. В. [gbooks.archeologia.ru/Lib_1_25.htm Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-западного края]. — СПб., 1902. — Т. III.
23. Энциклопедия зимних праздников / Сост.: Л. И. Брудная, З. М. Гуревич, О. Л. Дмитриева. — СПб.: Респект, 1995. — 459 с. — ISBN 5-7345-0047-X.
24. Васілевіч, Ул. А. [starbel.narod.ru/kalendar.htm Беларускі народны каляндар] // Паэзія беларускага земляробчага календара / Склад. А. С. Ліс. — Мн., 1992. — С. 554–612.  (белор.)
25. Войтович В. Антологія українського міфу: Етіологічні, космогонічні, антропогонічні, теогонічні, солярні, лунарні, астральні, календарні, історичні міфи. — Тернопіль: Навчальна книга – Богдан, 2006. — Т. 1. — 912 с. — (Керниця). — ISBN 966-692-829-9.  (укр.)
26. Воропай, О. Звичаї нашого народу. — К.: Оберіг, 1991.  (укр.)
27. Кулишић Ш., Петровић П. Ж., Пантелић Н. Варица // Српски митолошки речник. — Београд: Нолит, 1970. — С. 61–62. — 317 с. — (Библиотека Синтезе).  (серб.)
28. Лозка А. Ю. Беларускі народны каляндар. — Мн.: Полымя, 2002. — 238 с. — ISBN 98507-0298-2.  (белор.)
29. Неделькович, М. [issuu.com/mkbeograd/docs/godisnji_obicaji_u_srba__issuu Годишњи обичаји у Срба]. — Београд: Вук Караџић, 1990.  (серб.)
30. Сапіга В. К. Українські народні свята та звичаї. — К.: Т-во «Знання України», 1993. — 112 с. — ISBN 5-7770-0582-9.  (укр.)
31. Скуратівський В. Т. Дiдух. — К.: Освiта, 1995. — 272 с. — ISBN 5-330-02487-0.  (укр.)
32. Hniličková, Lenka. [digilib.k.utb.cz/bitstream/handle/10563/20776/hnili%C4%8Dkov%C3%A1_2013_bp.pdf?sequence=1 Folklór jako významný socializační prvek v regionech ČR. Bakalářská práce]. — Brno: Univerzita Tomáše Bati ve Zlíně, 2013. — 70 с.

Ссылки

• [days.pravoslavie.ru/Days/20131204.htm 4/17 декабря] — pravoslavie.ru
• [vesti.lv/entertainment/437-dosug/80808-zimnjaja-vishnja.html Зимняя вишня (Ветки Барбары–Варвары)] (vesti.lv)
• [www.ceske-tradice.cz/tradice/zima/sv.-barbora/_zobraz=tradice-kvetoucich-barborek Tradice kvetoucích barborek] (ceske-tradice.cz)

Отрывок, характеризующий Варварин день

– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.


Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.