Кимоно

Кимоно́ (яп. 着物, кимоно, «одежда»; яп. 和服, вафуку, «национальная одежда») — традиционная одежда в Японии. С середины XIX века считается японским «национальным костюмом». Также кимоно является рабочей одеждой гейш и майко (будущая гейша). С кимоно связан японский праздник «Сити-Го-Сан».

История

В современном японском языке существует три слова для обозначения японской традиционной одежды:

1. кимоно (着物) — наряд
2. вафуку (和服) — японская одежда
3. гофуку (呉服) — «китайская» одежда

Самым старым из них является первый вариант. К началу вестернизации Японии в середине XIX века им обозначали любую одежду. Ещё в XVI веке португальские миссионеры-иезуиты сообщали в отчетах в Европу, что японцы называют одежду словом кимоно (kimono). Это название перекочевало в большинство иностранных языков, в том числе и в русский. Хотя в досовременной Японии «кимоно» было аналогом универсального понятия «одежда», в Европе и Америке оно стало ассоциироваться именно с японским нарядом.

В конце XIX века в Японии увеличилось количество тех, кто принялся носить одежду западного стиля. Отличие западного и японского костюма вынуждало японцев выделить последний из общего понятия «кимоно». Возник неологизм для обозначения традиционной одежды — «вафуку» До конца Второй мировой войны это слово стало основным для определения японского наряда. Однако в послевоенные времена, под воздействием американского «понимания» японской действительности, универсальный термин «кимоно» начали применять как один из синонимов «вафуку».

Соответственно, в современном японском языке «кимоно» получило два значения. В широком понимании — это общий термин для обозначения любой одежды, а в узком — разновидность вафуку.

Археологические находки на японском архипелаге подтверждают тезис, что древнейшие японцы носили простую конопляную одежду в конце эпохи Дзёмон. В начале 1 тысячелетия до н. э., под воздействием континентальной моды, в Японию попал костюм корейско-маньчжурского типа.

Самые ранние кимоно, появившиеся около пятого века нашей эры, были очень похожи на ханьфу — традиционную китайскую одежду. В восьмом веке китайская мода сделала накладной ворот частью современной женской одежды. В эру Хэйан (794—1192) кимоно стало очень стилизованным, хотя многие всё ещё носили шлейф мо поверх него. В эпоху Муромати (1392—1573), косодэ — кимоно, ранее считавшееся нижним бельём, стало носиться без штанов хакама поверх него, поэтому у косодэ появился пояс — оби. В период Эдо (1603—1867) рукава росли в длину, становясь особенно вытянутыми у незамужних женщин. Оби стал более широким, появились различные способы завязывания пояса. С этого времени форма кимоно оставалась почти неизменной.

Революцию в японской одежде повлекли вестернизационные реформы периода Мэйдзи второй половины XIX века. Европейская мода начала вытеснять японский традиционный костюм. Этот процесс был постепенным и поверхностным до 1945 года, касаясь лишь руководящих прослоек общества. Однако демократизация и «американизация» образа жизни простых японцев привела к тому, что японское кимоно было вытеснено из повседневной жизни.

Сегодня японский традиционный костюм используется в основном лишь во время праздников и официальных мероприятий.

Запа́х

Как женское, так и мужское кимоно надевают с запахом направо.

На похоронах тело одевают в кимоно с запахом налево, говорят «Мир после смерти противоположен нашему миру».

Особенности кимоно

Кимоно напоминает собой Т-образный халат. Его длина может варьироваться. Одежда закрепляется на теле поясом оби (帯), который расположен на талии. Вместо европейских пуговиц используют ремешки и бечёвки. Характерной чертой кимоно являются рукава содэ (袖), которые обычно намного шире толщины руки. Они имеют мешкообразную форму. Рукавное отверстие всегда меньше высоты самого рукава. Поскольку японский традиционный наряд подобен халату, в нём нет открытого воротника вроде европейских костюмов. В целом он удобен и не сковывает движений человека.

Ткани, из которых изготовляется кимоно, как правило, неэластичны. Для пояса используют сукно. Выкройки для одежды обычно прямоугольные и отличаются от европейских аналогов, имеющих сложные закруглённые формы. Благодаря этому достигается экономия и практически полная утилизация материи. Её прямоугольные остатки могут быть повторно использованы в хозяйстве.

Для пошива кимоно используются преимущественно мягкие нити, которые уменьшают риск перетягивания ткани. Однако такое бережное отношение к материи, которая была дефицитом в традиционной Японии, негативно отражается на сохранении конструкции одежды. В случае её нарушения кимоно можно перешить заново из той же ткани.

Кимоно и японская эстетика

В отличие от традиционной европейской одежды, которая подчёркивает конструкцию тела человека, кимоно выделяет лишь плечи и талию носителя, скрывая недостатки его фигуры. Западная одежда акцентирует внимание на рельефе, а японская — на равномерности и плоскости. Это связано с традиционным представлением японцев об идеальной конституции — «чем меньше выпуклостей и неровностей, тем красивее».

Например, в Европе женские корсеты использовались для сужения талии, а чтобы выглядеть красивой в кимоно, «идеальной фигуры» было недостаточно. «Идеальное лицо» и макияж считались неотъемлемой частью антуража. В позднем Средневековье установился эталон «японской красавицы». Лицо должно было быть плоским, а его овал — удлинённым. Красивыми считались раскосые глаза с узкими и высокими бровями. Рот должен был быть маленьким и походить на небольшой красный цветок. Из малопрофилированного лица относительно сильно выступал лишь нос. Кожа женщины должна была быть белой как снег, потому японки издавна белили лицо и другие выступающие из-под кимоно части тела. Такой идеал красавицы удачно отображен на японских гравюрах XVII—XIX веков.

Производство

Мужские кимоно бывают разных размеров, а женские, в основном, одного и того же размера, подгоняются с помощью складок. У идеально выбранного кимоно рукава оканчиваются у кисти. Мужское кимоно должно ниспадать до локтя, не образуя складок. Женское кимоно длиннее, чтобы можно было сделать охасиори (яп. おはし折), особую складку, которая выглядывает из-под оби. Очень высокие или полные люди, такие как борцы сумо, заказывают себе кимоно, хотя обычно в готовом изделии остаётся целый отрез ткани, с помощью которого можно легко перешить его почти на любую фигуру.

Кимоно делается из цельного куска ткани. Отрез ткани обычно около сорока сантиметров в ширину и одиннадцать с половиной метров в длину. Этого достаточно, чтобы пошить одно кимоно на взрослого человека. Готовое кимоно содержит четыре полосы ткани: две из них покрывают тело, а из оставшихся формируют рукава, кроме этого, используют дополнительные полосочки для ворота и тому подобного. В прошлом кимоно часто распарывали перед стиркой и сшивали вручную после неё.

Традиционное кимоно делают вручную, причём ткань также зачастую сделана и расписана руками. Повторяющиеся рисунки наносят в таком случае с помощью трафарета. За долгие годы сменилось множество тенденций в стиле кимоно и аксессуаров, типе и цвете ткани.

Кимоно и оби традиционно делают из шёлка, креп-шёлка, сатина, современные кимоно изготовляют из более дешёвого и практичного материала, креп-сатина, хлопка, полиэстера и других синтетических нитей. Шёлк всё же считается идеальным материалом для формальной обстановки.

Обычно тканые узоры или мелкие рисунки носят в неформальных ситуациях, у кимоно для официальных ситуаций авторский рисунок идёт по подолу или по всей поверхности. В период Хэйан под кимоно носили до десяти контрастирующих друг с другом слоёв одежды, причём каждая комбинация цветов была строго определена. Сегодня под кимоно чаще всего носят ещё одно, тонкое. По узору можно определить сезон его носки, например, рисунок с бабочками или вишнёвым цветом будет носиться весной, водные рисунки обычны для лета, листья японского клёна — популярный осенний мотив, а для зимы подходит расцветка с соснами и бамбуком.

Старые кимоно утилизируют разными способами, из них делают хаори и кимоно для детей, ремонтируют похожие кимоно, из них делают сумки или аксессуары. Кимоно с повреждённым низом носят под хакама, чтобы спрятать низ. Опытные текстильщики раньше удаляли нити из кимоно и использовали их снова в тканях.

Структура кимоно

Накладной воротник Основной воротник Правая передняя нательная часть (яп. 右の前身頃 миги но маэмигоро) Левая передняя нательная часть (яп. 左の前身頃 хидари но маэмигоро) Левая задняя нательная часть (яп. 左の後身頃 хидари но атомигоро) Правая задняя нательная часть (яп. 右の後身頃 миги но атомигоро) Рукав (яп. 袖 содэ) Нижняя часть рукава (яп. 袂 тамото) Левая вставка (яп. 左の衽 хидари но окуми) Правая вставка (яп. 右の衽 миги но окуми) «Остриё меча» (яп. 剣先 кэнсаки)

Составные части основы кимоно

• Нательная часть (яп. 身頃 мигоро) — основная часть кимоно, которая укрывает самые крупные участки тела. Она делится на правую переднюю (右の前身頃) и левую переднюю (左の前身頃), а также правую заднюю (右の後身頃) и левую заднюю (右の後身頃) части. По современным правилам кроя, левая и правая части кимоно изготавливаются из двух отдельных отрезков материи. Передняя и задняя части левой соединены в районе плеча. То же самое действительно для правой части.
  • Передняя нательная часть (яп. 前身頃 маэмигоро) — передняя часть кимоно без рукавов, покрывает грудь. Делится на левую и правую части;
  • Задняя нательная часть (яп. 後身頃 атомигоро) — задняя часть кимоно без рукавов, покрывает спину. Делится на левую и правую части. Изготавливается из одного или двух отрезков материи.
• Края (яп. 衽 окуми; может записываться знаком 袵) — тонкие и длинные отрезки ткани, которые пришиваются вдоль передней нательной части от воротника вверху до пола одежды снизу. Делится на левую и правую части;
• Верхняя сторона (яп. 上前 увамаэ) — левая передняя часть кимоно без рукавов, которой обозначают левую переднюю нательную часть, левый край, а также левую часть воротника. У всех людей, кроме умерших, кимоно запахивают направо, поэтому левая часть наряда находится снаружи. Именно поэтому левый край и левую переднюю нательную часть называют «верхней», то есть внешней.
• Нижняя сторона (яп. 下前 ситамаэ) — правая передняя часть кимоно без рукавов, которой обозначают правую переднюю нательную часть, правый край, а также правую часть воротника. Как правило, кимоно запахивают направо, поэтому правая часть наряда находится под левой и, соответственно, ближе к телу. Именно поэтому правый край и правую переднюю нательную часть называют «нижней», то есть внутренней.

Составные части рукава

• Рукава (яп. 袖 содэ) — части кимоно, которые покрывают обе руки. Как правило, имеют мешкообразную форму.

Рукавное отверстие (яп. 袖口 содэгути) Рукавный вырез (яп. 袖刳) Нательное отверстие (яп. 身八つ口 мияцукути) «Подмышечное» отверстие (яп. 振八つ口 фурияцукути) Нательное отверстие «мияцукути» отсутствует (мужское кимоно) «Подмышечное» отверстие «фурияцукути» отсутствует (мужское кимоно)

Считается, что в одетом женском кимоно существует «восемь отверстий», так называемые «яцукути». Это открытое пространство в районе шеи и ног, и соответствующие парные (правые и левые) проймы рукавов, дыр мияцукути и фурияцукути. В мужском кимоно отверстия мияцукути и фурияцукути отсутствуют.

• Рукавные отверстия
  • Рукавное отверстие (яп. 袖口 содэгути, отверстие в рукаве в районе запястья);
  • Рукавный отрез (яп. 袖刳り содэкури, отверстие в нательной части кимоно, к которому пришивается рукав);
  • «Подмышечное» отверстие (яп. 振り八つ口 фурияцугути, отверстие рукава, в части, близкой к подмышке). Иногда называется «фурикути» (振り口). Присутствует только в женских костюмах; (2)
  • Нательное отверстие (яп. 身八つ口 мияцугути, отверстие на нательной части в районе подмышки). Присутствует только в женских костюмах. (1)
• Рукавный шлейф (яп. 袂 тамото, свисающая часть рукава).

Основные точки для замеров

Плечевой сгиб (яп. 肩山 катаяма) «Остриё меча» (яп. 剣先 кэнсаки) Кромка (яп. 裾 сусо) Центр спины (яп. 背中心 сэ тю:син) Передние концы (яп. 褄先 цумасаки) Тупик нательного отверстия (яп. 身八つ口どまり мияцугути домару) Боковая линия (яп. 脇線 вакисэн) Окумисагари (яп. 衽下り окумисагари) Ширина плеч (яп. 肩幅 катахаба) Длина кимоно (яп. 着丈 китакэ) Рукавное отверстие (яп. 袖口 содэгути) Высота рукава (яп. 袖丈 содэтакэ) Рукавная пройма (яп. 袖付 содэцукэ) Ширина рукава (яп. 袖幅 содэхаба) Ширина перехвата (яп. 抱幅 дакихаба) Длина без воротника (яп. 身丈 митакэ) Длина плеча и рукава (яп. 裄丈 юкитакэ)

• Плечевой сгиб (яп. 肩山 катаяма) — изгиб на одежде в районе плеча, который образуется при распластывании кимоно.
• «Остриё меча» (яп. 剣先 кэнсаки) — высшая точка краев окуми, в которой сходятся воротник и передняя часть кимоно.
• Кромка (яп. 裾 сусо) — 1) ближайший к земле край (точки) нательной части кимоно, 2) ближайший к земле край шлейфа рукава.
• Центр спины (яп. 背中心 сэтю:син) — вертикальная линия или шов на задней нательной части кимоно, который проходит по спине. Иногда называется сэну (яп. 背縫, «спинной шов»).
• Передние концы (яп. 褄先 цумасаки) — угол, образуемый краями окуми и кромкой сусо
• Тупик нательного отверстия (яп. 身八つ口どまり мияцугути домари) — самая низкая точка отверстия мияцугути.
• Боковая линия (яп. 脇線 вакисэн) — вертикальная линия или шов от подмышки до кромки сусо.

Основные мерки и длины

• Окумисагари (яп. 衽下り окумисагари) — длина от точки, в которой сходится воротник и плечевой сгиб, к точке «меча». Обычно составляет 19 — 23 см.
• Ширина плеч — длина от центра спины к границе задней нательной части и рукава. Обычно составляет 30 — 32 см.
• Длина кимоно (яп. 着丈 китакэ) — общая высота кимоно от воротника до кромки сусо.
• Курикоси (яп. 繰越 курикоси) — длина от центральной точки плечевого сгиба до задней точки воротника. В случае женского кимоно, последний отодвигается несколько назад, обнажая шею.
• Рукавное отверстие (яп. 袖口 содэкути) — длина рукавного отверстия в районе запястья. Как правило, составляет 20 — 23 см.
• Высота рукава (яп. 袖丈 содэтаке) — общая высота рукава от плечевого сгиба до кромки рукава. Обычно вдвое больше длины рукавного отверстия. В мужских кимоно эта высота составляет 49 — 51 см.
• Рукавная пройма (яп. 袖付 содэцукэ) — длина рукавной вырезки, места, где пришивается рукав к нательной части кимоно. Делится на переднюю и заднюю длину согласно разделу нательной части на переднюю и заднюю. Обычно размеры рукавной проймы меньше по размерам высоты рукава. В женском кимоно эта длина составляет около 23 см, а в случае ношения высокого пояса бывает еще меньше. У мужчин — около 40 см.
• Ширина рукава (яп. 袖幅 содэхаба) — длина между точками пришивания рукава к нательной части и рукавным отверстием. В среднем составляет 35 см. В западной традиции называется «длиной рукава».
• Ширина перехвата (яп. 抱幅 дакихаба) — ширина передней нательной части кимоно без учета ширины краев окумии воротника. В мужской одежде достигает 40 см, в женской — до 30 см.
• Высота без воротника (яп. 身丈 митаки) — высота кимоно от плечевого сгиба до кромки сусо. В случае женского костюма соответствует росту человека, поскольку в районе талии формируется складка «охасиори», которая удерживается поясом.
• Длина плеча и рукава (яп. 裄丈 юкитакэ) — расстояние от воротника до рукавного отверстия. Включает в себя ширину плеча и ширину рукава.

Пошив кимоно

Кимоно изготавливается из материи, скатанной в свиток. Его ширина обычно составляет от 36 до 72 см, в зависимости от типа одежды, а длина — от 4 до 26 м. Для одного женского кимоно используется свиток шириной в 36 см и длиной в 12 м. На одно кимоно расходуется около 9—12 м ткани. При пошиве применяются мягкие нити.

Свиток ткани для кимоно	Методы резки ткани m — Длина кимоно без воротника s — Высота рукава

	Правый рукав Левый рукав Правая нательная часть Левая нательная часть Правый край «окуми» Левый край «окуми» Накладной воротник Основной воротник
Схема объединения частей кимоно （Номер частей соответствует номерам в схеме покроя）

</div>

Стоимость

Кимоно — дорогое удовольствие. Женское кимоно запросто может быть дороже 300 000 рублей, а полный комплект вместе с нижним кимоно, оби, таби, обувью и аксессуарами может стоить дороже 600 000 рублей. Один оби может стоить больше тридцати тысяч. Однако большая часть кимоно, содержащихся у любителей или людей, практикующих традиционные искусства, стоят гораздо дешевле. Люди, занятые в индустрии развлечений, носят стандартные кимоно, сделанные не индивидуально, или подержанные кимоно.

Удешевить кимоно может и материал. Вручную разрисованный шёлк часто заменяют на фабричную печать и более простые ткани. Также в Японии развит бизнес перепродажи подержанных кимоно, которые могут стоить около 500 иен или 150 рублей. Таким образом, оби становится наиболее дорогим предметом гардероба, потому что для их производства требуется опытный текстильщик. Незатейливые образцы стоят около 1500 иен (500 рублей). Мужские оби, даже шёлковые, стоят намного дешевле из-за меньших размеров и меньшей декоративности.

Сегодня в Японии распространены клубы любителей кимоно, где люди учатся выбирать и носить его.

Стили

Кимоно может быть как очень официальным, так и повседневным. Уровень формальности женского кимоно определяется расцветкой. У молодых девушек длинные рукава, говорящие о том, что они не замужем, и более обильно декорированные, чем похожие кимоно замужних женщин. У мужских кимоно только одна базовая форма и обычно более тёмные тона. Формализованность кимоно определяется типом и количеством аксессуаров, тканью, количеством фамильных гербов. Самое официальное кимоно имеет пять гербов. Шёлк наиболее предпочтителен, хлопчатобумажные и полиэстеровые кимоно считаются более повседневными.

Женские кимоно

Многие современные японки утратили навык надевать кимоно самостоятельно: традиционное кимоно содержит двенадцать или более отдельных частей, так что в случае необходимости нередко обращаются к специалистам в этой области — отокоси (яп. 男衆, мужчина-слуга) и онагоси (яп. 女子衆, женщина-слуга) или оннасю (яп. 女衆 оннасю:, женщина-слуга). Гейши тоже одеваются с помощью таких профессионалов. Одевал обычно вызывают на дом лишь для особых случаев, поэтому они работают при парикмахерских.

Выбор верного кимоно сложен из-за необходимости учитывать символизм традиционного костюма и социальные посылы, такие как возраст, семейное положение и уровень официальности мероприятия.

• Фурисодэ (яп. 振袖): слово фурисодэ буквально переводится как «развевающиеся рукава»: они у фурисодэ примерно метр длиной. Это самое официальное кимоно для незамужней женщины, его носят подруги невесты на свадьбе и майко.
• Хомонги (яп. 訪問着 хо:монги): переводится как одежда для приёмов. На нём рисунок присутствует вдоль плеч и рукавов, хомонги немного более высокого стиля, чем похожее цукэсагэ. Носят его как замужние, так и незамужние женщины.
• Цукэсагэ (яп. 付け下げ): орнаменты более скромны, чем у хомонги. Основная их часть покрывает пространство ниже талии.
• Томэсодэ (яп. 黒留袖): самое официальное кимоно замужней женщины с рисунком только на подоле. Имеет две разновидности:

Куротомэсодэ (яп. 黒留袖): чёрное кимоно. Это самое официальное кимоно для замужней женщины. Оно также часто используется на свадьбах — в него одеты матери жениха и невесты. У курутомэсодэ на рукавах, груди и спине часто имеется пять гербов камон.

Иротомэсодэ (яп. 色留袖): одноцветное кимоно, разрисованное ниже талии. Этот тип кимоно немного менее официальный, чем куротомэсодэ. На иротомэсодэ может быть три или пять камон.

• Иромудзи (яп. 色無地): его носят женщины на чайных церемониях. Иногда на иромудзи присутствует жаккардовый рисунок ринцу, но ткань всегда одноцветная.
• Комон (кимоно) (яп. 小紋): «мелкий рисунок». У комон мелкий рисунок, поэтому их можно носить как гуляя по городу, так и в ресторане, но уже с более формальным оби.

• Эдо комон (яп. 江戸小紋): кимоно в горох. В эру Эдо его носили самураи. Сегодня оно может использоваться аналогично хомонги, если на нём есть гербы камон.
• Мофуку (яп. 喪紋 мофуку): одежда для похорон. Полностью чёрное кимоно, в которое одеваются родные и близкие умершего. Остальные присутствующие одеваются в цветные иромудзи с чёрными аксессуарами, чтобы показать, что они в трауре, но не очень близки к покойному.
• Хикидзури (яп. 引き摺り) и сусохики (яп. 裾引き). Сусохики обычно носят гейши или исполнители традиционных японских танцев. Сусохики длиннее обычного кимоно, за счёт длинного шлейфа. Сусохики буквально означает «держать подол». Обычное женское кимоно имеет длину 1,5—1,6 метра, а сусохики может быть длиной до 2 метров. Гейши и ученицы гейш поднимают подол кимоно также и для того, чтобы показать разноцветный нагадзюбан (см. ниже).

Части женского кимоно

1. Доура — верхняя внутренняя часть.
2. Эри — воротник.
3. Фуки — подшитый низ.
4. Фури — рукав выше локтя.
5. Маимигоро — передняя полка.
6. Мияцукути — отверстие под рукавом.
7. Окуми — внутренняя передняя часть.
8. Содэ — рукав.
9. Содэгути — отверстие в рукаве.
10. Содэцукэ — рукав.
11. Сусомаваси — нижняя внутренняя часть.
12. Тамото — карман в рукаве.
13. Томоэри — внешний воротник.
14. Ураэри — внутренний воротник.
15. Усиромигоро — спинка.

Мужские кимоно

В отличие от женских кимоно, мужские гораздо проще, они состоят обычно из пяти частей (не включая обувь). У мужских кимоно рукава втачаны (пришиты) в боковой шов так, чтобы свободными оставались не более чем десять сантиметров рукава; у женских кимоно их глубокие рукава почти никогда не пришиты таким образом. Мужские рукава короче женских ещё и для того, чтобы не мешать оби. У женских кимоно рукава не касаются оби именно из-за своей длины.

Сейчас главное отличие между женским и мужским кимоно заключается в расцветке ткани. Типичными считаются чёрный, тёмные синий, зелёный и коричневый. Ткани обычно матовые. Набивной или обычный рисунок, светлые цвета используются в более будничных кимоно. Борцы сумо часто носят кимоно цвета фуксии (бордово-фиолетовый).

Наиболее формальны чёрные кимоно с пятью гербами на плечах, груди и спине. Немного менее формально кимоно с тремя гербами, под него часто надевают белое нижнее кимоно.

Почти любое кимоно можно сделать более формальным, надев его с хакама и хаори (см. ниже)

Кимоно и аксессуары

• Нагадзюбан (яп. 長襦袢) — (или просто дзюбан, 襦袢) — нижняя рубаха, похожая на кимоно, которую носят как мужчины, так и женщины для того, чтобы верхнее шёлковое кимоно, тяжёлое в чистке, не касалось кожи носящего. Из-под кимоно выглядывает лишь край ворота нагадзюбана. У многих дзюбанов сменные воротники для того, чтобы их можно было носить в соответствии с цветом верхнего кимоно и чтобы стирать только воротник, а не всё сразу. Наиболее формальные нагадзюбаны белого цвета, на них часто имеется мелкий рисунок, схожий с рисунком на внешнем кимоно. Хотя у мужских кимоно очень ограничена расцветка, дзюбан может быть очень неординарным как по цвету так и по стилю.
• Хададзюбан (яп. 肌襦袢) — тонкое бельё вроде майки. Носится под нагадзюбаном женщинами.
• Сасоёке (яп. 裾除け) — тонкие панталоны, которые женщины носят под нагадзюбаном. Иногда сасоёки и хададзюбан соединяют вместе.
• Гэта (яп. 下駄) — деревянные сандалии, которые носят как мужчины, так и женщины, обычно вместе с юката. Есть особый вид гэта, который носят только гейши.
• Хакама (яп. 袴) — юбка, сделанная из разделённых или сшитых очень широких штанин, традиционно носимая мужчинами (а с недавних пор и женщинами) в неформальной обстановке, синтоистскими жрецами, а также в качестве формы в некоторых боевых искусствах, например, айкидо, кендо, нагинатадзюцу. У хакама есть длинные складки, косиита (жёсткая задняя часть) и химо (длинные и короткие ленты, удерживающие хакама от спадания). Хакама часто носят женщины на выпускных церемониях. Уровень официальности хакама зависит от ткани и расцветки.
• Хаори (яп. 羽織) — верхний жакет, добавляющий наряду официальности. Раньше хаори носили только мужчины, но с конца эпохи Мэйдзи мода позволила женщинам тоже носить их. Отличие в том, что женский хаори длиннее. У современного мужского хаори расписана только подкладка, тогда как женский хаори обычно сшит из узорчатого полотна.
• Хаори-химо (яп. 羽織紐) — тканая полоса материи, используемая для завязывания на хаори, как пояс. Самый формальный цвет — белый.
• Хиёку (яп. ひよく) — подвид нижнего кимоно, который женщины носили раньше. Сегодня используется только на официальных мероприятиях (свадьбах и т. п.)
• Кандзаси (яп. 簪) — женские булавки, заколки, гребни и шпильки, носимые в причёске вместе с кимоно; часто кандзаси выполнены в том же стиле, что и кимоно.
• Оби (яп. 帯) — пояс для кимоно, носимый женщинами и мужчинами.
• Оби-ита (Маэ-ита) (яп. 帯板) — тонкая доска, обитая материей, которую женщины носят под оби, чтобы тот сохранял форму.
• Датэдзимэ (яп. 伊達締め) — тонкий пояс, используемый для того же, что и оби-ита.
• Косихимо (яп. 腰紐) — тонкие пояски, помогающие зафиксировать кимоно на теле во время одевания.
• Таби (яп. 足袋) — низкие носки с отделённым большим пальцем, часто носятся с дзори.
• Варадзи (яп. 草鞋) — соломенные сандалии, которые носят монахи.
• Юката (яп. 浴衣) — летнее повседневное хлопчатобумажное, льняное или пеньковое кимоно без подкладки. Юката часто носят на фестивалях люди всех возрастов. Юката также можно часто увидеть на онсэн (горячих источниках).
• Дзори (яп. 草履) — матерчатые, кожаные или соломенные сандалии. Дзории могут быть как обильно декорированными, так и совсем простыми. Их носят как мужчины так и женщины. Соломенные дзории с белыми верёвочками — ханао — самые формальные мужские сандалии. Внешне дзории похожи на обыкновенные сланцы (шлёпанцы).
• Окобо (яп. おこぼ) — высокие туфли, носимые девушками на официальных церемониях, а также обычная обувь майко. С них легко упасть, поэтому нужно передвигаться мелкими шажками.

Уход за кимоно

Традиционный способ стирки кимоно, применяющийся до сих пор в некоторых случаях — араи-хари — довольно сложен. Кимоно полностью распарывают, и заново сшивают после стирки. Такой способ дорог и непрактичен и в определённой мере с ним связано снижение популярности кимоно.

Восточные единоборства

В русском языке сложилась ошибочная традиция использовать термин «кимоно» для обозначения доги — одежды для занятия восточными единоборствами. Такое «кимоно» шьётся из плотной прочной ткани, состоит из куртки и брюк свободного покроя, пояса и имеет мало общего с традиционным кимоно. В зависимости от направления боевого искусства, «спортивное кимоно» так же называют термином «дзюдоги» в дзюдо или «кэйкоги» в айкидо (дословно: тренировочная куртка).

Напишите отзыв о статье "Кимоно"

Примечания

Ссылки

• [leit.ru/modules.php?name=Pages&pa=showpage&pid=577 История возникновения кимоно]
• [www.hanamiweb.com/kimono.html Hanami Web — Kimono]  (англ.)
• [www.mith.ru/cgi-bin/yabb2/YaBB.pl?board=east;action=display;num=1171121420 Хованчук О. Одежда в мировоззрении японцев]
• [www.japantravel.ru/rus/japan/147/document241.htm Статья о кимоно]
• [costumer.narod.ru/text/yapan-kimono.htm О кимоно в книге Всеволода Овчинникова «Ветка сакуры»]
• [news.leit.ru/archives/9213 Статья о кимоно комон и мастере Комия Ясутака]
• Кирсанова Р. Кимоно // Юный художник. — 1988. — № 3. — С. 28-30.

Япония   Азия   Мода   Культура

Отрывок, характеризующий Кимоно

– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.