Дворянская гвардия

Дворянская гвардия (итал. Guardia Nobile) являлась одной из трёх гвардий Ватикана, часть вооружённых сил папского государства.

История

Дворянская гвардия была сформирована папой римским Пием VII 11 мая 1801 как полк тяжёлой конницы из личного состава корпуса «Lance Spezzate», основанного в 1527 году Павлом IV и распущенного 20 февраля 1798 года после французской оккупации Рима и ареста Пия VI. Также в качестве членов новой гвардии в её состав влились старые папские гвардейцы из ордена «Рыцарей Света», основанного в 1485 году папой Иннокентием VIII.

Первоначально гвардия состояла из двух подразделений — ещё один отряд, именовавшийся «лёгкой кавалерией», состоял из новобранцев из числа младших сыновей благородных семейств.

Одной из их первых главных обязанностей должно было быть сопровождение Пия VII в Париж на коронацию Наполеона Бонапарта. Дворянская гвардия была расформирована после второго французского вторжения, но вновь воссоздана папой Пием VII в 1816 году, а в 1824 оба подразделения объединены под единым командованием повелением Льва XII. С объединением Италии и ликвидацией Папской области в 1870, дворянская гвардия стала корпусом придворной гвардии. В 1968 году папа Павел VI переименовал дворянскую гвардию в «почетный караул его Святейшества».

Дворянская гвардия была упразднена папой римским Павлом VI в 1970 как часть церковных реформ после Второго Ватиканского Собора. Ветераны этого подразделения ватиканских стражей после роспуска гвардии состоят в объединении ветеранов «La Compagnia delle Lance Spezzate» (рота сломанного копья).

Возложенные функции

Сформированная исключительно в качестве дворцовой стражи, дворянская гвардия не состояла на действительной военной службе и ни разу не участвовала в боевых столкновениях во времена нескольких военных кампаний, которые развернулись в Папской области между 1801 и 1870 годами. Первоначально, полк был обязан обеспечивать эскорт для папы римского и других старших князей Церкви (в том числе носителей Золотой Розы), и миссий в пределах Папской области по воле папы римского.

Благородная стража понтификов

Среди функций, возложенных на бойцов дворянской гвардии для обеспечения личной безопасности Папы римского, например, существовали предписания, обязывавшие двух гвардейцев следовать за Папой на расстоянии во время его ежедневных прогулок по садам Ватикана и ежесекундно следить за его безопасностью. Сегодня эта функция выполняется офицерами жандармерии Государства Ватикан.

С объединением Италии и ликвидацией Папской области в 1870 году, дворянская гвардия стала корпусом придворной гвардии, а её деятельность ограничилась несением службы на территории Ватиканского дворца. Хотя номинально она все ещё являлась кавалерийской гвардией, подразделение имело мало возможностей для развёртывания на лошадях в ограниченных пределах Ватикана, хотя два гвардейца по-прежнему сопровождали папскую процессию во время прогулок во всех садах Ватикана. В 1904 году конная служба была упразднена, а последние лошади были проданы.

Во время Второй мировой войны дворянская гвардия вместе с швейцарской гвардией обеспечивала личную безопасность Папы Пия XII. Впервые с 1870 года личному составу дежурного караула выдавались пистолеты. На протяжении всего периода войны гвардейцы охраняли, ночами — папские апартаменты, и днём — самого Пия XII, постоянно следуя за ним во время его ежедневных прогулок.

Почётный караул

Дворянская гвардия появлялась на публике, только когда папа римский принимал участие в публичных действах; когда папа римский удалялся, его сопровождала дворянская гвардия. После 1870 года и до настоящего времени численность дворянской гвардии насчитывает менее 70 человек, осуществляющих в основном церемониальные обязанности — как почетный караул. Гвардейцы наиболее часто появлялись на публике, когда папа руководил церемониями в базилике Святого Петра. Когда папа перемещался в Sedia Gestatoria, дворянские гвардейцы постоянно двигались рядом с папским креслом. В часы, отведенные для папских аудиенций, гвардейцы также стояли в приёмной кабинета понтифика и на официальных мероприятиях, занимая места по обе стороны от папского престола.

В период вакансии Святого Престола корпус состоял на службе Коллегии кардиналов.

Посланники

Также в задачи членов этой гвардии входило уведомление новых кардиналов, живущих в католических государствах вне Рима, о новости относительно их возведения в сан, вместе с кардинальской шапкой и красной биреттой. Гаэтано Морони в своём произведении «Dizionario di erudizione storico-ecclesiastica» пишет, что первым дворянином, отправленным для выполнения этой функции, был маркиз Костагути, который объявил в сентябре 1801 года о присвоении сана кардинала всех архиепископу Сиены Антонио Дзондадари.

Состав

Корпус был добровольческим — его членам не платили за их службу, и они должны были сами оплачивать экипировку и вооружение. При таких условиях службы количественный состав гвардии всегда был ограничен и потому её участниками в большинстве своём являлись представители римской знати, приближенной к папскому двору (all’aristocrazia «di baldacchino») и связанной со Святым Престолом, отчего эта гвардия и стала именоваться «Дворянской». Вначале новобранцы набирались лишь из знатных семей в самом Риме, но в двадцатом веке требования были смягчены для того, чтобы к корпусу могли присоединится аристократы из других регионов Италии. Командующий корпуса носил звание капитана (итал. Capitano) — ранг, эквивалентный генералу в итальянской армии. Одна из значимых позиций в пределах корпуса была должность Наследственного Знаменосца, который был ответствен, чтобы нести штандарт Римско-католической церкви.

Форма и вооружение

Благородная гвардия Ватикана носила два различных типа формы, ношение которых зависело от того, в процессе каких церемоний должны были участвовать члены корпуса.

• Парадный мундир (итал. uniforme d'onore) предназначался для важных событий и богослужений, на которых было необходимо присутствие стражей Папы. Он включал в себя кирасирский шлем с чёрно-белым плюмажем, собственно мундир красного цвета с белыми обшлагами, золотыми эполетами и поперечным панталером, белый пояс на талии, белые брюки и чёрные сапоги для верховой езды. Все эти элементы, явно сохранившие черты кирасирского облачения, были введены в форму гвардейцев для постоянного напоминания о первоначальных функциях, выполнявшихся подразделением до реформирования.
• Вицмундир (итал. uniforme di servizio), являвшийся униформой, носимой ежедневно, состоял из кирасирского шлема с изображением папской эмблемы на передней части шлема, двубортного синего мундира прусского образца с красной окантовкой по борту и обшлагам, двухцветного чёрно-красного пояса с золотой пряжкой, на которой был изображён папский герб и тёмно-синих брюк с красными лампасами.

Первоначально гвардейцы были вооружены карабинами, пистолетами и саблями, но после 1870 года единственным оружием бойцов дворянской гвардии стала кавалерийская сабля, и только двум подразделениям вооружённых сил Ватикана (вторым являлась Папская швейцарская гвардия) было разрешено носить оружие даже в присутствии Папы и высших иерархов Церкви.

В популярной культуре

Дворянская гвардия оставила значительный отпечаток в развитии итальянской культуры. Например, гвардия появляется в фильме «Маркиз дель Грилло», в основе сюжета которого лежат приключения командира гвардейцев Онорио дель Грилло.

См. также

• Швейцарская гвардия;
• Палатинская гвардия.

Отрывок, характеризующий Дворянская гвардия

– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]