Готическая архитектура Чехии

Готическая архитектура Чехии (чеш. Gotická architektura v Česku) — одно из национальных направлений в европейском готическом стиле архитектуры, период развития чешской архитектуры, подразделяемый на три этапа: ранняя (Пршемысловская) готика (начало — конец XIII века), высокая (Люксембургская) готика (конец XIII — 2-я половина XV века) и поздняя (Ягеллонская или Владиславская) готика (70-е годы XV — начало XVI века). Важнейшие готические сооружения Чехии были возведены по инициативе королевского двора и влиятельнейших феодальных семей (Рожмберков, Пернштейнов и других), а также в результате строительства новых чешских городов. Чешская готика возникла под сильным влиянием архитектуры цистерцианских монастырских строений и классических принципов французской готики, постепенно развивая свой неповторимый архитектурный стиль, вобравший в себя особенности саксонской и подунайской архитектуры того периода. В процессе развития готической архитектуры Чехии были разработаны особые типы зданий, такие как двухнефные южночешские костёлы. Наиболее известными архитекторами чешской готики являются Петр Парлерж и Бенедикт Рейт.

Период ранней готики

Исторический контекст

Готика как направление искусства возникла в средневековой Чехии сравнительно поздно. В начале XIII века, когда готическая архитектура уже достигла своего расцвета во Франции и Германии, в чешскую архитектуру только начали проникать первые французские и немецкие готические элементы, которые возобладали над романской архитектурой в Чехии только к концу века. Первые памятники готической архитектуры в Чехии относятся ко 2-й четверти XIII века, т. е. к концу правления короля Пршемысла Отакара I (умер в 1230 году) и периоду правления его сына Вацлава I (1230—1253). Относительно позднее возникновение готической архитектуры в Чехии объясняется, прежде всего, отсутствием ещё в XII—XIII веках развитого самосознания чешских городов, в отличие, например, от Франции, где в этот период именно города стали коллективным заказчиком и вдохновителем готического искусства (в частности, каждый город старался превзойти другие великолепием своих готических храмов). В Чехии этого периода процесс градообразования ещё не закончился и социальное самосознание горожан находилось в процессе формирования. Именно по этой причине чешская готика возникла в XIII веке не как городское мирское, а как монастырское искусство, поскольку монастыри в то время пользовались особым покровительством королей и крупных феодалов Чехии (например, панов из Рожмберка).

Монастырская готика

Первые строения переходного романско-готического типа в Чехии были сравнительно немногочисленны, ими стали храмы цистерцианских, францисканских, доминиканских и бенедиктинских монастырей (в частности, Анежского, Тепельского, Тршебичского и Тишновского монастырей). Первые монахи новых чешских монастырей, как правило, приглашались из монастырей Германии и Австрии. Вместе с монашескими братиями приходили артели мастеров, нёсшие с собой традиции готической архитектуры Западной Европы. В частности, орден цистерцианцев принёс с собой свой специфический тип готического храма, выработанный цистерцианцами на их родине в Бургундии. Особенностью этого типа было отсутствие башен и внешней опорной системы, а в Чехии этот тип храма был ещё более упрощён и приспособлен к местной романской традиции.

Первые строения в стиле ранней готики сочетали в себе традиционные массивные кубические черты романской архитектуры с новыми архитектурными приёмами Западной Европы, такими как готические рёбра сводов на консолях и резные ажурные оконные розы. Романские галереи и полукруглые апсибы боковых нефов сочетались в них с каркасной конструкцией готических сводов. Примером эклектики верхнерейнских романских черт и франко-бургундских раннеготических элементов стал возведённый в конце правления короля Вацлава I (1230—1253) монастырский костёл Вознесения Девы Марии в Тршебиче (ныне известный как базилика Святого Прокопа). Соединение в одной архитектурной композиции восьмичастного свода в завершении хора, слепых арок и галерей создают впечатление загромождённости интерьера, придавая ему сумрачную и массивную, ещё романскую пышность.

Красочным примером раннего влияния немецкой готической архитектуры в Чехии является сохранившийся до наших дней раннеготический портал «Небесные Врата» костёла Вознесения Девы Марии в монастыре цистерцианок Porta Coeli, основанного королевой Констанцией и её сыном королём Вацлавом I в селении Пршедкластержи недалеко от южноморавского города Тишнова (костёл был освящён в 1239 году). Портал, по всей видимости, был сооружён артелью саксонских мастеров. Вопреки аскетическим принципам цистерцианской архитектуры «Небесные Врата» были украшены двумя рядами скульптур апостолов на боковых откосах портала и рельефной композицией в тимпане. Исследователи отмечают поразительное сходство многоступенчатого с едва угадываемой стрельчатостью арок архитектурного строения портала и его скульптурного убранства (растительный орнамент, античные одежды скульптур апостолов) с порталом «Златые Врата» во Фрайбергском соборе в Саксонии (около 1230 года). Архитектурная концепция портала «Небесные Врата» обладает несовершенствами, присутствующими в подобных готических сооружениях Германии, которые возводили по образцу творений французской готики. Здесь нарушена основная идея французского готического портала — форма соединения статуй с колоннами. В данном случае статуи расположены не перед колоннами и даже не в специальных нишах, как во фрайбергском портале, а непосредственно перед углами уступов, что никак не соотносится с логикой строения готического портала во Франции. Как и во многих раннеготических сооружениях в портале «Небесные Врата» широко используются приёмы ещё романской архитектуры, что прежде всего относится к облику статуй апостолов.

«Небесные Врата» (лат. Porta Coeli) — раннеготический портал костёла Вознесения Девы Марии в монастыре цистерцианок Porta Coeli, пример влияния немецкой готики (1239 год)

		<center>		<center>
«Небесные Врата» (лат. Porta Coeli) костёла Вознесения Девы Марии		Тимпан портала «Небесные Врата» с рельефным изображением Христа-Пантократора		Скульптуры апостолов на левом откосе портала

Поскольку в XIII веке чешское искусство, в том числе и архитектура, развивалось, главным образом, в монастырях, процесс художественного развития ранней чешской готики не мог протекать достаточно системно и динамично. Социокультурная замкнутость монастырей и их разбросанность по территории королевства приводили к фрагментарности и непоследовательности в прохождении чешской архитектурой основных этапов формирования готического искусства Европы. Разные по происхождению и архитектурным принципам монастырские артели мастеров, работавшие в разных частях Чехии в тот период, сменяли друг друга, не создавая при этом прочной архитектурной традиции. Неразвитость городов, замкнутость монастырей и центробежные устремления феодалов не позволяли ещё королям Чехии XIII — начала XIV веков использовать готическое искусство для достижения общегосударственных целей, что станет возможным лишь в следующем периоде — во время Люксембургской готики.

Основные школы и типы

Уже на раннем этапе развития готики в Чехии сформировалось несколько школ готического искусства. Одной из них была южночешская школа готической архитектуры, дольше других сохранявшая архитектурные приёмы и особенности, присущие ранней готике. Готические сооружения этой школы, такие как королевский замок и костёл Рождества Девы Марии в Писеке, возведённые при короле Пршемысле Отакаре II (1253—1278), и замок Йиндржихув-Градец начала XIV века, отличались тяжеловесностью архитектурных форм и изяществом монументального декора. Однако наибольшее значение имела столичная школа готической архитектуры, развивавшаяся в Праге и прилегающих к ней районах (например, в Кутна-Горе).

В период ранней готики происходит формирование основных архитектурно-строительных типов чешской готической архитектуры, среди которых были двухнефные здания, трёхнефные базилики с надстроенным центральным нефом (например, храм Святого Варфоломея в Колине, достроенный уже в XIV веке), храмовые сооружения зального типа с нефами одинаковой высоты (например, костёл Воздвижения Святого Креста в Йиглаве). В 60-е годы XIII века в основанном Пршемыслом Отакаром II Златокорунском монастыре цистерцианцев был возведён величественный четырёхнефный храм Вознесения Девы Марии, а в 1290 году началось строительство пятинефного храма собора Вознесения Девы Марии и Святого Иоанна Крестителя в Седлецком монастыре. Перечисленные сооружения в большинстве своём обладали рядом схожих черт, среди которых можно выделить минимальное использование опорной системы аркбутанов, относительно скудное количество скульптуры и активное применение стенной росписи.

Своеобразным архитектурным типом ранней чешской готики является и двухнефная Пражская синагога, возведённая в последней трети XIII века королевскими каменщиками, работавшими неподалеку на строительстве Анежского монастыря. Простые формы и немного приземистые пропорции синагоги делают её сходной с готическими сооружениями Саксонии того же периода. Архитектурно-строительным типом светской готической архитектуры стал городской ансамбль, возникновение которого было обусловлено ростом старых и строительством новых чешских городов. Посреди городов или городских районов строилась главная площадь с городской ратушей и рынком, окруженная домами с лоджиями-галереями вдоль первых этажей, где горожане могли укрыться от непогоды (например, главная площадь города Ческе-Будеёвице). Городские улицы ориентировались на эту площадь и на городские ворота. Этот архитектурный тип продолжал широко использоваться при строительстве чешских городов в XV—XVI веках, что обусловило сохранившийся до наших дней неповторимый облик площадей старинных городов Чехии. Другим новых архитектурным типом стал готический замковый ансамбль: при строительстве больших, прежде всего, королевских замков отныне решались не только оборонительные задачи, но и постепенно достигалась цель превращения замка в представительную готическую резиденцию (например, королевские замки Звиков XIII века с двором, окруженным галереей, и Карлштейн, превращённый в следующем веке в величественную королевскую резиденцию)

Период высокой готики

Исторический контекст

В конце XIII — XIV веке Чешское королевство стало одним из самых экономически и культурно развитых государств Европы. В период правления первых королей династии Люксембургов в Чехии наивысшего подъёма достигают города, бурно развиваются ремёсла и торговля. Основание Пражского университета в 1348 году стало ярким свидетельством развития средневековой чешской науки и образования. Прогрессивные, жизнеутверждающие тенденции развития чешского искусства проявились в том числе и в чешской архитектуре. Обширные материальные ресурсы, сосредоточенные в руках чешских королей позволили широко использовать опыт других государств Европы, прежде всего Франции и Германии, благодаря чему готическая архитектура Чехии очень скоро достигла высокого уровня, получив свой неповторимый национальный характер. 30-е годы XIV века стали временем наивысшего расцвета чешских городов, который обусловил быстрое развитие светских гуманистических тенденций в чешском искусстве. Именно в этот период настал расцвет чешской готической культуры, прежде всего, готической архитектуры. Чешское искусство, преодолевая своё отставание от западноевропейского, становится частью европейского художественного развития, начав формировать свой собственный художественный стиль.

Неоднозначное значение для развития чешской архитектуры и искусства Чехии вообще имело правление короля Яна Люксембургского (1310—1346). С одной стороны, конфликт короля Яна с чешской знатью привёл к тому, что он фактически самоустранился он управления внутренней политикой Чешского королевства и сосредоточился на увеличении своих владений в других странах, что, в свою очередь, отвлекало ресурсы королевства на внешние войны и никак не стимулировало увеличение затрат королевской казны не только на возведение каких-либо новых архитектурных объектов, но и на поддержание уже существующих. В период правления короля Яна королевский дворец на Пражском граде ветшал в запустении, почти все королевские замки и крепости были заложены. Инициаторами строительства новых архитектурных сооружений по-прежнему оставались монастыри и поддерживавшие их представители чешской знати.С другой стороны, благодаря ориентированной на Запад политике Яна Люксембургского в период его правления происходит активное сближение чешского искусства с западноевропейским, особенно с искусством Франции и Италии, где большую часть своего времени проводил король Ян.

Тенденция

Несмотря на то, что в 1-й трети XIV века главенствующую роль в чешском искусстве продолжали играть монастыри, готическое искусство продолжало активно развиваться. В этот период готика пришла и прочно укоренилась в чешской скульптуре и живописи, которые теперь сблизились с архитектурой по стилистическим признакам, став частью господствовавшего в Европе «постклассического» готического стиля. Этот стиль несколько отличался от «классической» европейской готики XIII века: создаваемые образы стали менее эмоционально окрашенными и содержательными, начинает преобладать сухость форм и стремление к их дематериализации, архитектурные и скульптурные мотивы приобретают стандартизированный вид, в качестве основного средства выразительности используется линия. Для Франции это стало началом оскудения и измельчания её монументальной соборной архитектуры, иначе говоря, классическая французская готика сделала определённый шаг назад. Однако для чешской архитектуры, которая «не успела» войти в период готической «классики», овладение постклассическим готическим стилем стало подлинным прорывом на пути сближения с западноевропейским искусством и давало чешской архитектуре возможность окончательно избавиться от элементов романской стилистики. Заметной тенденцией, возникшей в чешской архитектуре в конце XIII века, стало последовательное возрастание динамизации внутреннего пространства готических сооружений: увеличиваются размеры оконных проёмов, стены избавляются от романской тяжеловесности и активизируются вертикальной без горизонтальных цезур тягой. Форма самих тяг, рёбер сводов и консолей, столбов и колонн трансформируется из выпуклой в вогнутую, что ещё более точно определяет направление их линий. Экстерьер зданий украшается готическими элементами, такими как пинакли, фиалы, вимперги, создающими ощущение стремления конструкции вверх, к небесам. Впервые эти тенденции проявляются в уже конструкции храма Седлецкого монастыря цистерцианцев и капитульного зала Златокорунского монастыря конца XIII века, а в полной мере воплощаются в архитектуре костёла Святого Иакова Старшего в Кутна-Горе (около 1330 года) и капитульного зала Сазавского монастыря бенедиктинцев (около 1340 года).

Основные типы

Основным и наиболее распространённым архитектурно-строительным типом стал трехнефный храм с более широким центральным и более узкими боковыми нефами. Эта конструкция усиливала впечатление пространственной мощи главного нефа, сближая базиликальный тип чешских готических сооружений с типом зального храма (например, трехнефный костёл Святого Иакова Старшего в Кутна-Горе). Применение трансепта в храмовом архитектурном типе распространения не получило, что придавало чешским готическим строениям ещё более строгий, величавый и целостный облик. Популярностью пользовались архитектурные типы небольшого двухнефного костёла, зальной капеллы и светского помещения в готическом стиле. Последние два типа включали в себя сложный каркасный свод с опорой на центральный столб-устой. В XIV веке в Чехии ещё не получило большого распространения применение продуманной системы вынесенных наружу опор, поэтому в большинстве готических сооружений нагрузка переносилась на мощные межоконные пилоны с примыкавшими к стене с внешней стороны простыми контрфорсами, что дополнительно придавало внешнему виду этих зданий суровости и мужественности.

Готические соборы

Архитектурный тип готического собора был принесён в Чехию в самом начале периода высокой готики монахами ордена цистерцианцев, однако этот тип по указанным выше причинам был впервые воплощён здесь не в форме городского собора, как во Франции, а в форме монастырского костёла. В Седлецком монастыре цистерцианцев близ Кутна-Горы в период с 1290 по 1320 годы был воздвигнут величественный готический храм, ныне известный как собор Вознесения Девы Марии и Святого Иоанна Крестителя. Готический стиль этого храма представляет собой комбинацию северофранцузской готической соборной архитектуры с немецкими готическими элементами. План и грандиозное внутреннее пространство храма отражает традиционный пафос французского готического собора: высота центрального из пяти его нефов составила 30 метров, его трансепт состоит из трёх нефов, а хор окружён обходом и венцом капелл. Седлецкий храм стал первым сооружением соборного типа и величайшим по размерам сакральным строением на территории Чехии и Моравии начала XIV века.

Литература

• Дворник, Франтишек. [books.google.ru/books?id=UQ2NAQAAQBAJ&pg=PA209&dq=%D0%93%D0%BE%D1%82%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F+%D0%B0%D1%80%D1%85%D0%B8%D1%82%D0%B5%D0%BA%D1%82%D1%83%D1%80%D0%B0+%D0%A7%D0%B5%D1%85%D0%B8%D0%B8&hl=ru&sa=X&ei=KpzZVOX2G4j2PMasgCg&ved=0CB0Q6AEwAA#v=onepage&q=%D0%93%D0%BE%D1%82%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%D0%B0%D1%80%D1%85%D0%B8%D1%82%D0%B5%D0%BA%D1%82%D1%83%D1%80%D0%B0%20%D0%A7%D0%B5%D1%85%D0%B8%D0%B8&f=false Славяне в европейской истории и цивилизации]. — М.: Языки славянской культуры, 2001. — 800 с. — ISBN 5-7859-0222-2.
• [www.bibliotekar.ru/Iskuss1/57.htm Искусство средних веков] // Всеобщая история искусств / Под общей редакцией Б. В. Веймарна и Ю. Д. Колпинского. — М.: Государственное издательство «Искусство», 1960. — Т. II Книга первая. — С. 432—444. — 508 с. — 70 000 экз.
• Поп И. И. Искусство Чехии и Моравии. — М.: Искусство, 1978. — 267 с. — (Очерки истории и теории изобразительных искусств).
• Ювалова Е. П. [books.totalarch.com/node/1137 Чешская готика эпохи расцвета (1350—1420)]. — М.: Наука, 1998. — 222 с. — ISBN 5-02-011339-5.
• Kuthan, Jiří. [duoppa.ff.cuni.cz/shared/files/prehled%20cz%20sylaby/36%20Goticka%20architektura%20v%20ceskych%20zemich.pdf Přehled dějin českého umění: Gotická architektura]. — Praha: Filozofická fakulta Univerzita Karlova v Praze.
• Mencl, Václav. [www.academia.edu/21958995/V%C3%A1clav_Mencl_%C4%8Cesk%C3%A1_architektura_doby_lucembursk%C3%A9_Czech_architecture_of_the_Luxembourg_period Česká architektura doby lucemburské]. — Praha: Sfinx – Bohumil Janda, 1948. — 200 S.
• Menclová, Dobroslava [www.academia.edu/19600933/Dobroslava_Menclov%C3%A1_Gotick%C3%BD_hrad_v_d%C4%9Bjin%C3%A1ch_%C4%8Desk%C3%A9_architektury_Gothic_castle_in_the_history_of_Czech_architecture Gotický hrad v dějinách české architektury] (чешск.) // Volné směry. — Praha: Spolek výtvarných umělců Mánes, 1941. — Č. XXXVI. — S. 231—245. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1802-7253&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1802-7253].
• Menclová, Dobroslava [www.academia.edu/19582271/Dobroslava_Menclov%C3%A1_Vliv_husitsk%C3%BDch_v%C3%A1lek_na_pozdn%C4%9B_gotickou_fortifika%C4%8Dn%C3%AD_architekturu_The_influence_of_the_Hussite_Wars_in_the_late_fortification_architecture Vliv husitských válek na pozdně gotickou fortifikační architekturu] (чешск.) // Umění. — Praha: ČSAV, 1961. — Č. IX. — S. 433—471.
• Netolička, Vladimír. Dějiny umění. — Praha: Vysoká škola polytechnická Jihlava, 2007. — S. 26—27. — 51 S.

Отрывок, характеризующий Готическая архитектура Чехии

Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.